Бессознательное

Как мог ваш Бог создать животных,
Лишенных мыслей и души,
И вашу дикую жестокость
Над ними смертный суд вершить?

Какой программой озадаченный,
Мог видеть что-то дальше нас,
И в уникальности растраченной
Нам предлагать последний шанс?

Но если мир един и добр,
Заметьте, нет богов у Рыб,
Зверью безгласому подобий
Не предложил ещё Олимп,

Где Человек, владея словом,
Одной извилиной дошёл,
Чтоб тварью выжить образцовой,
С мозгами легче, чем с душой.

Кем низвергается известное
В перцепций темный океан,
Психоанализом последствий 
Лечить шизоидный изьян?

Искать мотивы деградации
В антропологии искусств,
Сюреализмом разрастаться
И бессознательностью Муз,

Противодействие не средство,
И всю страну не исцелить,
Рассудку памятник посмертно
Воздвиг таинственный инстинкт.

Вне бога

Историкам вопросы на засыпку,
Не инциндент в случайности винить,
А в той закономерности ошибок,
Ведущей к неизбежности войны.

Вторая, ладно, Первая что стоит,
И кто подумал, четко объяснил
С позиций либеральных теологий
Ту мировую расстановку сил,

Где мозг экономического века
Еще дремал в служении богам,
Непримиримых примиряла вера
В раздаче незаслуженных богатств,

Для вырабтки новых представлений
Протест в самой религии возник
Историей библейских откровений
Самим увидеть вдохновенный Лик,

Определить ответственностью трезвой,
Без иступленной верности поклонов,
Что к Богу путь давно уже отрезан,
Как пуповина бесполезна клонам,

Людей морочить архаичным видом,
Эктраполируясь от общества крестом,
Благославлять, зомбируя обиды,
Не каждому понятным языком.

Не заповедей общих пожелания,
Не догмы послушания и грех,
А кодекс дел и дух рациональный,
Мечты предпринимательской прогресс.

В конечном счете,это - автономность,
Вне Бога, без вины, без ритуалов,
В средневековье не вернуться снова,
И вне себя не мыслить идеала.

Статус мыслительности

Процесс мыслительный не быстр,
Концепции, влияние, анонс,
Ретроспективность некоторых истин
Всегда содержит каверзный вопрос,

А надо ли копаться в разнородном?
На обобщенном принципе залечь,
Где факт,взаимодействуя свободно,
Событием уже считает речь.

Функциональность,способ построения,
Где эта ранее опущенная связка
Вещей и слов, возможность означения
Во временном соитии пространства,

Определить мыслительности статус
И творческих ассоциаций в ней,
Где стимулы и символы предстанут
Как синтез семантических полей.



Фуко "Археология знания", 1969.

Сверхкультура

Сверхутонченность декаданса
На зыбкой кризисной волне
Не оставляла даже шанса
Нам продвижения во вне,

Поток слепого пессимизма
Нас элитарностью сносил,
Парабощал мессианизмом
И мифотворчеством своим,

Делил историю прогресса
На извращенность и застой,
Технократические средства
Вульгаризируя собой,

На актуальность конформизма 
Воспроизводством сверхкультур,
И, маскируясь в сионизме,
В модерн укладывался дух.

Прищурюсь солнышку

Прищурюсь,солнышку кивая,
Сегодня теплое оно,
С того,совсем другого края
Слепящим стеклышком плывет,

Над Финским вымытым заливом,
Над чашей,опрокинув синь,
Развечерелось в небе зимнем,
В черте прибрежной полосы,

В еловой кромке разбежалось,
Ушло в желтеющий песок,
Уютным отраженным жаром
Природу провожая в сон,

Но тянет облачностью серой
В ещё приветливую гладь,
И ветром с моря,холод сея,
Возьмется льдинами кидать.

Феномен

Сверкнула звездочка, горела
Одно мгновение в ночи,
Как освещенная арена,
Земля откликнулась почтить,

Смягчить огонь воображения
Всей анатомией любви,
Как метафики движением
Из неосознанных глубин,

Как неевклидовые линии
И неньютоновский закон,
Диалектическими плитами
Смещая в заключенность зон,

Членя разумность содержания
Несостоятельностью форм,
Феномен творческого знания
Нес интегральный кругозор,

И на реальности конструктов
Математических наук,
Традиционности как будто
Порочный разрывая круг,

Забыв,что звездочкой погасла
Вся архетипика планет,
И в ирреальности прекрасной
Остался трудностью поэт.

Поэт и время

Никто нас целью не снабдил,
И планов никаких не строил,
Взрыв всё оставил позади
Задачей без условий,

Исходный творческий порыв
В ментальности остался,
Своей первичностью парил
Над жизненным пространством,

Рассудок сдался, отступил,
Вернулся в сверхсознание,
Мифологический заплыв,
Традиций состязание,

Какой-то массовый психоз
И бунт инстинктов стадных,
На нигилизм не похож
Перед жестокой старостью,

Такой беспомощный скачок
В бесплодность и депрессию,
Неудержимостью влечет
На свастику естественно,

И в этом кризисе причин,
В переоценке ценностей,
Поэт единственный молчит
Под тяжестью словесности.

Болото Мюнхаузена

Бывало,и Мюнхаузен стремился
За собственные волосы себя
Из логики болот фаллибилизма
Вытягивать, детишек веселя,

И даже ум наивного ребенка
Искал всегда основу и опору,
А находил практически обломки
Всех радикально выцвевших теорий,

Мюнхаузен и выбрать мог,не споря,
Одно из многочисленных решений,
Стратегию, как метод a priori,
А в тактике - идею просвещения.

Догматиков всех норм и постулатов
Критической реальностью топил,
Но не было всеобщего домкрата,
Поднять парадоксальности наплыв,

Регресс основ уходит в бесконечность,
Как пропасти провал ad infinitum,
И замыкает круг противоречий,
Не оставляя места для открытий.

Бессознательное

Как мог ваш Бог создать животных,
Лишенных мыслей и души,
И вашу дикую жестокость
Над ними смертный суд вершить?

Какой программой озадаченный,
Мог видеть что-то дальше нас,
И в уникальности растраченной
Нам предлагать последний шанс?

Но если мир един и добр,
Заметьте, нет богов у Рыб,
Зверью безгласому подобий
Не предложил ещё Олимп,

Где Человек, владея словом,
Одной извилиной дошёл,
Чтоб тварью выжить образцовой,
С мозгами легче, чем с душой.

Кем низвергается известное
В перцепций темный океан,
Психоанализом последствий 
Лечить шизоидный изьян?

Искать мотивы деградации
В антропологии искусств,
Сюреализмом разрастаться
И бессознательностью Муз,

Противодействие не средство,
И всю страну не исцелить,
Рассудку памятник посмертно
Воздвиг таинственный инстинкт.

Ницше

Взвалив себе на спину тяжкий груз,
Трудов, учебы и забот семейных,
Величественно шествует верблюд,
Уверенный, что нет ему замены.

Куда идет нагруженный творец,
Туда, где рос, где колыбель качала,
Горбов верблюжьих сказочный дворец,
И миражей пустынные причалы.

Идет понять бессмысленность судьбы,
На бездорожье озарений тщетных,
Туда, где выживают только львы,
Хранители плодов запретных.

Оазисы ума в забытых городах,
В непостоянстве движущейся плоти,
Младенца страх наивности в глазах,
Где время бесконечностью уходит

Сквозь пальцы неокрепших рук,
Песок надежд, от засухи поникших,
На пустыре выводит вечный круг
Философ одинокий, Фридрих Ницше.
 

Итог

Кое-что по мелочи осталось,
Основное сделано почти,
Дом, и сын, и дерево на старость,
И стихи, конечно, учтены.

Повидать, да некого, пожалуй,
Отчуждений долгий холодок
Отодвинул все, что не вмещалось
В этот преждевременный итог.

Пробегая каждую страницу
Дней и чувств, зачеркнутых теперь,
Ощущаешь четкую границу
Всей невосполнимости потерь.

И желаньем навести порядок,
Удивляясь тленности вещей,
Пробиваешь будто бы преграду,
Что мешает вечности твоей.

Итог

Итог

Кое-что по мелочи осталось,
Основное сделано почти,
Дом, и сын, и дерево на старость,
И стихи, конечно, учтены.

Повидать, да некого, пожалуй,
Отчуждений долгий холодок
Отодвинул все, что не вмещалось
В этот преждевременный итог.

Пробегая каждую страницу
Дней и чувств, зачеркнутых теперь,
Ощущаешь четкую границу
Всей невосполнимости потерь.

И желаньем навести порядок,
Удивляясь тленности вещей,
Пробиваешь будто бы преграду,
Что мешает вечности твоей.

Я напечатала, и все

Я напечатала, и все,
И больше к мышке не притронусь,
Зачем мне рейтинг или счет,
Или еще какой-то бонус?

Я напечатала, и все,
А дальше вы читайте, спорьте,
Или, как раньше, снова в стол,
И пусть лежат, меня увольте.

Я напечатала, и все,
Вам нужно, бегайте, ищите,
И может быть, вам повезет,
И вы прославитесь, взлетите.

Я напечатала, и все,
Мне снова надо возвращаться
Туда, где ждет меня восход,
Мне с солнцем надо пообщаться,

Мне надо ветру подсказать,
Что на заливе хрупкий лед,
И чайкам в небе помахать,
Я напечатала, и все.Я напечатала, и все,
И больше к мышке не притронусь,
Зачем мне рейтинг или счет,
Или еще какой-то бонус?

Я напечатала, и все,
А дальше вы читайте, спорьте,
Или, как раньше, снова в стол,
И пусть лежат, меня увольте.

Я напечатала, и все,
Вам нужно, бегайте, ищите,
И может быть, вам повезет,
И вы прославитесь, взлетите.

Я напечатала, и все,
Мне снова надо возвращаться
Туда, где ждет меня восход,
Мне с солнцем надо пообщаться,

Мне надо ветру подсказать,
Что на заливе хрупкий лед,
И чайкам в небе помахать,
Я напечатала, и все.

Магия букв

Письменность, рабство и деньги,
Три гениальных столпа
Для эффективных стратегий
Жизнь подсказала сама.

Наша бумажная эра
Тонет от азбук и слов,
Словно опять на галеры
Требует пленных рабов,

Трудно найти перемычку
Четких условных границ,
Деньги решают обычно
Всё в состоянии блиц.

Пленных уже не осталось,
Войны другие теперь,
Главное, чтобы казалось,
Свет просочился в тоннель.

Будто прогресс и наука,
Письменность дарит свое,
Но от порочного круга
Нас ничего не спасет.

Вечно зависимы будем
От чувств, от привычек, от денег,
И просто от магии букв,
Неволей рожденных видений.

Вертикаль

Интересная вещь получается,
Я о выборах в нашей стране,
Вертикаль на обломках качается,
Не поддерживаемая извне.

Сами правим, себе голосуем,
Сами где-то в прекрасном далеко,
Затеваем интригу пустую
С обитателями "рублевок",

А народец, означенный в списках,
Как и те, тоже сам по себе,
Пребывает в уродливо близком,
Не догадываясь о стене,

Разделяющей наших и ваших
Очень хрупкой конструкцией мира,
И права, и свободу поправших
От голодных и уязвимых.

Геометрии четкие грани
Относительности не мыслят,
Что однажды громами грянет
Застрахованная от рисков,

Самовласти обломки рухнут
По физическому закону,
И секрет политической кухни
Неприкрытым окажется, голым.

Хорошо, если стенку повалит
По желаемому направленью,
Выбирая объект визуально
По заслуженному поведенью.

Последней миссией

Поэт обязан отозваться
На каждый вздох своей страны,
И рамкой гневного абзаца
Все недомолвки устранить.

Моя страна, за тенью окон,
За светом улиц и дорог
Стоит в молчанье одиноком
Судьбы непризнанный пророк

Он видит все: позор и славу,
И лжи отравленный поток,
Надежды сквозь холодный саван
Едва пробившийся росток.

Он горд за мужество и волю
Немногих тех, кто вопреки
Дубинкам, обагренным кровью,
На площадь нес свои стихи.

За тех, кто шел, сомкнув ряды,
Взывая к чести обнаглевших,
И страх пред смертью победил
Строкой возвышенной и вещей.

Поэт! Они всегда боятся,
Ты неподкупен и упрям,
Ты - в маске серого Паяца,
Ты - Гамлет недостойных драм.

Зови сердца на обновленье,
Труби свободу и гори
Последней миссией спасенья
Народу правду говорить!


© Copyright: Жукова Свет Вдохновения, 20

Спасибо Путину

Спасибо Путину за то,
Что я не езжу на авто,
Что не плачу большую мзду
За слишком быструю езду.

Что не врезаюсь с поворота
На полной скорости в кого-то,
Что не ищу пустых стоянок,
Что иногда бываю пьяным,

В холодном не проснусь поту,
Что вдруг машины не найду.
Спасибо, что Живем сейчас,
Что есть на хлеб, что есть на квас,

Нам мерседесы не нужны,
Нам - только б не было войны.
Спасибо, мало получаем,
Так от обжорства не страдаем,

Все сбережения сгорели,
Зачем нам эти Куршавели?
Зато какая благодать,
Воров не надо поджидать!

Чего же мы еще хотим,
Читаем, пишем, говорим,
И все стабильно, без сюрпризов,
Гламурный, добрый телевизор!

Но нам другое подавай,
Суди, наказывай, страдай,
И злопыхатели повсюду
Готовы перебить посуду,

Употребить малейший шанс
На оправдательный реванш.
Куда нас снова занесет,
Спасибо Путину за все.

Спасибо Путину

Спасибо Путину за то,
Что я не езжу на авто,
Что не плачу большую мзду
За слишком быструю езду.

Что не врезаюсь с поворота
На полной скорости в кого-то,
Что не ищу пустых стоянок,
Что иногда бываю пьяным,

В холодном не проснусь поту,
Что вдруг машины не найду.
Спасибо, что Живем сейчас,
Что есть на хлеб, что есть на квас,

Нам мерседесы не нужны,
Нам - только б не было войны.
Спасибо, мало получаем,
Так от обжорства не страдаем,

Все сбережения сгорели,
Зачем нам эти Куршавели?
Зато какая благодать,
Воров не надо поджидать!

Чего же мы еще хотим,
Читаем, пишем, говорим,
И все стабильно, без сюрпризов,
Гламурный, добрый телевизор!

Но нам другое подавай,
Суди, наказывай, страдай,
И злопыхатели повсюду
Готовы перебить посуду,

Употребить малейший шанс
На оправдательный реванш.
Куда нас снова занесет,
Спасибо Путину за все.

Почему сажали за стихи

Почему сажали за стихи,
Кто-нибудь пытался объяснить?

Не за то, что складно изложил,
Что врагов своих не ублажил.

Потому что рядом встать посмел
С теми, кто гранитный постамент

Возводил на площади Свобод,
Отдаляя от себя народ.

Кто читал открыто в микрофон,
Отогнать пытаясь страшный сон,

Поклонений бессловесный мрак,
И насилью предвещая крах.

Кто посмел сравниться и воспрять,
И себя заставить уважать,

Чувств огонь пытался усмирить,
И себя бесстрастно обвинить,

Что не находились те слова,
Чтобы к справедливости воззвать,

Уличить в преступности убийц,
Не склоняться перед ними ниц,

Не боясь ни ссылок, ни казарм,
Что пришел на площадь и сказал.

Конституция страны

Как два физических лица,
Как исполнитель и заказчик,
На поле чистого листа
Оставят подписей образчик,

Так Конституция страны,
Являясь тем же договором,
Судьбой заверенных страниц
Меж государством и народом.

За текстом упрощенных глав,
Структурой скромных обязательств,
Стоит незащищенность прав
От всевозможных посягательств.

Благие помыслы как будто,
Рекомендательность статей
От неминуемого бунта
Не оградит таких властей.

Что нам оставили, мятеж,
Протест и марши несогласных,
Где суд и наказанье где
В невыполнимости причастных?

Пусть равно сядут на скамью
Цивилизованного права,
Процессуальную войну
Взамен действительной расправы.

За каждый пункт того Закона
Ответить: должен, но не смог,
И, сняв двуглавую корону,
Для пули подвести висок.

И есть в истории примеры,
И самодержцы, и отцы,
Честь понимая выше веры,
Сводили с временем концы.

Другой народ, другие люди,
Другие цели,и вопрос

Конституция страны

Как два физических лица,
Как исполнитель и заказчик,
На поле чистого листа
Оставят подписей образчик,

Так Конституция страны,
Являясь тем же договором,
Судьбой заверенных страниц
Меж государством и народом.

За текстом упрощенных глав,
Структурой скромных обязательств,
Стоит незащищенность прав
От всевозможных посягательств.

Благие помыслы как будто,
Рекомендательность статей
От неминуемого бунта
Не оградит таких властей.

Что нам оставили, мятеж,
Протест и марши несогласных,
Где суд и наказанье где
В невыполнимости причастных?

Пусть равно сядут на скамью
Цивилизованного права,
Процессуальную войну
Взамен действительной расправы.

За каждый пункт того Закона
Ответить: должен, но не смог,
И, сняв двуглавую корону,
Для пули подвести висок.

И есть в истории примеры,
И самодержцы, и отцы,
Честь понимая выше веры,
Сводили с временем концы.

Другой народ, другие люди,
Другие цели,и вопрос

Железная дорога

Ваня(В кучерском армячке): Папаша, кто строил дорогу?
Папаша(В пальто на красной подкладке):Граф Петр Андреевич Клеинмихель, душечка.

Славная осень! Ответить пора
Умному Ване, что едет на дачу,
Как прописали ему доктора,
С папой и папиным другом впридачу.

Русь перелеском мелькает в окне,
Речки, болота, замшелые пни,
Странный вопрос зародился в уме,
Ваню наивности детской лишив.

Ване, привыкшему чутко внимать
Нянькиным сказкам, сплетням салонов,
Трудно действительность эту понять,
Сложно спросить, для чего нам?

Видел он дома гостей-заправил,
Графов, князей, фабрикантов,
Каждый из них озабоченным был
Тем, что поставил на карту.

Мог ли ребенок смысл постичь,
Кто же платил, или строил?
Косточек русских дорожный настил
Вряд ли кого беспокоил.

Логикой прибыли шли поезда,
Чтобы шедевры Святого Стефана
Где-то в Европе могли создавать,
Строить дворцы Ватикана.

Смех генеральский понятен не всем,
Сколько апломба и спеси,
Живший среди Коллизеев и терм
Не утруждался процессом.

Трудно обычной дорогой назвать,
Это - для нас, не для Вани,
Как же такое могли создавать
Нелюди, скопище пьяниц?

Сколько погублено в топях людей,
Тех белоруссов с лопатой,
Чтобы возить любопытных детей
И стариков - демократов?

Если бы кто-то спросил, почему,
Думаю, точно был бы повешен.
Ровно стучит по колесам чугун,
Тени толпою идут безутешной.

Помним мы вас, пожиная плоды
Ваших трудов и мучений,
Жаль, не дожили до этой поры,
Ясных дорог и значений.

Кто же ты, неизвестный

Кто же ты, неизвестный,
Дорогой мой читатель?
Не готовый для лести,
Оказавшийся кстати.

Холодок опасенья,
Проверяет крамолу,
Не с наивной же целью
Раскрутить незнакомку?

Не с простым любопытством
По столбцам пробегая,
Блокируешь регистр
На моей вертикали?

Мрачноватый, ворчливый,
Или просто, случайный,
Но умен и начитан
В неприступном молчанье.

Но уставший от боли
Выразительных строчек,
Выходить из подполья
Почему-то не хочешь.

Кто же ты, конспиратор,
Или вор, или критик,
Наших слез прокуратор,
Наших грез похититель?

Кто же ты, мой читатель,
Бесконечно резонный,
Снисходительно старый,
Или мудро зеленый?

Все равно, благодарна
За контакт виртуальный,
Что остался за кадром,
Прикоснувшийся к тайне.

И боли чаша полная

Война уже объявлена,
Война уже идет,
А жертвами кровавыми
Становится народ.

С глазами слез и ужаса,
И масками убийц,
И с недостатком мужества,
Чтобы не падать ниц.

Когда перед жестокостью
Беспомощно стоят,
Когда отводят в сторону
Свой безучастный взгляд,

И, прикрываясь мыслями,
Сегодня бог пронес,
Давая вволю выстрадать
С экранов и полос,

Они последней мерою,
Стирая пыль с икон,
Нам говорят, уверуйте
В незыблемость оков,

Возмездьем ослепленные,
Терпения предел,
И боли чаша полная,
Остаться не у дел.

Враги, они - повсюду,
Враги, они - кругом,
День ожидая судный,
Резвятся напролом.

Человечек

Человечек создал государство,
Этакого монстра, для себя,
Чтобы взгромоздиться полновластно,
Лишь одним мгновением живя.

Думал, что умножится в сложенье
Безопасность собственных границ,
И потребность деловых общений
Обрастет приветливостью лиц.

Думал, кто-то и умней, и выше,
Бросится другого защищать,
И делить награбленный излишек,
Принципов особых не ищя.

В чистоту законности поверя,
Ослепленный звездностью богов,
Из владык вернулся в подмастерье,
Человечек, созданный из слов.

Ничего другого не придумав,
Усмирив воинственность и гнев,
И сегодня ждет свою фортуну,
Отстоять свободу не посмев.

Спасибо Путину...

Спасибо Путину за то,
Что я не езжу на авто,
Что не плачу большую мзду
За слишком быструю езду.

Что не врезаюсь с поворота
На полной скорости в кого-то,
Что не ищу пустых стоянок,
Что иногда бываю пьяным.

В холодном не проснусь поту,
Что вдруг машины не найду.
Спасибо, что Живем сейчас,
Что есть на хлеб, что есть на квас.

Нам мерседесы не нужны,
Чтоб только не было войны.
Спасибо, мало получаем,
Но от обжорства не страдаем.

Все сбережения сгорели,
Зачем нам эти Куршавели.
Зато какая благодать,
Воров не надо поджидать!

Чего же мы еще хотим,
Читаем, пишем, говорим,
И все стабильно, без сюрпризов,
Гламурный, добрый телевизор!

Но нам другое подавай:
Суди, наказывай, страдай;
И злопыхатели повсюду,
Готовы перебить посуду,

Употребить малейший шанс
На оправдательный реванш.
Куда нас снова занесет?
Спасибо Путину за все.

Вертикаль.

Интересная вещь получается,
Я - о выборах в нашей стране,
Вертикаль на подпорках качается,
Не поддерживаемая извне.

Сами правим, себе голосуем,
Сами где-то в прекрасном далеко,
Затеваем интригу пустую
С обитателями "рублевок".

А народец, означенный в списках,
Как и те, тоже сам по себе,
Пребывает в уродливо близком,
Не догадываясь о стене,

Разделяющей наших и ваших
Очень хрупкой конструкцией мира,
И права и свободу поправших
От голодных и уязвимых.

Геометрии четкие грани
Относительности не мыслят,
Что однажды громами грянет
Застрахованная от рисков.

Самовластье обломками рухнет
По физическому закону,
И секрет политической кухни
Неприкрытым окажется, голым.

Хорошо, если стенку повалит
По желаемому направленью,
Выбирая объект визуально,
По заслуженному поведенью.

Парадокс.

Он понял, кто он, и поник,
Простой реальностью сраженный,
Совсем не вымышленный крик
Души его опустошенной.

Не знал он, в бой идя, зачем
Он должен умирать на поле,
И, принимая смерть за честь,
Не знал, что он всего лишь кролик.

Всего лишь жертва игроков
Других, масштабных категорий,
Где по количеству голов
Идут в святилище историй.

И слава любит тех, кто мог,
Идеей высшей потрясая,
Цинизма преподать урок,
Исход планируя и зная.

Кого жалеть, кого винить,
Кому дарить аплодисменты,
Какие в образе войны
Еще пройдут эксперименты,

Чтобы действительно понять,
Что нет пути другого , кроме,
Как наконец-то уровнять
Раба и изверга в законе.

Цепочкой тянутся слова,
Ну а закон, всего лишь дышло,
Мораль находится сама
Без указаний чьих-то свыше.

И я рискну ее найти
И вечный парадокс озвучить,
Врага заклятого прости,
И раздели с погибшим участь.

Последней миссией.

Поэт обязан отозваться
На каждый вздох своей страны,
И рамкой гневного абзаца
Все недомолвки устранить.

Моя страна, за тенью окон,
За светом улиц и дорог
Стоит в молчанье одиноком
Судьбы непризнанный пророк.

Он видит всё: позор и славу,
И лжи отравленный поток,
Надежды сквозь холодный саван
Едва пробившийся росток.

Он горд за мужество и волю
Немногих тех, кто вопреки
Дубинкам, обагренных кровью
На площадь нес свои стихи.

За тех, кто шел, сомкнув ряды,
Взывая к чести обнаглевших,
И страх пред смертью победил
Строкой возвышенной и вещей.

Поэт! Они всегда боятся,
Ты неподкупен и упрям,
Ты - в маске серого Паяца,
Ты - Гамлет недостойных драм.

Зови сердца на обновленье,
Труби свободу и гори
Последней миссией спасенья
Народу правду говорить!

Обидно за женщин.

Обидно за женщин, посмотришь,
На каждой рекламе - они,
Своей обнаженностью портят
Мое отношение к ним.

Вещица, пустая дешевка,
Без титулов, чина и чести,
Сама в состоянии шока
От этих древнейших профессий.

Сама онемевшая просто
От хамской цены униженья,
Не требует, даже не просит
Хоть капли к себе уваженья.

Торгует смазливой мордашкой,
Снимается в порно кино,
Тщетно рисует Юдашкин
Подлинный облик ее.

Девка, противно и тошно,
Лезет, кричит, суетится,
Дура с инстинктами кошки,
Задуманная как царица.

Хочется, чтобы  - потише,
Хочется, чтобы - скромнее,
Юноша девушку ищет,
Богиню ищет, Венеру!

Ищет святую природу
Таинств любви, материнства,
Словно высокую пробу
Грёз молодого Париса.

Чтобы к ногам превосходства
Бросить знамена и сердце,
Холод и жар благородства
Обманутого легковерца.

Человечек.

Человечек создал государство,
Этакого монстра, для себя,
Чтобы вечно оставаться в рабстве,
Лишь одним мгновением живя.

Думал, что умножится в сложенье
Безопасность собственных границ,
И потребность деловых общений
Обрастет приветливостью лиц.

Думал, кто-то и умней, и выше
Бросится тупого защищать,
И делить награбленный излишек,
Принципов особых не ища.

В чистоту законности поверя,
Усмирив воинственность и гнев,
Из владык вернулся в подмастерье,
Отстоять свободу не посмев.

Ничего другого не придумав,
Ослепленный звездностью богов,
И сегодня ждет свою фортуну,
Человечек, созданный из слов.

Формула войны.

От каких незначащих мгновений
Набегают слезы на глаза,
Пробивая панцирь поколений,
Возвращая в прошлое, назад?

Отчего вдруг заострится голос,
Судорогой горло защемит,
Выпрямляя согнутую гордость,
Поднимая оброненный щит.

И упрямство сводит кулаками,
Яростью вытравливая стыд,
Нас всегда считали дураками,
Не давая шанса отомстить.

Нам в лицо надменно хохотали,
По лежачим били сапогом,
Чтобы в смраде собственных фикалий
Плющились от царственных погон.

Господи, да сколько ж это надо
Толерантность в норму возводить,
Уползать, зализывая раны,
И таких же продолжать плодить.

Как же им, высоким и достойным
Не претит противника отстой,
Уровень дворцов и стойла,
Честью предусмотренный простой.

Где они, мудрейшие мудрейших,
И чему учиться нам у них,
Болью, проникающей из трещин,
Не срастаясь, в формуле войны.

 

Разговор с профессором.

Не согласна я с вами, профессор,
Что поэты не в моде теперь,
Что коммерческие интересы
Приказали стихам потерпеть.

Просто им не сработаться сразу,
Не сродниться на ниве творца,
Недорос еще, недоразвит
Для поэзии образ купца.

Не способный в других измереньях
Осознать превосходство страны,
Где рождается вдохновенье
Своевременностью строки.

Где духовность в поповских школах
Умерщвляется на крестах,
А поэзии слабенький голос
Остается всегда в мечтах.

Остается всегда протестом
Против мрази, привыкшей красть,
Остается открытым сердцем,
Так смущающим нашу власть.

Это - рана страны, и мера
Достижений ее и достоинств,
Это - сила страны и вера,
И надежда ее, и совесть.

И, конечно, дело не в моде,
Очевидное  всем сегодня -
В обворованности народа,
В оболваненности свободной.

Дело в вас, дорогой профессор,
Филологию подающий,
Что не слышно ее за прессой
Для голодных и равнодушных.

Бытием формируя сознанье,
Правовых крючкотворов вирши
Стали нормой образования,
А поэзия стала лишней.

Женщина с женщиной.

Женщина с женщиной ходит,
Вроде бы так и должно,
Вроде - подруги, тихони,
Вроде бы дружат давно,

И, странно, какая-то мелочь
Готова двоих разлучить,
Обидою запечатлелась,
И ревностью черной кричит.

Ревнуя мужчину, согласна
Простить и забыть навсегда,
Но женщину судит бесстрастно,
На долгую память возздав.

С мужчиной лукавит, кокетка,
А лучшей подруге своей
Все выскажет точно и едко:
Со мной состязаться не смей.

А в принципе, очень похожи,
Одной справедливости суть,
Себя обделить мы не можем,
Другим - возмущенности суд.

Человек - существо коллективное.

Человек - существо коллективное,
Отовсюду угроза помех, 
Не способный на чувства фиктивные,
Настоящие прячет от всех.

На привычных тусовочных сходках,
Не надеясь уже ни на что,
Свой объект обожания водкой
Укрощает, природе назло.

Зарывая любовь в катакомбах
Бытовых и пустых передряг,
Снизойдет иногда до апломба,
Чтобы всех охаять подряд.

Но в глубинах застывшего сердца
Бьется эта нежнейшая вязь,
Даже время, наверно, не средство,
Излечить томящихся нас.

Так и ходим в броне-оболочке,
Напускаем то прихоть, то лень,
То пожизненную одиночку,
Никогда никого не хотеть.

Успокоиться статусом стадным,
Поощрят, подойдут, и на том...
Не смирившимися, перестанем
Увлекаться несбыточным сном.