Стихи о себе.

Я многое теперь уже не смею.

Все реже пользуюсь помадой,
Косметика мне больше не нужна,
Как хорошо, что мне уже не надо,
И никому я больше не должна.

Какой серьезный возраст наступает,
Традиции, обдуманность, расчет,
А времени привычно не хватает
На то, чтобы все сделать хорошо.

Так получилось, что одна решаю,
Одна кручусь, как белка в колесе,
И как-то неожиданно ветшаю,
Меняясь кардинально и совсем.

Я просто стала чуточку умнее,
Чтобы понять ненужную игру,
Но многое теперь уже не смею,
Хотя, все еще кажется, могу.


Снайпер.

Сквозь линзы снайперской винтовки,
Тобой протиснутой в проем,
Ты видишь цель свою в итоге,
Не понимая, кто же он.

Прикрытый трупами охраны,
Вошел в винтовочный квадрат,
Еще слышно его дыханье,
От ветра волосы шалят.

Не наказание, не зависть,
Не список безымянных жертв,
Но холодок, что кто-то сзади,
С тобой расправился уже.


Гендерное.

Так получилось, что литература
Мужской и женской значится уже,
Мужская под прикрытием гламура,
А женская - открыто, неглиже.

Мужчина пишет от избытка счастья,
А женщина берется за перо,
Не став реализованной отчасти
В семье, не оценившей дар её.

Нет метафизики абстракций,
Нет философских антиномий,
На романтической реакции
Весь опыт жизненный построен,

На красоте недостижимости
Вполне реальных категорий,
До идеала ей не вырасти,
Но оставаться надо гордой.


Время признаться.

Дружбой назвать, это было б не точно,
Сила привычки, еще не враги,
Но благодарностью полнятся строчки,
Время признаться, время платить.

Время, когда, не успев попрощаться,
Кто-то из нас исчезал навсегда,
Объединенные чьим-то несчастьем,
Собственный век не могли угадать.

Мирно общаясь, скрывать неприязнь,
Просто молчать в череде новостей,
Чем-то был каждый другому обязан,
Даже не лично кому-нибудь, всем.

Осознавать и гордиться свободой
Наших, еще не утраченных чувств,
Но вспоминать озабоченно годы,
Веря, что все будет нам по плечу.

Здесь утверждались стихийно законы,
Счеты порой удавалось сводить
И выставлять чересчур непокорных,
Были любимчики, были свои,

Существовала система отсрочек,
С дальним прицелом поступков цена,
Карты судьбы непроявленный почерк,
Гнев и усталость прощать без конца.


Я дрова рубила для костра.

Я дрова рубила для костра,
Топором, промокшие поленья,
Чтобы поработать и устать,
Чтобы в чем-то обрести забвенье.

Кто-то мне науку преподал,
Научил искусству не простому,
Но огонь непознанностью тайн
Почему-то все со мною спорил.

В чем-то мы похожи были с ним,
Оба мы рвались из заточенья,
Где горят и не сгорают сны,
Как в костре промокшие поленья.

В чем-то мы похожи были с ним,
Я в себе свое гасила пламя,
И сжигала из последних сил
Ставшую свидетельницей память.

Я дрова рубила для костра,
Занося топор над головою,
Только тлела там уже сама,
Как дрова, нарубленные мною.


Мне к молчанью не привыкнуть

Мне к молчанью не привыкнуть,
Пробирает мозги жуть,
Подожди, хотелось крикнуть,
Я ведь тоже ухожу.

Ты пойдешь по коридору,
Номерок отдашь вахтеру,
Молча плащ наденешь синий,
Ах, какой ты в нем красивый!

Подожди, сейчас я, быстро,
Догоню тебя у входа,
Ночь из белого батиста,
Мы с тобою - пароходы.

Превращусь в колдунью, фею,
Уведу в волшебный замок,
Нет, наверно не успею,
Не пойду, останусь в зале.


Времени нет на рефлексию

Времени нет на рефлексию,
Учимся, рано встаем,
Форумы, слушанья, лекции,
Все, что сдается в наем,

Все, за что платят наличными,
Прибыль, проценты, счета,
Просто работа обычная,
Точно сказать, нищета.

Времени нет, чтоб осмыслить
Критикой замкнутый круг,
Выскочишь, будешь освистан,
Проще сказать, не поймут.

Кто же тогда взбаламутит
Воду в стакане таком,
Жертвой на празднике будет,
Чтоб не прослыть дураком.


А потому, что берег этот снится

Нет, не потому приходим мы сюда,
Что дома нам от скуки не сидится,
А потому, что берег этот снится,
И тянет нас балтийская вода,

А потому в который раз ещё
Хотим коснуться северной природы,
Подставить ветру огрубелость щек,
И слиться со стихией непогоды.

Предугадать капризы низких туч,
Туманом моросящим обдающих,
И видеть терпеливо ждущих,
Когда блеснет пугливый солнца луч.

Когда ж залив притихнет и уймется,
Пригретый ласками недолгого тепла,
Омытый берег чайкой улыбнется,
Далекий парус в бухту торопя.



Я к сыну поеду. он служит на севере

Я к сыну поеду, он служит на Севере,
Где снегом и звездами небо усеяно,
Где ночь по полгода стоит, не светает,
Где Русь ледниковая спит, замерзает.

И гонят вагонами души солдатские
В пустые казармы, в условия адские,
И долгом высоким кошмар прикрывают,
И тут же героев своих забывают.

Да будет ли правда в нашем отчестве,
Оставят ли нас заблужденья и нечисти,
Когда это грянет, когда это будет,
Кто Русь ледниковую снова разбудит.


День, который завтра не найду.

К вечеру на кухне за кефиром,
Осознав прожитый в спешке день,
Ощутишь за рамками эфира
Пустоту бессмысленных потерь,

Всё уходит в память безвозвратно,
Где-то там всплывая иногда
Разделенным без остатка кратным
На недели, месяцы, года,

А пока обязана немногим,
Перед сном ещё раз проживу
День без опасенья и тревоги,
День, который завтра не найд


Я прорасту

Я прорасту травой зеленой
И каждой клеткой просочусь
Сквозь толщу насыпи слоёной,
Сквозь тяжесть омертвевших чувств,

Чтобы листвой былинок ломких
Смягчить рассохшийся пустырь,
В сентиментальности негромкой
И в ощущениях простых,

Чтоб от порывов содрогнуться,
Сгибаясь, мокнуть под дождём,
Или в букетик приглянуться
Невзрачным реденьким хвощом.


Я еще на подвиги способна

Я ещё на подвиги способна,
Чтобы встать с постели не ленясь,
И убрать ворчливо и беззлобно
Безразличья собственную грязь,

Разобрать тряпичные завалы
И,хотя расстаться тяжело,
Отнести кому-нибудь в подарок
Ставшее ненужным барахло.

Я могу себе поставить целью
Никому сегодня не звонить,
Заслониться тишиной бесценной,
От вопросов тягостной возни.

Я ещё способна на неделе
С рюкзаком уехать на залив,
И пешком по берегу балдея,
Наслаждаться красками зари.

Земля моя, ты снишься мне

Земля моя, ты снишься мне,
Клочок безмолвных соток,
Взрастивший тех, кого уж нет,
Теперь грустит и сохнет,

Какая тягостная связь,
Чем дальше, тем сильнее,
Из детства в старость прорвалась
И ностальгию сеет.

Я обязательно приду,
И ты шаги услышишь,
И каждой веточкой в саду
В ответ мне заколышешь.

Я дрова рубила для костра

Я дрова рубила для костра,
Топором, промокшие поленья,
Чтобы поработать и устать,
Чтобы в чем-то обрести забвенье.

Кто-то мне науку преподал,
Научил искусству не простому,
Но огонь труды мои сжигал
И просил свободы и простора,

В чем-то мы похожи были с ним,
Оба мы рвались из заточенья,
Где горят и не сгорают сны,
Как в костре промокшие поленья.

В чем-то мы похожи были с ним,
Я в себе своё гасила пламя,
И сжигала из последних сил
Ставшую свидетельницей память.

Я дрова рубила для костра,
Занося топор над головою,
И горела в нем уже сама,
Как дрова, нарубленные мною.

Может быть немного грустно

Может быть немного грустно
Будет всем нам в этот день,
Просочится в тостах устных
Сожалений злая тень

О пустых, ушедших веснах,
О несбывшихся мечтах,
Время всё решает просто,
Отмеряя нам полста

На борьбу, любовь и нежность,
Закаляя в испытаньях,
Отдаляя неизбежность
Огорчений и страданий,

С материнскою заботой
Отводя судьбы капризы,
И не требуя отчетов
О растраченности жизни.

Но приходит день итогов,
Осмысления побед,
Мы в судилище нестрогом
Тормозим колес разбег,

И в оставшихся мгновеньях,
Ни хороших, ни плохих,
Прячем молча, без волненья
Седину годов своих.

Новогоднее

Проводили, встретили,
И опять за старое,
Врезали отметины
В памяти усталой,

И годами-кольцами
Пустоту окутали,
Снова богомольцы,
Снова на распутье,

И уже не теплится
В уголке надежда,
Чудом не изменится,
Не вернется прежнее,

Да и не хотелось бы,
Чтобы возвращалось,
Окружая стенами
Собственную старость,

Доживем утрачено,
Канем безвозвратно,
За грехи заплачено,
Остальное - завтра

Вранье

Человек сидел со мною рядом,
Говорил со мною человек,
Слушал, соглашался, там, где надо,
Там, где надо, спорил мне в ответ,

Замолкал, и мне казалось,думал,
Возвращаясь каждый раз в своё,
Будто целясь оружейным дулом,
Чтоб взорвать ещё одно враньё,

Мы друг другу даже помогали,
Погружаясь в легковерность фраз,
Вместо правды, вывод предлагали,
И советы вместо, всякий раз.

Но хотелось, вопреки обиде,
Расписавшись памятью чернил,
Знать, кого перед собою видел,
С кем, не раскрываясь, говорил.
Автор: Жанна Жукова на 11:19

Я сегодня увидела старост

Я сегодня увидела старость,
Не такой, как положено быть:
Уваженья заслуженный статус,
И накопленной мудрости нить,

Я и раньше их видела часто,
Одиноких, глухих стариков,
Но спешила пройти безучастно,
Мне до них было так далеко,

А теперь как-то сразу, внезапно
Мир вокруг поседел, подобрел,
Задышал и беззубо и затхло,
Неумело вверяясь судьбе,

Понимая, что жизнь уходит,
Но усвоив по-своему суть,
Старушонка румянец наводит,
Поправляет увядшую грудь,

Говорят, из ума выжавает,
Остается всесильный инстинкт,
Он подобных в одно собирает,
И за время позорное мстит.

Не обижайся, мама.

Не обижайся, мама, говорят,
А сами ведают ли, что творят,
Когда приходят на ночлег,
Как в тот спасительный Ковчег.

Обиды, их не превозмочь,
В бессонице проходит ночь,
И всё страшнее во сто крат,
И бред, и выкрики, и мат,

Боюсь, боюсь, что не смирюсь,
И властно, гордо поднимусь,
Навстречу пьяному дерьму,
И тихи-тихо прокляну.

Не омрачайте кратких дней,
Вам плохо, матери больней,
Таков у любящих удел,
Но есть черта, но есть предел.

Я становлюсь от имени сильней

Я сохранюсь в фамилии любой,
Мне дорога она не содержанием,
Я выпрямлюсь,а был всегда кривой,
Согнусь от постоянного дрожания,

Но дорога она историей моей,
И памятью отцов моих и дедов,
Я становлюсь от имени сильней,
И отвергаю непристойный жребий!


Венки зеленой хвои

Венки зеленой хвои
Несу к стопам могил,
Здесь юность упокоил,
И тех, кого любил,

Надежде, что украли,
И памятник тоске,
Здесь детство отдыхает
В весеннем цветнике,

Здесь песня замолчала,
И танца замер стук,
Разбита воли чаша,
И не найти мечту,

И вера тут склонилась,
Не пряча слезный стыд,
Над нераскрытой книгой,
Над урной чистоты.

Секс с пустышкой

Принимаю поздравления,
Всё по-мартовски звучит,
Презентация весенняя,
Очень радостный почин,

Приодеться как-то хочется,
Наготовить, пусть едят,
И с подругами бессрочными
Выпить рюмку, за себя,

Разогреться от волнения,
От внимания вокруг,
В эту значимость поверив,
Что действительно не врут,

И, весною колобродя,
Без каких-либо причин,
Уступая лишь природе,
Посмотреть в глаза мужчин,

И в угоду женской дате,
И нахальствующей лжи,
На мгновение отдаться,
Секс с пустышкой отложив

О себялюбии.

Есть себялюбие пустых,
Чужими мыслями наполнить
Себя, и тут же подарить их,
Не утруждаясь,чтобы помнить,

Есть себялюбие больных,
В ком алчность с голодом похожи,
Чужое красть, есть за двоих,
И всё хотеть,что только можно,

Есть себялюбие простых,
Сыты собой, и не голодны,
И большей ценности для них
На свете нет, кроме свободы

Мне говорят, душа бессмертна.

Мне говорят, душа бессмертна,
Вначале старится душа,
А с ней твоё больное сердце,
Давно уставшее прощать,

И постепенно шаг за шагом
Теряешь остроту ума,
К себе отеческая жалость
Не учит гордо умирать,

Одни уходят слишком рано,
Другие всё ещё живут,
Но как бы вовремя на старость
Накинуть времени хомут,

В таком замедленном прощанье,
И всетерпимости к другим,
Терзаем близких мы нещадно
Существованием своим,

Беззубость истиной не вправе
Ни наслаждаться, ни владеть,
И даже трусость не избавит
От страха ненавидеть смерть,

Она как вор к тебе крадется,
И усмирит, как победитель,
Прогнившей немощи уродства
Готовит мрачную обитель,

Не меч в бою, змеиным жалом
Разит никчемную бесцельность,
И молчаливо провожает
Без восхвалений и расценок.

Диалог.

Вот и стемнело, ловлю себя мыслью,
Кому-то и что-то всегда говорить,
Слова повторяю для роли артиста,
Ношу на лице несмываемый грим.

Мы ищем себе собеседников дома,
Всегда разговор постоянный с собой,
Нетрудно найти оппонентов у бога,
Шкафу подмигнуть в отчужденности злой,

Два мира,сближаясь, готовы отречься,
И тут же, замены не видя другой,
Творят для общения идолов вечных,
Иллюзий своих воссоздав диалог.

Ночные рельефы сгустившихся зданий
Охотно со всеми идут на контакт,
Вопрос отношений открытостью задан,
А сможем ли мы замолчать? Никогда.
Автор: Жанна Жукова на 1:03

Что толку мне тебя учить.

Нет в сердце зависти, поверь,
Когда для всех известный,
Мне кто-то ставится в пример
Великодушным жестом,

Ты слишком мал, чтоб я вошел,
И мелок, чтобы слышать,
Ты сам себя назвал вождем,
Болезненности прыщик,

В твоем курятнике я вор,
Я не сержусь, я вежлив,
Зачем мне кладбище ветров,
Свободно дувших прежде,

Не надо почестей, сними
Похвал венок терновый,
Я слишком прям, чтобы свои
Отдать раздумья скромным,

Ты что-то хочешь получить,
Одной ступенькой выше,
Но недотянутся лучи
К твоей бетонной нише,

Плохой актер,но вечный лжец,
Ты даже не мужчина,
Забыл в обабленной возне,
Что ей нужна защита,

А ты служака, лицемер,
Ты счастлив счастьем мухи,
Её жужжаньем на стекле
У форточки раздутой,

Ну что ещё, хитер, труслив,
И конформист заразный,
Богат посредственностью сил,
И опасеньем развит,

Что толку мне тебя учить,
Желай, люби, не можешь,
Травой засохшей не торчи
На пустыре ничтожеств,

Здесь не вода нужна тебе,
А смерть подобно грому,
Чтоб сжечь отжившее в огне
И дать простор другому.

Игра. Песня.

Я поняла твою игру,
Я поняла,
И я тебе в ней помогу,
Любовь не зла.
Когда от женщины одной
Идешь к другой,
То рисковать, увы,
Приходиться собой.

Я вознесу тебя,
Как ты меня вознес,
На пьедестал из темноты,
И морем роз,
Когда кого-то ищем мы,
Пришла беда,
Застывшей памятью зимы
И сердцем льда.

Я разведу
Костер любви на берегу,
Чтобы согреть и растопить
Твою беду,
Найду огонь твоей души
В застенках лжи,
А если, нет, тогда скажи,
Зачем же жить.


Записные книжки.

Записные книжки телефонов,
Адреса знакомых, незнакомых,
Пробегаю желтые страницы,
Может быть, когда и пригодится.

Может быть, когда-нибудь присяду,
Отогнав назойливость проблем,
Наберу случайную плеяду,
Устранив для памяти пробел,

И от А до Я, по каждой строчке
Длинных списков телефонных лиц
Я проверю имена на прочность,
На надежность родственных границ,

Чтобы снова в чем-то убедиться,
Успокоясь на десяток лет,
Телефоны могут пригодиться,
А друзей как не было, и нет.


Все готово.

Все готово, и деньги, и саван.
Настоящая жизнь начинается,
Когда все подготовил к тому,
Чтоб уйти, как оно называтся,
В мир, неведомый никому.

Вопреки ожиданию смерти,
Ты встаешь и живешь каждый день,
Не заботясь о письмах в конверте,
Что таил столько лет от детей.

Не боишься, что им не по вкусу,
С непривычки придется платить
За квартиру, за воду, за мусор,
И стирать, и стоять у плиты.

Вызывать мастеров для ремонта,
И открытки родным посылать,
И с уже приготовленным фото
Образец некролога искать.

Все готово: и деньги, и саван,
И на кладбище место купил,
И цветочную знаешь рассаду,
И слова на плите сочинил.

И - живи! Наслаждайся природой,
Без оглядки, что что-то не так,
Вспоминая ушедшие годы,
И довольный, что есть результат.


Был ли.

Спать еще рано, хожу,
Что-то пытаюсь писать,
Ночь, одиночество, жуть,
Где-то слышны голоса.

Вроде мороз небольшой,
Тонкие корочки льда,
Снег на закате прошел,
Розовый цвет раскидал.

Вдоль побережья - песок,
Мокрый, декабрьский пляж,
Был ли, расстаял, как сон,
Августа теплый мираж.

Был ли горячий июль?
Волн колыбельная лень
Память тревожит мою
В зимней простуженной мгле.

Где-то слышны голоса,
Летних восторженных встреч,
Я закрываю глаза,
Хочется что-то прилечь.

Был ли тот день молодой,
Силы и легкости шарм,
Страсти и радости зной,
Прежде, чем старость пришла?


Мое сорок пятое.

Мое сорок пятое,
Забыли уже и не ищем,
Войной не запятнанное,
Потерянное на пепелище,

Рожали нас девочки,
Голодной годины хлебнувшие,
Менялись на мелочи,
Победой себя обманувшие,

Росли мы дичками
Пугливые, грязные, тощие,
И детство искали
На пустырях безотцовщины,

Живем-доживаем
Душою все те же подростки,
И тихо прощаем
Жестокой поры отголоски.


Далекая казахская провинция.

Далекая казахская провинция,
Что помню о тебе, вершины гор,
Как фараонов вечные гробницы,
Кто выше, продолжают спор,

Красивая земля, особенно весною,
Так буйно, вдохновенно зелена,
От бурь песчаных, суховеев знойных
Лишь кротостью своей защищена.

Подножья гор застроены домами.
Где крыши, да столбы, да тополя,
Простор полей, возделанных руками,
И степь с дыханьем быстрого коня,

Любила я по-женски обостренно
Романтику предутренних долин,
Кочевный дух никем не покоренных,
И теплых юрт отечественный дым.

Сегодня я прекрасно понимаю,
Что навсегда останусь я в долгу
Перед моим таким же диким краем,
И Родины другой я не найду.



Привет вам, привет.

Я тут в Петербурге смотрю телевизор,
И дальше, чем в Репино, не выезжаю,
Но очень хочу пообщаться с Парижем,
Пока окончательно не обнищаю.

Я раньше мечтала отправиться странствовать,
Себя ограничив работой простой,
Посуду помыть у камней Ниагарского,
Пройтись к пирамидам Хеопса с метлой.

Привет вам, привет, австралийские кролики,
Бонзай, монастырский угрюмый Тибет,
Япония, о, там одни трудоголики,
Самсунг, Панасоник, Осако, привет,

Салям и алейкум, Центральная Азия,
Где маки и яблони нежно цветут,
С Европой сложнее, она в эвтаназии,
Пока россияне ее не встряхнут.

Так и состарилась, с места не сдвинувшись,
Что-то свое на песке, в облаках,
В стаю последнюю врезаться клинышком,
И улететь от всего навсегда.


Полет амбициозности и шика.

Как хорошо вдохнуть двери балконной
Желанный холодок телодвижений
С уверенностью правоты законной,
В защите от любых вторжений,

Воды согреть для чая родниковой,
Трав заварить, смакуя аромат,
С яичницей нежирного бекона
Прочесть столбцы газетных передряг,

Одежды ощутить уютное скольжение,
Лифт скоростной сверкает в зеркалах,
Смириться с непривычным отражением,
Ключи, мобильник, сумочка в руках.

Руля коснуться собственной машины,
По собственной дороге в никуда,
Полет амбициозности и шика,
И беззаботности счастливая звезда.

Откроют дверцу, все уже готово,
Овации, ковры и журналисты,
Ты ничего не сделаешь другого,
Остановиться, чтобы поразмыслить,

Зачем ты здесь, и кто они тебе,
И что хотят, восторгами пронзая,
Всего лишь протокол и трафарет,
И зависти открытое признание.

Пришла весна...

Пришла весна, которая по счету,
Светлее дни и солнышко теплей,
И снова мы как будто не причем тут,
Ничем вообще не связанные с ней.

Как будто мы, отвыкшие от ласки,
Все где-то там, и всё издалека,
С какой-то отчужденностью неясной
Не хочется в бесцельности взлетать.

Не очень-то с надеждами везло нам,
Мечты исчезли в памяти пустой,
В сменяемой сумятице сезонов,
На пепле у заброшенных костров.

С таким оцепенелым равнодушием,
И с этой заторможенностью злой,
Не видя для себя чего-то лучшего,
Никак не распрощаемся с зимой.


Не сон ли.

Не сон ли, я кому-то нравлюсь,
Допустим, в скобках, просто так,
Вдруг стать причиной жестких правил,
За даму опустить пятак.

Сойти с автобуса помочь ей,
Беседой легкой оживить
Еще такое непорочное
Взаимодействие любви.

Увидеть стыд, и не заметить,
Увидеть ложь, но не понять,
И в незначительном ответе
Что-то такое передать.


2000 году.

Извини, что на стол не накрою,
Без гостей, без друзей, без вина,
Лишь тревогой тебя удостою,
Ничего я тебе не должна.

Каждый раз ты врываешься в душу,
То дитя, то жених, то отец,
Не уверенный в том, что не нужен,
Но хвастлив оттого, что ты есть.

Не свяжу ни единой надежды,
Не прощу, не поверю, не дам,
От излишних эмоций удержат
Нечувствительности года.

Но, прикрывшись ненужной игрою,
Я не стану себе вредить,
Позвони, побегу и открою,
И скажу, не спеши уходить.


Завершу.

Завершу свою поэму,
Как обычно, разошлись,
Обоюдно, беспроблемно,
Такова, наверно, жизнь.

Не у всех она такая,
И такая не всегда,
Это я иду по краю,
И другим дарю себя.

Это я всегда прощаю,
Это я всегда люблю,
Это я всегда спасаю
И погибнуть не даю.

Мне себя не переделать,
Одинокая, как столб,
Остолбительная дева
На отстолбнике пустом.

Мазохистское упрямство
На распутье, и назло,
А моя дорога - прямо,
Без зигзагов и узлов.


Океан.

В океане слов ты нашел стихи
И принес их мне, приоткрыв себя,
Я читаю в них о тебе, прости,
То, что понял ты, я хочу понять.

В океане лиц я тебя нашла,
Уловив едва чуть заметный след,
В тесноте тревог, где живет душа,
Чтобы код любви ей послать в ответ.

В океане тьмы заалела нить
Наших добрых глаз, наших теплых рук,
Значит, можно плыть, значит, надо жить,
Даже если темно вокруг.


Постижение.

Я учусь у тебя молчанью,
Когда слов наплывающий холод
Превращает мечту в отчаянье,
Немоту - в нависающий млот.

Я учусь у тебя терпенью
Забывать, забывая время,
И терять, не твердя о потерянном,
Убеждать, ни во что не веря.

Я учу тебя откровенью,
Обжигающему, как пламя,
Я учу тебя совпаденью
Между чувствами и словами,

Чтобы глаз твоих излученье,
Вырываясь из заточенья,
Оборачивалось восхожденьем
К нескончаемому постиженью!



Но без тебя.

Ты мне сказал тогда, пиши,
И дал напутствие поэту,
Как будто ты давно решил
Оставить чувства без ответа,

Как будто ты искал слова,
А находил одни призывы,
Как будто рано открывать
Еще неясные порывы.

И я поверила, стихам,
Им отдавалось предпочтенье,
Но без тебя пустым был храм,
И не являлось вдохновенье.

Поэт не может не любить,
Горячей рифмой ощущая
Бессмысленность сердечных битв,
Но трусам бегства не прощая.


Игра. Песня.

Я поняла твою игру,
Я поняла,
И я тебе в ней помогу,
Любовь не зла.
Когда от женщины одной
Идешь к другой,
То рисковать, увы,
Приходиться собой.

Я вознесу тебя,
Как ты меня вознес,
На пьедестал из темноты,
И морем роз,
Когда кого-то ищем мы,
Пришла беда,
Застывшей памятью зимы
И сердцем льда.

Я разведу
Костер любви на берегу,
Чтобы согреть и растопить
Твою беду,
Найду огонь твоей души
В застенках лжи,
А если, нет, тогда скажи,
Зачем же жить.


Перекресток.

Снег крутил на перекрестке,
В ворот куталась зима,
Полночь маленького роста
Траспорт едущий ждала.

И пургою занесенный
Переход уже молчал,
Светофор глазами сонно
Еле-еле отвечал.

Как же ты, моя родная,
Очутилась здесь одна,
От кого-то убегая,
Задержалась допоздна,

Не смогла договориться,
Дверью хлопнула, ушла,
Чтобы все, что не случится,
Независимо решать.

Ты стояла, он подъехал,
Дверцу тихо приоткрыл,
И холодный вихрь снега
За колесами крутил.


Не веришь.

Не веришь, что тебя любила,
Не веришь, что могла любить,
Мне и самой не верится, что было,
И как могло такое и не быть.

Как говорится, спала пелена,
Я вижу все свои грехи и плюсы,
О боже, что тогда плела,
И как ты мог тогда такое слушать!

Язык, увы, и вправду без костей,
И разум женщин редко посещает,
Придя же, мстит, но только лишь затем,
Что сам себя воздвигнув, умервщляет.



Нерешительность.

Мне любить мешает возраст,
Не усталость, не морщины,
А стыдливость тайной просьбы
Стать желанной для мужчины.

Мне любить мешает тяжесть
Лет минувших за плечами,
Ты поверь мне, я все та же,
С теми давними мечтами.

Это годы ожиданий
Нерешительности нашей,
Это вечность между нами
Вдвое делает нас старше.

Я, конечно, не унижусь,
На колени ты не встанешь,
Обратим шутя в капризы
Легкомысленную старость,

Позвони случайно в праздник,
Гостем объявись нежданным,
Ближе, нет, честнее разве,
И добрей друг к другу станем.


Боюсь.

Нарушил все мое блаженство,
Приду ищу тебя повсюду,
Невыразительного жеста
Боюсь, не перебить б посуду.

Вот ты войдешь,
Случайно встречу,
Смежимся взглядом, натолкнусь,
Иль пробегу и не замечу,
Не улыбнусь, не обернусь,

И ты подумаешь - невежа,
Бог знает, что еще придет
Тебе на ум, и все что прежде
Меж нами было, пропадет.


Нынче март.

Нынче март скупой и непогожий,
В душу ранью мартовской не лезь,
Знаю, ты совсем, совсем хороший,
Ты кристальный весь.

Только что-то злится непогода,
Вьюжит не весенним, не земным,
Застывает, леденеет гордость,
И ничем ее не заменить.


Прости.

Я знаю, ты помнишь и лес, и палатку,
И сонную прелесть реки,
Я нежность твою принимала, как плату
За то, что мы так далеки.

И ласк тех обычных огромную тяжесть
Несу до сих пор, как вчера,
Ты изменился, улыбка все та же,
Да те же стоят вечера.

Себя ты клянешь за минутную слабость,
Стыдишься своей простоты,
Увлекся какой-то стареющей бабой,
А я виновата, прости.

Прости, что тебе показалось,
То были березки стройны,
Не я, а русалка купалась
В серебряных струях луны.

Прости, что родник не зарыли,
И спуск к нему темен и крут,
И лодку случайно забыли.
И долго за ней не придут.

Прости, что пластинку крутили,
На танцах, немодный фокстрот,
Над нами тогда пошутили,
Но шуткой, что помню весь год.


Ты не придешь.

Ты не придешь, тебя я не увижу,
Мне будет грустно целый день одной,
А день сегодня будто чем обижен,
Вот-вот заплачет скукой дождевой.

Я буду думать, памятью тревожа
Ушедших дней прощальное тепло,
Сосновый лес и странную возможность
Уйти в себя от общества, от слов.

Купанье, лодка на озерной глади,
И тихий свет глубокой тишины,
Твое весло с метафорами ладит,
И разум с сердцем ладить бы должны,

Но что-то есть иное между ними,
Задумчивость, тревога, нерешенность,
Быть может, сами по себе они иные,
Кто знает истину, тот знает обнаженной.

Но есть ли смысл в этих откровеньях,
И что нам в исповедях, тонущих во тьме,
Я просто помню наше воскресенье,
Ты, если можешь, помни обо мне.


Корни.

Ты все поймешь, как только тронешь
Озноб моих горячих рук,
Откроешь тайну страстных мук
В моей расслабленной ладони.

Увидишь губ зовущий смех
И глаз такое удивленье,
Что улетучатся сомненья,
Я жажду сладостных утех!

Веди, послушна и покорна,
Сдаюсь, ты наконец-то прав,
Сильнее всех духовных трав
Биологические корни.

Пусть век проблемами кричит,
Пусть войны миру угрожают,
А я хочу, чтоб мы лежали
Вот так, в объятиях ночи.

У ног пусть ангелы поют,
И голубки у изголовья,
И бесконечною любовью
Хвалу природе воздают!


Почему.

Ты умеешь любить,
И наверно огромно и нежно,
И наверно по-царски,
Катая любовниц в карете,
И наверно по-русски, возвышенно и мятежно,
Почему только мне
Посчастливилось это заметить?

Ты прости, если что-то
Невпопад я сказала,
И обидела, вовсе
Не желая обидеть,
Ты умеешь прощать,
И об этом я знала,
Растворюсь в доброте твоей,
Словно капля в лавине.

Научусь доброте твоей
Для тебя, захочу
Быть такой же, как ты,
И любимой, и нужной,
Почему только мне
Это зарево чувств,
Это сгусток души
Нескончаемо голову кружит?


Спасибо.

Я хочу сказать тебе спасибо
За твои веселые глаза,
В них и доброта твоя, и сила,
Не благодарить мне их нельзя.

Ты без маски, весь ты на ладони,
Хмур иль добр, знаю, почему,
Скуп в рассказах о себе, о доме,
Но и я допросов не чиню.

Мне милы порой твои ошибки,
И на них обиду не храню,
Лишь одной достаточно улыбки,
Чтоб опять увериться - люблю.

Босоногих стайки - по апрелю,
В маках, в сказках, в синяках крутых,
Ты - из сказки, бесконечно верю
В красоту несбывшейся мечты.


Бежать.

Как бы ты меня не убеждал,
Что не любишь, что нашел другую,
Что из писем строчки не читал,
Не любить, не помнить не могу я.

Рассудаю ежечасно, ежедневно,
Не нужна, случайность, эпизод,
Только где-то в закоулке нервном
Теплится микронное, придет.

Как бы мне поверить в эту малость,
Усомниться в правоте твоей,
Но, пожалуй, легче бы не стало,
Если бы не стало тяжелей.

Как хочу тебя возненавидеть,
И бежать, бежать, бежать скорей.
От тоски, от одиночества, обиды,
От нечеловечности твоей.


Парус.

Обещала себе, обещала друзьям,
Что когда-нибудь, бренность земную отбросив,
Я в красивых стихах поднимусь к небесам,
Чтобы вечность вдохнуть в прибалтийскую осень.

Уходило тепло сквозь холодный песок,
Догорал утомленный, обугленный август,
На пустом берегу, распластавшийся сох
Одинокий, мятежный, кем-то брошенный парус.

Он уже не мечтал раствориться вдали
И сразиться с волной, восходящей над ним,
Он лежал, созерцая осенние дни,
Словно понял, что счастья ему не найти.

Я, в красивый наряд облачась, подошла,
Полыхнула густой киноварью рябин,
И огнем золотого дождя обожгла,
И шепнула ему, ты теперь не один.

И наполнился парус любви дуновеньем,
И скользнул по волнам, трепеща и играя,
Наслаждась последним свои воскресеньем,
И все дальше и дальше от меня убегая.

На пустом берегу, на холодном ветру
Я осталась одна и обугленный август,
Облетевшей березкой замерзаю и жду
Мой алеющий в море, бунтующий парус.


Космическое.

Виток космической спирали
Помог нам встретиться в пути,
По одиночке мы искали
Того, что вместе не найти.

На разных, сплющенных орбитах
Носило нас по кольцевой,
Но доставалось все в избытке
Тебе, идущему за мной.

Ты, богом избранный изгнанник,
Взрывал слепую колею,
И достигал, не постигая
Огонь созвездий на краю.

А я мерцала отрешенно,
Стараясь скорость не терять,
Чтоб не отстать, не быть сожженной,
И чтобы снова встречи ждать.


Дом.

Я долго строила наш дом,
Из листьев и песка, из веточек рябины,
Скрепляла стены ветром и дождем,
И нежностью осенней паутины.

Из снега получались купола,
А льдинки луж торчали вместо стекол,
И свет берез сочился до утра
Сквозь мартовский, еще холодный шепот.

Весной цветами украшала дом,
А летом птицы в гости прилетали,
И песнями все будоража в нем,
В венок любви стихи мои сплетали.

Мой дом тогда стоял на берегу,
У кромки волны, пенясь, набегали,
И предлагали вовсе не игру,
Они мою судьбу предугадали.

Пришла волна и смыла этот дом,
И с морем щепки весело деля,
Сказала мне, там не было его,
Ты строила одна.


Я однажды приду.

Я однажды приду
На холодный, заброшенный берег,
И тебя не увижу
На песке у знакомых берез,
Я еще не пойму,
Я еще не представлю потерю,
Посижу и решу,
Что наверно попозже придешь.

А когда оборвется
Нить последней надежды,
И внутри затрубит,
Оглашая рыданьями, рог,
Ты шагнешь мне навстречу,
Освещаемый солнцем, как прежде,
Одинокий и сильный,
Никем не разгаданный бог.

И теперь уже нет
Ничего для тебя невозможного,
С нами все, что скрывалось
И тлело так долго в мечтах,
Нежеланные тени
Еще неушедшего прошлого
Исчезают, в твоих
Растворяясь горячих лучах.

Я приду, чтоб согреться
В объятьях твоих несгораемых,
Ты всегда меня ждал,
И теперь, как тогда, меня ждешь,
В этих звуках мяча,
И восторженных криках играющих,
Освещаемый солнцем,
И солнцу навстречу идешь.


Опять сначала?

Опять сначала? Нет, теперь уж - все,
Когда-то, где-то надо ставить точку,
И раз и навсегда понять, что не везет,
Ни за наличные и ни в рассрочку.

Да, тудно отвыкать от чувств, от слов,
И забывать нюансы и мгновенья,
Но, знай, что не было такого ничего,
Что можно вспоминать без сожаленья.

Какая расточительность годов!
Какая сила в маленькой надежде!
Инерционность, суматоха слов,
И просто - бытовая неизбежность.

Но каждый раз, сжигая все мосты,
Казалось бы, себя на гибель обрекая,
Я достигаю новой высоты,
Ни в чем и никогда других не упрекая!


Вспоминай меня, вспоминай.

На исходе двухтысячный год,
Мир устал от тревог и брожений,
Ты устал от тревог и забот,
Но я знаю, зовут тебя Женей.

У тебя голубые глаза,
Чуть с припухлостью детские губы,
Ты сказал, что теперь мы друзья,
Ну а вдруг мы случайно полюбим?

Ну а вдруг, подхватив удила,
Понесемся в упряжке желаний,
Первой быть я тогда не смогла,
Несмотря на обвал обожаний.

И конечно, я помню звонок,
Дань какой-то торжественной дате,
И ты тоже первым не смог,
Не посмел, не решился, не кстати.

А теперь ты уехал в Китай,
А вернешься, другое столетье,
Вспоминай меня. вспоминай
Мелким почерком на конверте.


Только чуда по-прежнему хочется.

Я хочу, чтоб свершилось чудо.
Чтобы ты в новогоднюю ночь
Вдруг явился ко мне ниоткуда,
Наконец-то желая помочь.

Ты ушел тогда непонятно,
Заторможенный чем-то странным,
Перепуганный многократно
Продолжительностью романной.

Но теперь все уже закончилось,
Испытанья мои и трудности,
Только чуда по-прежнему хочется,
В застоявшейся этой мудрости.

Превратиться из Золушки в фею,
Улыбнуться тебе в реверансе,
И шагнуть, от восторга хмелея,
В нашем первом, единственном вальсе.

Нам романтики не хватило,
Продержаться для чувств высоких,
И любовь за себя отомстила,
Нам, надломленным, одиноким.

Знаешь, я тебя понимаю,
Но прощаться с тобой не буду,
Об одном тебя умоляю,
Приезжай, подари мне чудо.

Ранние стихи.

Мне страшно тишины

Мне страшно тишины,хотя о ней мечтаю,
Её зову в сумбурном шуме дня,
Она придет, и я уже страдаю,
Мучителей в пространстве не найдя.

Боимся мы хотя бы на мгновенье
Наедине остаться с пустотой,
И не спешим жестокие гоненья
Менять на преждевременный покой.

Ни о чем жалеть не буду

Ни о чем жалеть не буду,
Если уж не повезло,
Если завтра в щепок груду
Разобьет прибой весло,

И моей пустынной буре
Нужен будет рулевой,
Никого просить не буду,
Поверну назад домой.

Ну а если легким бризом
Океан простор откроет,
И моей судьбы капризы
Вознесут меня в герои,

Телефонной славы гуда
Не услышат лишь акулы,
Я жалеть наверно буду,
Что назад не повернула.

Боль в висках

Боль в висках, опять мигрень,
Зима, волынка дома,
Вдруг почему-то умереть
Мне кажется знакомым.

Развей недуг, зима, развей,
Вскружи мне счастьем голову,
В мороз, в метель меня раздень,
Веди по снегу голую,

Пусть в кровь колени изодрав,
Я упаду в немыслии,
Дари мне звёзды изо льда,
Вплетай в косицы бисер,

Кричи мне звоном бубенцов,
И ржаньем ошалело,
Ну чтобы я в конце концов
О жизни пожалела.

Бремя любви

Говорят же, бремя любви,
И,действительно, тяжкая ноша,
И не лечит время, увы,
А сжимает сердце всё больше,

От любви той уже ничего,
Никакого следа не осталось,
Только сердце помнит его,
И к тому же, помнить устало.

Этот дом, этот свет, разговор,
Монументом отчаянья ставший,
До сих пор продолжается спор
Доказательств виновности нашей.


Ты не пришел, а я ждала

Ты не пришел, а я ждала,
Я так упорно ждать умею,
Я начинаю ждать с утра,
И незаметно вечерею,

С утра готовлю одеянье,
Меняю платье и бельё,
Как будто новое свиданье
Есть вознесение моё.

Нищий

Площадь, поздний гастроном
В неоновой вуали,
Стоит, зажатый между строк,
Безумный нищий Валя.

Сегодня деньги у него,
В руках бутылка водки,
А взгляд плевал на торжество,
В асфальт угрюмо воткнут,

На дряблых, высохших щеках
Блудит густой румянец,
Старуха сторонясь прошла,
Она не любит пьяниц,

Костыль свой Валя приподнял,
Он угрожал кому-то,
А ветер жег меня и гнал,
А он смеялся муторно.

Мозг

Мозг похож на отбросов кучи,
На свалку у швейной фабрики,
Я острым концом авторучки
Ищу красивые фантики,

Копаюсь час, ни слова не выудив,
Ворот пальто подниму, холодно,
Очень бережливыми стали люди,
Максимально используют отходы.

В моё осипшее от простуды горло
Проникает необходимая организму желчь,
Барахло, которым набиты головы,
Хорошо бы с керосинчиком поджечь.

Экзамены

Писать стихи, а завтра на экзамен,
Одна из тех плохих моих примет,
Когда я точно знаю, что не знаю,
А вдруг счастливый вытяну билет,

Экзамены, пожалуй, это мелочь,
Итог, черта, традиции, устав,
Но не понять, куда уходит смелость,
Меня на растерзание отдав.

Нет, не боюсь я менторской десницы,
Не стах, а грусть нависли словно плеть,
Я столько лет всё числюсь ученицей,
Когда же мне случится повзрослеть

В музее Маяковского

Что-то в нем капитальном, классическом, мраморном
До того человечье мерещится мне,
Будто оба, страдая сердечными ранами,
Своё право на жизнь уступаем по сходной цене,

Силуэт, и застывшая мимика жеста,
Из угла завертелась магнитная лента,
Я одна у него, не толпою, ни шествием,
Будто оба мы ждали такого момента.

Что написано - ложь, я другого тебя понимала,
Свою музу питала из тех же с горечью блюд,
Если б знал, как твоей биографии мало
Для признаний, восторгов моих, для люблю.

Ты уезжаешь.

Ты уезжаешь,
Мне оставляешь
Письма,
Сны оставляешь,
Сам уезжаешь,
Письма!
Строки, что коды,
Долгие годы,
Письма!
Нет, не пиши мне
Длинные письма,
Слышишь,
Ты увези меня
В город тот зимний,
Слышишь.


Не прогоню.

Не прогоню,
Не рассержусь,
В улыбке горечи не скрою,
И Василисой обернусь,
Веселой, ласковой, простою.

Пальто поймаю на лету,
И помогу распутать узел,
И вновь поставлю на плиту
Давно уж перегретый ужин,

Согрею кофе поутру,
Оставлю денег на похмелье
И в ту лягушечью кору
Запрячусь со своим весельем.


Твои причуды.

Твои причуды-коники
Меня смешат до одури,
Какие там поклонники,
Обшарпанные морды,

А ты спокойный, розовый,
И чуточку растерян,
Глазами, словно розгами
Истерзан и истелен.

И вздохами, и ахами
Обласкан и облапан,
А мне любовь, что - плаха,
Отрублено, и плакать.


Открылась дверь.

Открылась дверь, и снова не ко мне.
Напрасно жду твоих шагов несмелых,
Слепому в горсти не несут камней,
А милостыню брать твою не смею.

Себе и сыну кашу пополам,
Он во дворе нашел себе подружку,
Они в семью играют, в пап и мам,
А кто мою, мою семью нарушил?


Вас нет.

Вас нет, и мне не по себе,
Оторванный кусок и траур поминальный,
Шальные ветры гулом по стене,
А в доме стук и топот комунальный.

Мне, к слову, очень повезло,
Бумага, книги, на дверях задвижка,
Кому-то даже делаю назло,
Он ждал, а я к нему не вышла.

Я просто так, за кухонным столом,
Глаза в глаза с тревогой-невидимкой,
Едим и спим, торопимся, встаем
И по углам сметаем паутинки.


Я была с тобой.

Я была с тобой девчонкой,
Несчастливых десять лет назад отбросив,
Я смеялась ни чему-то, ни о чем-то,
Я смеялась очень много, очень просто.

Осень в диком танце закружила листопадом,
Я разбуженно кружилась вместе с ним,
Не шептала я, не надо, ох, не надо,
А просила, оставай до весны.


Ты не пришел.

Ты не пришел, а я ждала,
Я так упорно ждать умею,
Я начинаю ждать с утра,
И незаметно вечерею.

С утра готовлю одеянье,
Меняю платье и белье,
Как будто новой свиданье
Есть вознесение мое.


Всколыхнулось что-то.

Всколыхнулось что-то давнее
От твоих тяжелых слов,
Те далекие свидания,
Та далекая любовь.

Задрожали теплой влагою
На глазах воспоминания,
И застыли над бумагою
Неоткрытые признания.


Не жди звонка.

Не жди звонка, звонить не буду,
Не думай, чтобы мне сказать,
Помой вчерашнюю посуду
И завались пораньше спать.

Проснись и бодрым, и веселым,
И чай поставить не забудь,
Иди в пальто демисезонном
И отработай как-нибудь.


Не сон ли.

Не сон ли, я кому-то нравлюсь,
Допустим, в скобках, просто так,
Вдруг стать причиной жестких правил,
За даму опустить пятак.

Сойти с автобуса помочь ей,
Беседой легкой оживить
Еще такое непорочное
Взаимодействие любви.

Увидеть стыд, и не заметить,
Увидеть ложь, но не понять,
И в незначительном ответе
Что-то такое передать.


В библиотеке.

Мне к молчанью не привыкнуть,
Пробирает мозги жуть,
Подожди, хотелось крикнуть,
Я ведь тоже ухожу.

Ты пойдешь по коридору,
Номерок отдашь вахтеру,
Молча плащ наденешь синий,
Ах, какой ты в нем красивый!

Подожди, сейчас я, быстро,
Догоню тебя у входа,
Ночь из белого батиста,
Мы с тобою - пароходы.

Превращусь в колдунью, фею,
Уведу в волшебный замок,
Нет, наверно не успею,
Не пойду, останусь в зале.


Перекресток.

Снег крутил на перекрестке,
В ворот куталась зима,
Полночь маленького роста
Траспорт едущий ждала.

И пургою занесенный
Переход уже молчал,
Светофор глазами сонно
Еле-еле отвечал.

Как же ты, моя родная,
Очутилась здесь одна,
От кого-то убегая,
Задержалась допоздна,

Не смогла договориться,
Дверью хлопнула, ушла,
Чтобы все, что не случится,
Независимо решать.

Ты стояла, он подъехал,
Дверцу тихо приоткрыл,
И холодный вихрь снега
За колесами крутил.


Со мной вам было...

Со мной вам было всем легко,
Могли зайти в любую пору,
Хоть давний друг, или никто,
Я всех вас помню.

Не надо было объяснять
Причины странного визита,
И стол готовы, и кровать,
И до утра, и все забыто.

Вы словно беженцы оттуда
В мое убежище покой
Брели искать, и было трудно
Мне мысли не понять простой.

Вы благодарностью не рделись,
И в том же пребывая сне,
Из жаркой суеты постели
В холодный уходили снег.

Чтоб задержаться у калитки,
Махнуть молчанию окна,
Ведь говорят, что счастья слитки
Нам открываются со дна.


Не буду думать.

Не буду думать о тебе, не буду думать,
Не буду вспоминать. запоминать,
И те дороги наши обойду я,
Чтобы друг другу на пути не встать.

Уйду в работу, лекции, зачеты,
И встречи новые, и новые друзья,
Но все недавнее всплывает слишком четко,
И так непросто зачеркнуть, изъять.


Я помню.

Что день, то ветер злой и долгий
Метет в саду опавший лист,
Седые вихри у дороги
Воронкой пыльной поднялись.

Я помню тот апрельский вечер,
Когда холодная заря
Гасила жар недолгой встречи,
А ночь скрывала до утра.

Следы объятий незаконных,
И вкус разбившихся надежд,
И непонятную покорность,
И беззащитности рубеж.

Когда осеннее ненастье
В тревожном сердце не унять,
Я помню, близко было счастье,
Но не смогла его поймать.


Ужин.

Ночь.Телефон и безлюдье,
Улиц испуганный вакуум,
Месяц приносит на блюде
Ужин печальным собакам.

Странности гулкое шествие,
Скрип открываемой двери,
Ты в дедероном шелесте,
С привкусом старой мадеры.


Ты приходишь.

Ты приходишь, потому что знаешь,
Жду тебя, жду одного тебя,
Где-то в полночь тенью ускользаешь,
Не любя.

Я не буду провожать к подъезду,
За прикрытой дверью постою,
Уроню слезу в немую бездну.
Я люблю.

А потом я буду на подушках
Целовать щемящее тепло,
Ты уходишь, потому что нужно,
Для кого?


Дождусь.

Каким-то ты придешь ко мне,
Дождусь тебя, увидишь, что дождусь,
Быть может, шторка задрожит в окне,
Не радуясь весеннему теплу,

А я все окна настежь отворю,
Дождем пусть льются радостные слезы,
Какой обед тебе я наварю,
И наконец пойму, что ты - серьезно.

И не замечу снежной седины,
Согбенных плеч и медленной походки,
И той весне, что нас соединить
Придет, поставлю литр водки!


Живу воспоминаньями.

Живу воспоминаньями, и тихо
Проходят молодости дни,
Не странно, а до боли дико
Себя счастливой называть, иль мнить,

И говорить, что все по-прежнему, не вышла,
Да что там не хочу, хочу,
О нем, о том, давно уже не слышно,
А я все вспоминаю и грущу.

И жду, а в окна осень постучала ливнями,
И ни волнений, ни тоски, ни слез,
А если б кто-то роз, последних, в инее
Вдруг принес?


"Я пришла к тебе с мороза"

Убаюкала береза,
Расхмельненная весна,
Я пришла к тебе с мороза,
Потихонечку вошла,

И на стол живое сердце
Положила не спеша,
Не успела отгреться
Разобщенная душа.

Над окраинной избушкой
Журавли стрелой промчались,
Подхватили мою душу,
Унесли в глухую чащу,

Ты глаза мои при свете
Хорошенько рассмотри,
В голубиной той беседе
Громогласно заори,

Ты взорвись, ты львом ощерься,
Ты протяжно заскули,
И в меня в порыве мщенья
Моим сердцем запульни.

Я уйду в прозрачный сумрак,
Растворюсь в ручье весеннем,
С головою в омут сунусь,
Отзвеню в твоем веселье.

Укачает сонной песней
Заокольная береза,
Так наверно интересней:
"Я пришла к тебе с мороза".


В библиотеке.

Мне к молчанью не привыкнуть,
Пробирает мозги жуть,
Подожди, хотелось крикнуть,
Я ведь тоже ухожу.

Ты пойдешь по коридору,
Номерок отдашь вахтеру,
Молча плащ наденешь синий,
Ах, какой ты в нем красивый!

Подожди, сейчас я, быстро,
Догоню тебя у входа,
Ночь из белого батиста,
Мы с тобою - пароходы.

Превращусь в колдунью, фею,
Уведу в волшебный замок,
Нет, наверно не успею,
Не пойду, останусь в зале.


Не прогоню.

Не прогоню,
Не рассержусь,
В улыбке горечи не скрою,
И Василисой обернусь,
Веселой, ласковой, простою.

Пальто поймаю на лету,
И помогу распутать узел,
И вновь поставлю на плиту
Давно уж перегретый ужин,

Согрею кофе поутру,
Оставлю денег на похмелье
И в ту лягушечью кору
Запрячусь со своим весельем.


Твои причуды.

Твои причуды-коники
Меня смешат до одури,
Какие там поклонники,
Обшарпанные морды,

А ты спокойный, розовый,
И чуточку растерян,
Глазами, словно розгами
Истерзан и истелен.

И вздохами, и ахами
Обласкан и облапан,
А мне любовь, что - плаха,
Отрублено, и плакать.


Открылась дверь.

Открылась дверь, и снова не ко мне.
Напрасно жду твоих шагов несмелых,
Слепому в горсти не несут камней,
А милостыню брать твою не смею.

Себе и сыну кашу пополам,
Он во дворе нашел себе подружку,
Они в семью играют, в пап и мам,
А кто мою, мою семью нарушил?


Вас нет.

Вас нет, и мне не по себе,
Оторванный кусок и траур поминальный,
Шальные ветры гулом по стене,
А в доме стук и топот комунальный.

Мне, к слову, очень повезло,
Бумага, книги, на дверях задвижка,
Кому-то даже делаю назло,
Он ждал, а я к нему не вышла.

Я просто так, за кухонным столом,
Глаза в глаза с тревогой-невидимкой,
Едим и спим, торопимся, встаем
И по углам сметаем паутинки.


Я была с тобой.

Я была с тобой девчонкой,
Несчастливых десять лет назад отбросив,
Я смеялась ни чему-то, ни о чем-то,
Я смеялась очень много, очень просто.

Осень в диком танце закружила листопадом,
Я разбуженно кружилась вместе с ним,
Не шептала я, не надо, ох, не надо,
А просила, оставай до весны.


Ты не пришел.

Ты не пришел, а я ждала,
Я так упорно ждать умею,
Я начинаю ждать с утра,
И незаметно вечерею.

С утра готовлю одеянье,
Меняю платье и белье,
Как будто новой свиданье
Есть вознесение мое.


Всколыхнулось что-то.

Всколыхнулось что-то давнее
От твоих тяжелых слов,
Те далекие свидания,
Та далекая любовь.

Задрожали теплой влагою
На глазах воспоминания,
И застыли над бумагою
Неоткрытые признания.


Не жди звонка.

Не жди звонка, звонить не буду,
Не думай, чтобы мне сказать,
Помой вчерашнюю посуду
И завались пораньше спать.

Проснись и бодрым, и веселым,
И чай поставить не забудь,
Иди в пальто демисезонном
И отработай как-нибудь.


Я возьму большую карту.

Я возьму большую карту.
Все, ни строчки, хватит басен,
Пропадай, литинститут,
Мир огромен и прекрасен,
Счастья я искать пойду,

На загорбок хлеб в котомке,
В руку посох, прочь стило,
Пусть не сердятся потомки,
Время странствовать пришло.

Я возьму большую карту,
Проведу по карте путь,
Я давно готова к старту,
Отдохну когда-нибудь.


***
Через неделю я уеду,
Вот чемоданы соберу,
Ну а пока, встаю, хожу,
Борща сварю себе к обеду,
Иду в кино, беру газету,
Сижу на лавочке в саду,
К соседке поболтать иду,
Через неделю я уеду.


Осень дорогая.

Осень, осень, осень дорогая,
Ты такая нынче золотая,
мне с тобой расстаться велено,
Дерзостью моей и временем,

Осень, превратившаяся в стаю,
Журавлем последним улетаю,
Костерком последним догораю,
Ты такая нынче золотая.


Вы мне желаете самого лучшего.

Вы мне желаете самого лучшего,
Я говорю вам, спасибо на том,
Было бы хуже, сомненьем измученной,
Даже сочувствия не встретить ни в ком,

Было бы хуже, в отчаянье впавшей
Встретить на лицах вокруг торжество,
Той горделивой, упрямой, вчерашней
Вы говорите сегодня "добро".

Вы соучастники, исподволь, сердцем,
В тайне скрывая причастность ко мне,
Благославляете мудро на бегство,
Но не проси, говорите, коней.

Басни.

Басня про мартышку.

Прожив свой век в уютном зоопарке,
На старости его покинула Мартышка,
Решив, что творчеством заняться ей нелишне,
Чем продолжать смердить на Петроградке.
Отправилась поутру в Летний сад,
Решив, что басни будет там писать.

Крылов к тому же был ее знакомым,
И восседал в кругу своих зверей,
В тени распространившихся ветвей
Найти местечко тут же повезло нам,
Достав необходимый инструмент,
Осталась ждать особенный момент.

Ворона, видит, скачет с сыром в клюве,
На ель взлететь, пожалуй, тяжело,
Как в басне, взгромоздиться ей должно,
Но лесть она все также любит,
Поближе присоседилась к искусству,
Чтоб проглотить халявную закуску.

Мартышка ей: Голубушка сестрица,
Как можешь ты со всем мириться,
Ужель не светик больше ты, не птица,
При дележе таком на долю согласиться,
Имела бы хоть чуточку ума,
И всем куском одна владеть могла.

Голодный Волк услышал их беседу,
И нет бы разобраться для порядка,
Не смог сдержать звериные повадки,
Сыр выхватил и тут же отобедал
И, уходя, возьми да и скажи,
Что сад теперь ему принадлежит.

С ним не посмел поспорить Муравей,
Он был не по размеру справедливым,
И не любил бездельниц легкокрылых,
Но только произнес в ответ,
Что труд далек от благородства,
У муравьев с людьми так мало сходства.

Тут Моська с поводком гуляла мимо,
Что до слонов, не принято у нас,
А лаять каждый, кажется, горазд,
За шавкину укрывшись спину,
Качать из-за угла свои права,
И свой кусок сподобиться урвать.

В товарищах таких согласья не найти,
Как раки, лебеди да щуки,
Но это все лишь баснописцев шутки,
Пруд в парке смог устроить всех один,
И гладью, и глубокой тиной,
И все прекрасно поместились,

И Журавлю лягушек перепало,
А Волк ему, за то, что вынул кость,
Доход за между прочим преподнес,
Постройку в виде ресторана.
Ну как тут осуждать за взятки,
От блюд отказываться знатных.

Вот Свиньи разлеглись под Дубом,
И Ворон там сидит среди ветвей,
Ворчит на наших нынешних детей,
Учиться, видите ли, стало им не любо,
Все им бы песни слушать. да поп-корн,
Но не коня, как видно, корм.

Мартышка скоро сочинять устала,
И тут случайно в зеркало взглянув,
И рожу не узнав свою,
Вдруг снова вспомнила про старость,
Уж лучше в зоопарк вернусь-ка я,
Пусть будет клетка, но зато своя


Мышь и Ежик.

На даче мышь спокойно проживала,
Все норки и ходы к запасам знала,
А тут вдруг Ежик оказался рядом,
Ему от холодов укрыться было надо.

Мышь на правах хозяйки подземелья,
Отпраздновать решила новоселье,
У нас гостеприимству всякий рад,
Но в угощении был спрятан яд.

Нехорошо все как-то получилось,
Мышь и сама не зная отравилась,
Когда тебе укрыться где-то надо,
То выбирай убежище без яда.


Белка и дятел.

Дупло у Белки прохудилось,
На старой высохшей сосне,
Бедняга к Дятлу обратилась,
Мол помоги, сосед, в беде.

Пришел, с набором инструментов,
Стучал, пилил и забивал,
Преобразил апартаменты,
И сам в каких не проживал.

А Белка тут захлопотала,
Чтоб расплатиться без обид,
Но Дятел помахал устало,
И улетел, сказав, что сыт.

Когда живешь в одном лесу,
То честь всех кодексов превыше,
Взаимовыручкой спасут,
Но от добра добра не ищут.


Волки и медведи.

Медведя зайцы выбрали главным, и он решил в лесу порядок навести. Думает, я тут живу, все у меня тут, и взялся за дело. Убрал упавшие деревья, выкорчевал пеньки, зарыл овраги, просеки расчертил, чтоб не блукать. Вот, думает, хорошо бы свет провести в лес, а то темно по вечерам. Идея хорошая, нанял зайцев столбы ставить.
Узнал про то Волк, и возмущаться начал:
- Нет, я в лесу охочусь, мне темнота нужна. Я против.
Взял и написал на бумаге: "Я против освещения леса". Сел рядом с плакатом, сидит и копать не дает. Зайцы ему мирно говорят, что он не имеет права на несанкционированную акцию протеста.
Пошел Волк тогда к Медведю и говорит:
- Как же так, мало того, что ты меня лишаешь охоты и пищи, так и повозмущаться я у тебя должен спрашивать разрешение. Не ел я медвежатины, но ничего не поделаешь, кушать хочется.
И съел медведя. Мораль. Когда в лесу живут волки и медведи, с правами зайцам лучше повременить.


Хлебное.

Однажды русский нарезной батон
С французской булкой повстречался,
Солидной статью отличался он
И метил в хлебное начальство.

Она ж еще дышала пляжным солнцем,
И стройностью, и нежностью загара,
С морской немного смешанная солью,
И видно, время провела недаром.

Батон, свои возможности прикинув,
Решил порыв не проявлять невинный,
Как булка не хрустела, не манила,
Дороже был батону имидж магазинный.


***
Один глухой говорит другому глухому:
- Помоги мне.
Тот понимает, что если кто-то к кому-то обращается, то чаще всего, за помощью, поэтому отвечает:
- А ты мне.
Первый думает,что тому тоже что-то нужно от него и кивает головой:
- Я согласен.
Второй понимает, что получит от него все, не зная, что тот потребует взамен, поэтому говорит:
- Ты хороший партнер.
Первый понимает, что это похвала, и что должен тоже похвалить:
- И ты хороший партнер.
Так и поговорили.


Кот и псы.

Кот брошенный сидел в прибрежных камышах,
Домашним видно был, всего боялся,
Не очень разбирался и в мышах,
Уж на обед другой бы постарался.

И жизнь не в жизнь, не просто умереть,
Бровь исцарапана, пустое брюхо,
И благо, что на солнышке помлеть,
Но безопасность бдеть хотя бы ухом.

Случись двум псам тут мимо пробегать,
Бродяжяки тоже, в поисках на завтрак,
Наш кот вскочил, взъерошил стать,
И между ними сиганул внезапно.

Оторопев от дерзости такой,
Псы обошли внезапную опасность,
Мораль, уж если знаешь что-то за собой,
Не суетись пред псами понапрасну.


Белая ворона.

Воронам цвет достался по названью,
По сути своей, близкой от земли,
Когда весной проталины зияют,
Воронью стаю трудно отличить.

Природа в этом плане мастерица,
Но есть и в эволюции подвох,
Одной вороне белой уродиться
И отличиться, видно, бог помог.

Она издалека одна видна была,
А незаметными соратники родные,
И тем лишь отличалась, что бела,
А грязными и наглыми - другие.

Порядок навести возмерился актив,
Решив устроить настоящий моббинг,
Всю стаю на бедняжку натравив,
И заклевали в непонятной злобе.


Комариное.

Комар, известно, на болоте жил,
И, будучи сам мошкой,
Таких же мошек целый день ловил,
И жизнь свою считал вполне хорошей.

Вот, после дождичка. измокнувши изрядно,
Он вылез просушиться у канавы,
И был напуган существом громадным,
Хотя мы не слывем за великанов.

Вообразив опасность, затрубил на сбор,
И тучи комаров пошли в атаку,
Вкус крови ощутив, восполнили задор,
Противник сдался, отступив от страху.

Мораль, когда тебя заели комары,
Беги, назойливость тщедушных не карают,
Ведь капли камни разнесут, увы,
Когда поймут, что здесь из презирают.


Таракан и Муравей.

На кухне Таракан с тщедушным Муравьем
Помойное ведро не поделили.
Один кричит другому: Не уйдем,
А тот уже подводит экскадрильи.

Конфликт мог разрастись в великую войну,
Дипломатичности обоим не хватало,
Кто знал, что Таракан предложит Муравью
Сотрудничать взамен крутых баталий.

И расползлись по перекрытьям стен,
Границы территорий соблюдая,
И не заметили, ведра-то больше нет,
И крошек на столе никто им не оставил.

Мораль любой стратегии ума
Соизмерима с мудростью напрасной,
За чистоту должна вестись война,
А неопрятность перемирием опасна.



Глазок и коврик.

Входной двери поставили глазок,
Чтобы гостей непрошенных увидеть,
И тех, кто жмет снаружи на звонок,
Чтоб долгим ожиданьем не обидеть.

Освоившись с такой несложной ролью,
Глазок не только выяснял мотив,
Но и судил с пристрастием любого,
Кто попадался в этот объектив.

И коврику, до самых дыр протертому,
Лежавшему без дела у порога,
Пришлась по вкусу новая работа,
Следы о человеке скажут много.

Вот так они вдвоем судили и рядили,
Пока преступники на лестнице следили,
И дверь однажды ломиком открыли,
А коврик и глазок в прокуратуру угодили.

Известной заповеди суть не так проста,
Искоренить преступность не дано нам,
На судей да судить имеется статья,
У нас бездействие карается законом.


Вода и Фильтр.

Вода была полна недоумений,
Всегда она текла, свободная во всем,
Без всякого контроля и странных подозрений,
Пусть даже и по трубам, но ручьем.

Могла общаться просто по-соседски,
Кокетничать, и снизойти до флирта,
И образ жизни сохраняла светский,
Пока не познакомилась с каким-то Фильтром.

Он начал по пятам ходить за нею,
Влюбленный в чистоту, стерильностью гордился,
Цедил окалину, здоровья не жалея,
И, наконец, устал и засорился.

В благих намереньях налет отфильтровать
Всегда претенциозность поражает,
Но контролируя других, не надо забывать,
Что самого прочистить не мешает.


Ворона и Чайка.

На берег Чайка опустилась
От утомительных турне,
Наотдыхалась, нагостилась
В чужой богатой стороне,

На дорогие с детства плесы
Вернулась кризис пережить,
А тут Ворона к ней с вопросом,
Да расскажи, да покажи.

Живут,ей Чайка отвечала,
Не то, что ты, на пятачке,
Сидишь, и днями, и ночами
Копаясь в мусорном бачке.

Ты и летать-то разучилась,
Ворчишь, как старая карга,
Без всякой видимой причины,
А лишь бы лето скоротать.

Черед Вороне возмутиться
Пришел. Пока ты там была,
От гриппа вымерли все птицы,
И рыба из сетей ушла,

Отстойных рек несется пена,
Планктон болотами гниет,
Предприниматель лес бесценный
Составами на запад прет,

Придется и тебе смириться,
Из романтичности морской,
Чтобы хоть как-то прокормиться,
Жить на помойке городской.

А вывод будет очень скромный,
Если подумать хорошо,
От белой чайки до вороны
Путь не такой уж и большой.


Перезагрузка.

Компьютер тихо верещал,
Застрявший на каком-то сайте,
Какой-то закулисностью вещал
И причитал, от вируса спасайте.

И тут вдруг ожила "компьютерная мышь" ,
Сообразив, что только ей подвластны
Пиар, коммуникабельность, престиж,
И пресловутая, запрятанная гласность.

Не торопясь, всех выслушав спокойно,
И злых, и вопросительных и грустных,
Обвал табличек развела достойно,
Лишь кнопочку нажав "перезагрузка".

Вот так и в жизни, мечемся, снуем,
Пытаемся освоить чьи-то мысли,
В итоге просто кнопочку нажмем,
Стерев из памяти компьютерные иски.


Мурка.

Зимой у Мурки авитаминоз,
Ей травки с хлорофилом не хватает,
А в марте половой насущнейший вопрос,
Побегать очень хочется с котами.

Для Мурки наши комнаты - беда,
Цветы на подоконнике помяты,
Не всякая понравится еда,
И, где хочу, наделаю, понятно.

Кастрировать рука не поднялась,
Природа, это вам не шутка,
Не вынести ее молящих глаз,
Открыла дверь как будто на минутку.

Ушла, сама, как говорится, по себе,
На лестницу, на улицу, на крышу,
В подвальные окошечки в стене,
И только перепевы ночью слышу.

Итог таков, уж если ты рожден,
То испытай все тяготы и взлеты,
И сам решай, что больше подойдет,
Подвал тебе, или тюрьма с комфортом.

И больше я не вижу этих глаз,
Цветок подрос, обломанный когда-то,
Так что же, думаю, удерживает нас
На хлорофил, на лестницу, - котята.


Чайник и Чашка.

В одном из офисных шкафов,
Внизу без дверцы, в виде бара,
Жил Чайник, простенький такой,
А рядом Чашка прозябала.

Уж сколько лет они чайком
Своим сотрудником служили,
А тут, оставшись как-то вечерком,
Друг к другу подойти решили.

Уже не молод Чайник был,
Она гламуром не блистала,
Он Чайшку издали любил,
Ей робость подойти мешала.

Вот Чайник чувствами вскипел,
Но вспомнил песню про закат,
И только смог сконфужено пропеть,
Мол виноват, мадам, мол виноват.

Ну что тут рассуждать и говорить,
У времени любить пора не бесконечна,
И Чайником приходится прослыть
За робость нашей юности беспечной.


Вертикаль.

Нам водрузили вертикаль,
Конструкт политики коварной,
Чтоб на последствия влиять
В распределении базарном.

Учли устойчивость опор,
Уклон и безопасность кровли,
Но не смогли между собой
Договориться полюбовно,

Кому которая ступень,
И сколько значилось по праву,
И вот в один прекрасный день
Та башня рухнула обвалом.

Последствий было не учесть
От топаний по всем пролетам,
И перегруженностью мест
На перевес такого рода.

Искать не хочется мораль,
Она в заносчивости многих,
Какой бы прочной вертикаль
Их не была, подводят ноги.


Поэт и Старость.

К Поэту как-то Старость подошла,
Спросить его о планах, об итогах,
Она ведь беспокоиться должна,
Собрать его в последнюю дорогу.

Готов? - спросила так, из-за плеча,
Стараясь с ним глазами не встречаться,
Он был навеселе и прямо отвечать
Ему не приходилось очень часто.

Ну что ты, милая, какие тут дела,
Вот книга вышла, был на презентации,
А если честно, начал уставать,
Симпозиумы, форумы, редакции.

Я ведь теперь известный, черт возьми,
Я в каталогах звездного портала,
Мне к дому подгоняют лимузин,
С тех пор, как стал работать .. на рекламу.

А как же памятник, и твой народ,
В конце концов, твои мечты и планы,
Ты умер раньше, не познав высот
Познания, даруемых таланту.

Вот так всегда, возвышенных речей
Наслушаешься, жертвами украсив
Итоги, не спросив себя, зачем
Ты свою жизнь оставил на Парнасе.


Пиджак и вешалка.

Добротный импортный пиджак
Висел на вешалке, скучая,
Торжественных приемов ждал,
Он как ни как, а был начальник.

А вешалка под ним от важности клиента
По-женски горделиво суетилась,
И на свой счет сводила комплименты,
К которым ну никак не относилась.

Вдруг кто-то куртку современную
На время в гардеробе разместил,
Пиджак по-джентельменски
расшаркался пред нею,
и вешалку свою ей уступил.

Ведь ничего не знаешь наперед
Уж как она и гнулась, и старалась,
А кто-то вдруг придет и всё перечеркнет,
И вешалка от злости поломалась.


Редактор и тема.

К Редактору вдруг обратилась злая Тема,
Критически взглянув на содержание:
Как можешь ты, оценивая тело,
Пренебрегать эффектом обожания!

Вот я, всегда на острие событий,
Все кухонные сплетни обо мне,
Я молода, доступна и открыта,
И лишь твой вкус никак не одолеть.

Всё собираешь дамочек помягче,
И возрастом уж чуть ли не старухи,
Меня же так стыдливо прячешь
На дне, где только пошлости и слухи.

Редактор же от споров беспредметных
Прикинулся, что чем-то очень занят,
Не стал ей открывать причин секретных,
И лишь ответил коротко: Ты злая.

Когда среди различных предложений
Бушуют предпочтительные страсти,
То выберут, чтобы без всяких осложнений
Всем угодить, и спонсорам, и власти.


Рубль и доллар.

Американский Доллар как-то раз
С Рублем на бирже повстречался,
Активы выводили в тайм-прайс,
И курс валюты без конца снижался.

Наш Рубль, надежно укрепленный,
Из самых благородных побуждений
К американцу обратился скромно:
Сочувствую тебе в тотальном невезенье,

Ты отдавал недвижимость в кредит,
А банки эти ставки завышали,
В итоге ваша экономика горит,
Рецессию давно вам предвещали.

Но Доллар возразил: тут дело не в процентах,
Моя страна насыщена достатком,
Но хорошо бы, пользуясь моментом,
Долги вернуть нам за войну с Ираком.

Да и твоя устойчивость слаба,
Зависит полностью от мирового спроса,
У нас рецессия, а вам тогда - труба,
Ну не в прямом, а в смысле переносном.

Вот и поди и разберись во всем,
И жди экономического чуда,
Мы к ним как-будто с пониманием идем,
Но нам они сочувствовать не будут.


Чиновник и закон.


Закон обмозговали в Думе
И принесли Чиновнику на стол,
Тот восседал на поворотном стуле,
Гордясь своей работой непростой.

Взял, подписал, отметил птичкой букву,
Ту, на которой должен он стоять,
И озабоченным прикинулся как будто,
Неужто и его придется выполнять?

Всё может измениться в государстве,
Верхушка, собственность, границы,
Но не чиновник, жрец пристрастный,
Хранитель казусов юстиции.

В законе сказано о нем самом,
Коррупцию он должен обезглавить,
Против себя употребить закон
И все вознаграждения отставить.

На то он и чиновник был,
Непотопляемым в любом водовороте,
Возмездия десницу отвратил,
Ведь стул под ним был поворотный.

Мораль, борьба с коррупцией возможна
Без элемента силы чужеродной,
Нам только Думу переделать сложно
Из государственной в народную.


Двойной стандарт.

Стандарт вообще, вещь не простая,
А уж двойной вдвойне не прост,
Одно с другим сопоставляя,
Решаем первенства вопрос.

Как эталон цены исходной,
Допустим, золота стандарт,
Размен банкнот всегда свободный
С учетом взвешенных карат.

Другой стандарт, документальный,
Шаблон, пример и образец,
Не может быть оригинальным,
Все потому, что не творец.

Но есть и третий, совмещенный,
Двойной этический стандарт,
Категоричностью условной
Дилемме объявляют старт.

Посылок две, и надо выбрать
Из них одну, к чему мудрить,
И, чтобы было не обидно,
Решили обе сохранить.


Перестройка.

Тут братьям дом достался по наследству,
Огромный дом, хватило б места всем,
И сыновьям, и внукам с их семейством,
Но спор зашел о форме этих стен.

И, как всегда, консенсусно в разброде
Решили перестроить под модерн,
Но сразу так найти, что им подходит,
Не получалось, рвенью не в пример.

Объездили весь мир, по заграницам,
Дизайны там, улучшенный проект,
А дом родной истлел и развалился,
На перестройку не дождавшись смет.

Так что хочу, мечтать, оно не вредно,
Отстроимся мол, бог даст, заживем,
И непременно превзойдем соседа,
Но сохранить не плохо бы своё.