Стихи о поэзии.

Ищу неповторимость слов

Учусь, и в старости учусь
Азам тончайших отношений,
В неуправляемости чувств,
На обсуждение не щедрых,

Ищу неповторимость слов
Той деликатности забытой,
Предупредительности слог
Точу на камне абразивном.

Плачу за спешку или вздор
Ответной язвой паритета,
И в обозначенности зон
Смываю лести трафареты.



Открыл мне истину мудрец

Открыл мне истину мудрец,
Застроченную в слове,
И бог избавил наконец
От этих всех любовей,

Как докучали мне они,
То встречи, то разлуки,
Выходит, можно заменить
На что-то сердца стуки,

На что-то более всегда,
И никогда - на менее,
На суд истории взята
Потребность в откровении.

От чувств свободные уста,
Мозги от чувств свободные,
Над непорочностью листа
Застигнутые родами,

Плачу за каждую строку
И нежностью, и строгостью,
Над непонятностью острю,
Смеюсь над недотрогостью,

И только как-нибудь потом
Я вспомню с сожалением,
Что не оставила мостов
В пылу самосожжения.


Тема

Ходишь по городу, видишь и слышишь,
Сядешь потом вечерком и напишешь,
Темой, которая вдруг проявилась,
Полно, легко с наслажденьем задышишь.

Вложишь в неё мастерство и науку,
Всё, что придет и на ум и под руку,
Тонко шлифуя слова и оттенки,
В ритм вживая скопления звуков,

Кажется, всё, получилось, готово,
Сверху с намеком найду заголовок,
Набело втисну в тетрадь, понимая,
Что ничего не писала такого.

Втисну, заброшу без свеч и поминок,
Лучше пусть будут посмертно бранимы,
Чем выставлять на показ равнодушным
Этих, ещё беззащитно ранимых.


Поэт и художник

Художник приходит на берег
И пишет берег с натуры,
А берег на солнце белый,
А к вечеру будет бурым,

А к вечеру будет закатным,
Розовым или синим,
Художник рисует пятнами,
Слабыми или сильными.

Поэт не приходит к морю,
Море его поглощает,
Море не слышит боли,
Море думать мешает,

Но чтобы перо писало,
И рифмы ложились в строчку,
Надо, чтоб море дышало
В келью его, в одиночку,

И, где-то на грани слуха,
Стих превратится в соло,
Стих обрастает звуком,
Как берег белеет солью.


Дети Розенталя

Помню, был учебник Розенталя
На филфаке юности моей,
И конечно, мы его читали,
И сдавали, вникнув не посмев,

А недавно слышу о спектакле,
От названья вздрогув озареньем,
"Дети Розенталя, как на старте
Перед неминуемым забвеньем,

Жили мы, любили, говорили,
Языком в падежье не склонясь,
Завещая чуткое горнило
Детям, как осознанную страсть,

Сжат и прост, без пафоса и боли,
Скандалист, писатель и поэт,
Как снаряд, рассчитанный для боя,
Для дипломатических побед,

Но всегда отчественность дыма,
И природы тонкая деталь,
Я давно в театр не ходила,
Там другой, конечно, Розенталь.


Клуб нерусских литераторов


Клуб нерусских литераторов,
Вещь действительно не нужная,
Прославлять экспоприаторов
Лестью черни безоружной,

Воспевать Чукотки крайности,
Диких чумов узкоглазость,
Глухомань восточной дальности
Или гордую кавказость.

Как могла на этой карте
Появиться русскость бунта,
Оккупантностью карательной
Или пьянством беспробудным.

Этой вывеской с иконами
Собирать деревни разные,
И сражаться с непокорными
Пугачевыми и Разиными

Европейством вымирающим
И еврейством обособленным,
Из действительных в страдающие
По причастности народной.

Соберемся, литераторы
Всех субъектов недоразвитых,
Маргиналов инкубаторы,
И действительно докажем,

Что статистикой неправильной
Лишены мы полноценности,
Обоснованность неравенства
Порождается из центрости,

Соберемся, подсчитаемся,
Отдаленностью униженные,
И поймем, что в этом статусе
Только нам одним и выжить.

Я - графоман

Я графоman, ты графоwoman,
Ни дня без строчки, говорят,
Но термин глупостью придуман,
Как оправдание для скряг.

Чего сидеть,над златом чахнуть,
Пиши, дари себя вокруг,
С миролюбивыми речами
И мысли новые войдут.

Как говорят, поймаем птицу,
Ты за крыло, а я за хвост,
Не продавцы и не убийцы,
Мечтаний синий купорос,

Ответов яд косноязычию,
Аплодисменты красоте,
Здесь каждый на любви завинчен,
На сногсшибательности тем,

На передрягах застолбиться,
Где актуальностью не люб,
Где пепел тлеющих амбиций
Раздует дерзкий правдоруб,

Не надо чудо графоманить,
Диагноз завистью мостить,
Молчащий да не будет с нами,
А злопыхателю простим

Ты служишь женщине, поэт

Ты служишь женщине, поэт?
Всего лишь - красоте,
Источнику твоих побед,
Наград твоей строке,

Но ты немного отойди
От этих губ и глаз,
Ослепни и почувствуй дым
Сожженого до тла,

Представь себя ещё без рук,
Как сможешь ощутить
Ты эту страстную игру,
Найти в сраженье щит?

Но мрак и немощь подведут
Лишь к мудрости тебя,
И вложат истину одну
В невидящий твой взгляд,

Свободный ум и враг цепей,
В пустыне твой причал,
Кого захочешь ты воспеть,
Где некому кричать?

Что назовешь ты счастьем там,
Глоток воды и тень,
И волю жить, а не страдать
У неприступных стен,

Ты болен, друг, иди, лечись,
Твой идол глух и нем,
Низринь, и новые ключи
Забьют из-под камней!


Нет у поэзии пути.

В мир после ядерной войны
Пришел поэт тщедушный,
И начал откровенно ныть
Что дом его разрушен,

Что нет росы,что нет травы,
Любимая в коростах,
Что не сжигаются гробы,
И тускло светят звезды,

Он так привык, он так любил,
Он воспевал и верил,
Сотрут космическую пыль
Смотрители в ливреях,

С наивным трепетом в глазах
Чинил гнилые перья,
И понял скоро, не связать
Романтику и время,

И понял скоро, не уйти
В свои мечты и грёзы,
Нет у поэзии пути,
Кроме того, как в прозу.

Мой путь.

Не я убегал из расставленных пут
Величия истиной спорной,
Не мне угрожали, меня не поймут,
К чему я стремился упорно.

Искал я дорогу к себе самому
Свободой, заброшенной к звездам,
И мерил страданием ту высоту,
В какой одиночеством создан.

Не я презирал честолюбия плен,
Судил вожделющих власти,
Я близко стоял,но отречься сумел,
Руки не подав тем несчастным,

Бегу искушений себя простотой
Но враг восхвалений и гимнов,
Горю возрожденья усталым костром,
Найти, воссоздать и погибнуть

Тезис.

Есть пара слов для тезиса простого,
Что все поэты лгут, но я поэт,
А значит и на мне тщеславие людское,
Повыше приподнять авторитет.

Ты мне не верь, я лжец и пустомеля,
Но всё-таки я правду говорю,
А значит, что не все в меня не верят,
А если верят, только как в игру.

А вот тебе и пара доказательств,
Мы дурно учимся,в науках не сильны,
И постоянную испытывая зависть,
Сочувствие у женщин ищем мы,

И по характеру капризны и ранимы,
Природа - колыбель,скрываемся в траве,
В мечтах и в невесомости парили,
Когда бы не оплакивали смерть.

А я устал от лести восхвалений,
От прежде, от сегодня, от всегда,
И даже чувства скуку не отменят,
Мне не достичь осмысленности дна.

Устал хвостом павлиньим прикрываться,
Посредников и зрителей гоню,
И отдаю всю призрачность богатства
За истинность невзрачную одну.

О поэзии.

Поэзия считается искусством,
А реализм - первое,что в ней
Приоритетно, с разницей во вкусах,
Духовности, душевности,верней.

И нравственностью нас приподнимая,
Благих высот не открывает нам,
Как не приносит насыщенья манна,
Лишь порождая скептиков ума.

Агностик начинает позитивно
Соображать о смысле бытия,
От неосознанности воли коллектива
До личного сознательного Я.

Вбирая в образ силу впечатлений,
Поэт теряет знание причин,
Непостижимость заменяет время,
А неизвестность скрытностью молчит.

Идеи, как поток ассоциаций,
Не возникают просто хаотично,
А берегут способность удивляться
И находить особенность в обычно

Свет вдохновения

Стол у окна, напротив окна дома,
Пустых глазниц неговорящий блик,
А ночь такою кажется бездонной,
Что не понять,откуда свет проник,

Уставших лиц тупое безразличье,
Смакует день прошедший тишина,
И будто крик, огонь зажженной спички,
И мысль, не родившись, сожжена..

Возьму стакан, и подогрею чайник,
И постелю постель на раскладушке,
Стихи приходят вовсе не случайно,
Их надо просто вовремя подслушать.

Свет вдохновения

Стол у окна, напротив окна дома,
Пустых глазниц неговорящий блик,
А ночь такою кажется бездонной,
Что не понять,откуда свет проник,

Уставших лиц тупое безразличье,
Смакует день прошедший тишина,
И будто крик, огонь зажженной спички,
И мысль, не родившись, сожжена..

Возьму стакан, и подогрею чайник,
И постелю постель на раскладушке,
Стихи приходят вовсе не случайно,
Их надо просто вовремя подслушать.

Феномен.

Сверкнула звездочка, горела
Одно мгновение в ночи,
Как освещенная арена,
Земля откликнулась почтить,

Смягчить огонь воображения
Всей анатомией любви,
Как метафизики движением
Из неосознанных глубин,

Как неевклидовые линии
И неньютоновский закон,
Диалектическими плитами
Смещая отчужденность зон,

Членя разумность содержания
Несостоятельностью форм,
Феномен творческого знания
Нес интегральный кругозор,

И на реальности конструктов
Математических наук,
Традиционности как будто
Порочный разрывая круг,

Забыв,что звездочкой погасла
Вся архетипика планет,
И в ирреальности прекрасной
Остался трудностью поэт

Символизм.

Не так уж много этих средств,
Чтоб было как-то поприличней,
Формальной логики просвет
Преобразить стихом обычным,

Найти, кто выслушать готов
Потенциальным оппонентом,
С самим собою в диалог,
А будто - с целым светом,

Ах, эти символы, да брось,
Сейчас совсем другие темы,
Памфлет действительностью врос
В иносказательности тело,

Предметно-образный стриптиз
Отринул мистику волнений,
И трансцендентный символизм
Былых лишился поклонений,

Путь отвлеченности давно
Существованием сменился,
Мифологическое дно
Покрылось отношений смыслом,

Одной лингвистики напор
Размыл песочные постройки,
Язык сознательностью форм
Отверг мечтательности строки,

На ощупь движущийся сленг
Перерождал слепое"нечто"
И утверждал эпоху смен
Параллелизмом просторечным,

В психоанализе трактовок
Мерцал ментальный атрибут,
Изоморфической основой
Ждал, современники поймут.

А мне на чувства не везет.

А говорят ли о поэзии,
Что в ней хорошего, что нет,
Как с точки зрения полезного
Ориентироваться в ней?

Оно конечно же искусство,
В ней мастерами весь народ,
И основной упор на чувства,
А мне на чувства не везёт.

Я больше как-то аналитик
Всех средств такого языка,
Искатель логики событий,
Но не везёт и тут пока.

Сплошные символы, как прятки,
Ни аргументов, ни проблем,
Игрой рифмованности гладкой
Бегут от злободневных тем.

Не рассуждают, а доносят
До слуха благодарный звук,
И гаммой редких отголосий
В миры далекие зовут.

А где искать рациональность,
И всех методик арсенал,
Контекст, семантика, анализ,
И целей строгий идеал?

И пусть по-своему невнятен
Нам поэтический язык,
Он изоморфностью понятий
Так выразителен и зрим.

Он ни ученый, ни прагматик,
О смысле не за чем гадать,
В любой полезности упрямой
Есть бесполезное всегда.

Поэт и море.

Бездонная стихия,
Бушующее море!
Восходит ранним утром
Светило над тобой,
Стыдливо открывает
Невинности покровы,
И мудрость украшает
Безмолвной красотой.

Я тот,кого ты прячешь,
И скорбь твоя,и страхи,
И даже неба бездна,
Вдвоем в неё смотреть,
Надменных альбатросов
Безоблачные взмахи,
В то время как под ними
Насилие и смерть.

Мы поднимались вместе
На волн твоих вершины,
Срывались на глубины,
Не ощущая дна,
Кого,как не тебя
Любил и ненавидел,
И ненавидел ненависть,
Тебя не запятнав.

Не можешь прославлять,
Учись тогда проклятьям,
И барабань громами,
И молниями жги,
Зачем же бушевать
В надежде непонятной
И рвать остервенело
Свободные стихи!

Критику.

Тебя я выслушал, сиди,
Не знаю, в чем ты прав,
Но не позорь моих седин,
Прелюдно оболгав,

Прими мой легкий реверанс
В честь смелости твоей,
Но не прощу на этот раз,
Хоть вовсе не злодей.

Назвался критиком,давай,
Откройся ты теперь,
Познавший истину едва,
Отнюдь не стал мудрей.

Как сформулируешь мотив,
Моих воззрений суть,
Разоблаченьем отвести
Несправедливый суд,

Я сам искал всего себя,
Как социальный шифр,
И форму мыслями скрепя,
Вскрывал секреты ширм,

С трудом пытался сочетать
Позицию и гнев,
И где отчаянья черта,
Как антитеза мне?

Стихом утрируя абсурд,
Чтоб быть совсем иным,
Я зарождал эпоху смут,
Протестов и войны,

А ты в бессмысленной игре
Понять меня не смог,
Я Разрушитель и Творец,
А ты, не знаю, кто.

Поэт и Старость

К поэту как-то Старость подошла
Спросить его о планах, об итогах,
Она ведь беспокоиться должна,
Собрать его в последнюю дорогу.

Готов? - спросила так из-за плеча,
Стараясь с ним глазами не встречаться,
Он был навеселе, и прямо отвечать
Ему не приходилось очень часто.

Ну что ты, милая, какие тут дела,
Вот книга вышла, был на презентации,
А если честно, начал уставать,
Симпозиумы, форумы, редакции.

Я ведь теперь известный, черт возьми,
Я в каталогах звездного портала,
Мне к дому подгоняют лимузин,
С тех пор, как стал работать на рекламу.

А как же памятник, и твой народ,
В конце концов, твои мечты и планы?
Ты умер раньше, не познав высот
Познания, даруемых таланту.

Вот так всегда, возвышенных речей
Наслушаешься, жертвами украсив
Итоги, не спросив себя, зачем
Ты свою жизнь оставил на Парнасе

Творчество.

Я творю,- задумался поэт,
Сознаю ли все свои уловки,
В трансгрессивном опыте проблем
Результаты только тренировки,

Сам себя могу ли изучить,
Вчитываясь в смысл предложений,
Находить в новаторстве ключи
Ранних импульсивных искажений,

Своего предшественника гнуть,
Обходить соперника и время,
Принимать подстегиваний кнут
И влиять на образ поколений,

Не последний раз пересмотрю
И по пунктам разложу науку,
Чтобы гласным вылиться из струн,
И согласным влиться перестуком,

Там, за метафизикой границ
Мир застрял субъектом одиноким,
Предикатным символом страниц
И невыразимостью истоков,

Заражу бессмыслицей игру,
Значимостью сложного контекста,
И глубинным сходством перетру
Скептиков нетвердую поверхность.

Другие

Нет, вы не дураки,
А просто мы другие,
Как в залежах руды
Песчинки дорогие,

Как редкий самоцвет
Уральских камнепадов,
Как аномальный свет
Зарытых кем-то кладов.

Случайности каприз
Без цели и без смысла,
Как непонятный риск,
Экперимента искра,

Мы в клеточках таблиц,
Оставленных путыми,
Ненайденных частиц
Молекула простые,

Разбросаны в миру
Небрежною рукою,
Но было бы кому
Сочувствовать изгоям,

Но было бы кого
Тащить на эту гору,
Определитель квот
Приемлет без разбора,

Там сам себе судья,
И слушатель и критик,
На казнь себя ведя
Сомнительным вердиктом,

Всего лишь для того,
Чтоб гранью незаметной
Могильники из слов
Сверкнули чем-то светлым

Поклон психологам души

Вам за терпение поклон
От всех нас, ветром унесенных
На этот остров без икон,
От равнодушия спасённых,

За ненавязчивый укор
В неуважительности к рифме,
Переносящим всякий вздор,
И бесполезный труд сизифный,

Кому, кому они нужны,
Все наши исповеди, тайны,
И обреченные служить
Всего лишь прихоти случайной.

Вам, воспитателям благим,
Не опустившим долу руки,
Нам потакающим, таким,
И полюбившим нас за муки,

Поклон психологам души,
Сумевшим зачеркнуть сомненья,
И дать диагноз пережить
Благополучным исцеленьем

Кто же ты, неизвестный

Кто же ты, неизвестный,
Дорогой мой читатель,
Не готовый для лести,
Оказавшийся кстати,

Холодок опасенья,
Проверяет крамолу,
Не с наивной же целью
Раскрутить незнакомку,

Не с простым любопытством
По столбцам пробегая,
Блокируешь регистр
На моей вертикали.

Мрачноватый, ворчливый,
Или просто случайный,
Но умен и начитан
В неприступном молчанье,

Но уставший от боли
Выразительных строчек,
Выходить из подполья
Почему-то не хочешь,

Кто же ты, конспиратор
Или вор, или критик,
Наших слез прокуратор,
Наших грёз похититель,

Кто же ты, мой читатель,
Бесконечно резонный,
Снисходительно старый,
Или мудро зеленый,

Всё равно благодарна
За контакт виртуальный,
Что остался за кадром,
Прикоснувшийся к тайне

Но без тебя.

Ты мне сказал тогда, пиши,
И дал напутствие поэту,
Как будто ты давно решил
Оставить чувства без ответа,

Как будто ты искал слова,
А находил одни призывы,
Как будто рано открывать
Еще неясные порывы.

И я поверила, стихам,
Им отдавалось предпочтенье,
Но без тебя пустым был храм,
И не являлось вдохновенье.

Поэт не может не любить,
Горячей рифмой ощущая
Бессмысленность сердечных битв,
Но трусам бегства не прощая.


Язык.

Язык мой враг мне или нет,
Мне до сих пор не ясно,
Хранить молчания обет
Пожалуй, безопасней.

Язык нам отдан на износ,
В нем временность и вечность,
Иду в него, как на допрос
За слабость и беспечность,

Несу не найденный ответ
Для мудрых и досужих,
Впечатав в серый трафарет
Не понятые души,

Учусь намеки от хвалеб
В истоках отличать,
Язык и голод мой, и хлеб,
Я не могу молчать.

Питерские зарисовки.

Перегреты липким зноем.

Ветра нет, закат усталый
Окунет в заливе вечер,
Зашипят фасады зданий,
Но не будет им полегче,

Перегреты липким зноем,
Им укрыться даже негде,
Пересохший след газонов
Запечатает в проспекты,

Их асфальтовая лента
Вместе с запахом гудрона
Захлестнет удушьем лето,
Изнуряющее город.

На мостах чугунных укачает.

Черен день балтийского приморья,
Тесен фар слепящий серпантин,
Ощупью крадется, кошкой черной,
След в ночи почти не различим.

Серостью обуглится к полудню
В окнах раздражающий призыв,
Перельется сутолокой людной,
В незаметной спрячется грязи.

Загрустит в снегу осиротело
Черный лист рябины городской,
Удивит художеством настенным,
Вымоченным плесенью насквозь,

Льдом заиндевевшие причалы
Невской засыпающей волны
На мостах чугунных укачает,
Подарит рождественские сны.


Однажды нас с тобою позовет.

Представила, как голубем однажды
Над площадью, прощальный сделав круг,
Умчится счастье с дерзостью отважной,
Украв у нас доверчивость из рук.

В вечернем тихом сумраке растает,
И не всплывет в дыхании ночном,
Примкнет к случайно одичавшей стае
И все сначала радостно начнет.

Дождется в озабоченности серой,
Когда уйдет под воду синий лед,
Теплом и окрыленностью весенней
Однажды нас с собою позовет.


Петербург на вертеле Газпрома.

Петербург на вертеле Газпрома
В жарких разрывается дебатах,
Будет ли символикой знакомой
Город поражать кого-то завтра,

Или, как шампурный наконечник,
Или штык, историю пронзивший,
Высотой унизит, обесчестит,
Уличит в наживе и корысти.

Суть, она не в том, чтобы подняться,
Шаткой колокольней небоскреба,
Над скорбящим памятником братства
И единства роскошью нескромной,

А внести в угрюмое столетье
Разоренной распрями страны,
Звон сердец, тепло огня и света,
Каждому надежду подарить.


Рандеву.

Я пойду за вдохновеньем,
Благо, в Питере живу,
Град историей навеян
И зовет на рандеву.

Для Петра творил Трезини
Стольный город на Неве,
Монферран, Кваренги, Зингер,
Медный всадник Фальконе,

Орден рыцарей мальтийских
По-суворовски чеканит,
Тут апражка,там Гостиный,
Клод с послушными конями.

Николай по счету первый
Развернул на Исаакий,
Зимний зодчего Растрелли,
На столпе гранитный ангел,

Фешенебельно и чисто
Выбрит старый Петербург,
Обелиском декабристам
Петропавловский редут

Ровно в полдень по-московски
Громыхнет из озорства,
Рюмин, Пестель и Каховский,
Муравьёв, тот, что апостол,
И Рылеев на подмостках
Не Христу тому чета.

Лишь бы ленточку разрезать.

Лишь бы ленточку разрезать,
Видно должность не простая,
Для политики помпезной
Перестройка городская,

Это ж вам не Рим, Питер,
Для Гон-Конга низковатый,
С монументом Гаспромсити
В небоскрёбную регату,

Встроим кукиши у Биржи,
Исаакий в башни спрячем,
На Дворцовой шоу-бизнес,
Столп коньками раскорячим.

Смело входит модернизм,
Ящик, трубами набитый,
Зеркалами весь пронизан,
На стареющем граните,

Потеряем безвозвратно
Лавру, Невский, перспективу,
Диспропорцией азарта
Для коммерческой наживы,

Классицизма строгий облик
В дебрях офисов утонет,
В пробках символов свободы
Потребительских достоинств.

Не сумел красиво сделать,
Но зато сумел богато,
Прет дизайнерская серость
Красной ленточкой упадка.


Время любить.

По городу ездят невесты
В длинных таких лимузинах,
Как новости долга и чести,
А с ними такие мужчины!

Красивые пары на Стрелке,
У старых ростральных колонн,
С Петром пообщаются Первым,
Где царственно вздыбился конь,

У Спаса в мозаике пестрой
Покажут роскошный наряд,
Туристам, пожалуй, не просто,
На них вместо храма глядят.

Дворцовая гулкая плошадь
В каретах одних новобрачных,
Завидует хмурый извозчик
Женитьбе возможно удачной,

Плывут в лебединых полетах
Причесок, цветов и фаты,
Улыбчивой юностью легкой
Невой разводные мосты,

Кометами радости вспенясь,
Несется поверхность воды,
Целуется с щедростью время,
А время такое, любить.


Петербургский хиппи.

У меня своя культура,
Скажет хиппи, закурив,
Носим старые велюры,
Новых просто не купить,

Как-то надо отличаться,
Кофту женскую надеть,
Хиппи встретятся не часто,
Буржуазный прецедент,

Тех, ещё шестидесятых,
Коллективности излом,
Отвергавшие стандарты
Из протеста и назло,

Новых ценностей искали,
Отрицали всё вокруг,
Незадачливая странность,
Хиппи - старый Петербург.


Было время.

Это было время революций,
Не на баррикадах, а в сознании,
Против запретительных инструкций,
Отрицаний новым отрицанием.

Лозунгами: будь реалистичным,
Требуй абсолютно невозможного,
Охлаждалась рамками приличий
Маргинальность взрыва молодежного.

Что-то было даже эстетичное,
Протестантов новая волна,
Авангарда линий хаотичность,
Вкусам и традициям война,

Против лжи благих стереотипов,
Против матриц новой катастрофы,
Джинсами и челками стыдили
Ренегатов новых философий,

Было время честности и кайфа,
Бунта, торжества эмансипаций,
Что-то уникальное искали,
С массовостью чтобы не срастаться,

А сегодня стройностью коробит
От единства марша площадей,
Очень влево с легкостью уходит
Радикальность собственных идей.


Как будет скучно жить без них.

Как будет скучно жить без них,
Без этих радостных, смешливых,
Без этих острых на язык,
Без их сомнений и ошибок,

Открытых к подвигу сердец,
Фантазий в бесконечных планах,
Всегда в бунтующей среде,
Стоящих на своем упрямо.

Нам не успеть, они уйдут,
Мы так медлительны в движеньях,
Чтоб задержать их на ветру
Своим открытым восхищеньем.

Не надо строить им мосты
И разбирать страны завалы,
Им надо только подрасти
В своих отчаянных забавах!


И будет ли..

Когда стоишь, к волне оборотясь,
И видишь, где-то там она вздымает,
Огромным валом гонит на тебя,
Твою несостоятельную малость,

Ты всё ещё стоишь, вокруг любя
Простора горизонт необозримый,
Прикованным, не чувствуешь гвоздя
Опасности, восторгами пронзимый.

Ты не готов последствий оценить
И будущих потерь невосполнимость,
Кричат ли поглощенные пловцы
Уже на сваях их ковчегов мнимых,

И будет ли опорой в реве волн,
Когда вокруг разруха и сомненья,
Невозмутимости твоей удобный челн,
Притворства независимости смелой.


Вагон полупустой.

На, старикашка, получи
За твой аккордеон,
За то, что смог и дотащил
В полупустой вагон,

Что на спине повис чехол,
Что плечи жмет ремень,
И клавиш разнородный хор
Ржавеет по сей день.

На старость утлую твою
Червонца мне не жаль,
Я сам тебе сейчас спою,
А ты не возражай,

Тот берег, он и мне знаком,
Костер и дикий мед,
Свободней растяни аккорд,
И голос пусть не врет,

Ты безработный, я - поэт,
Нам по пути с тобой,
Какие деньги, денег нет,
Вагон полупустой.


Я жив еще.

Я жив ещё, простите мне,
Что долгий день прошел,
Что вечер сумраком темнеть
Не стал вдали ещё,

Что луг сырой и леса тень
Длинней высоких гор,
Я возвратился к красоте,
Не зная. для чего.

И разве не безумен мир,
В молчанье окаймлен,
Но мне по-прежнему он мил,
Хоть много горя в нем,

Смеётся утренней росе
Печаль насмешкой рыб,
Не верьте тем, кто о себе
Так много говорит,

Я славу, женщину и жизнь
Не мог никак понять,
Но я свободой дорожил,
Как ярким светом дня,

Удобней правды не найти,
Когда убить хотят,
В ночные прячется пути
Отчаянье бродяг.


На февральском снегу.

Никогда ничего не пишу по заказу,
Никогда не ломаюсь, кому угодить,
Вдохновения свет замечает не каждый,
И не в каждой ночи зажигают огни,

Не живу болтовней, разъедающей время,
Ненавижу строки заштампованный крик,
Комплексующий псих, озабоченно вредный,
Но обиды прощать никому не привык,

А когда полосой набегает тревога,
И на выбор уже предложения нет,
Никогда не приду под наивным предлогом,
Чтобы жалостью тот отыгрался в ответ,

И теперь у черты подытоженных мнений
И открытых ветрам незатянутых ран
Молчаливо стою, изнутри каменея
Убежденностью тех непотеряных прав,

На февральском снегу утопающим следом
Потеряется в ночь незаметная тень,
Я ничьим никогда вдохновением не был,
Только светом всегда для себя в темноте.


Выжать из сердца.

Выжать из сердца какое-то чувство,
Вычленить форму на ложе Прокруста,
Выстроить свод из лежалых конструкций,
И это назвать современным искусством,

Вырубить штольню пород неизвестных,
Выпарить соль из параграфов пресных,
Высушить кровь из затравленной мести,
И оставаться объектом агрессий,

Выбрать коллайдер вместо игрушки,
Выпустить волю на свет безоружной,
Выключить звук их мелодии грустной,
И потеряться в бессмыслице русской.


Детский смех.

Что видится в безоблачной черте
Над неспокойным, монотонным морем,
Уставших волн унылой череде,
Что может измениться, но не вскоре,

Вот ветер юго-западный подул,
Клоня камыш заросшего прибрежья,
С осенними прогнозами в ладу,
И карканьем зловещим неизбежным,

Вот из-за туч мне видится чертог
На отдаленном, гордом возвышенье,
То замок смерти и стеклянный гроб,
А я ночным там сторожем, поверьте.

Свет полуночи плыл вокруг меня,
И одиночество на корточки присело,
Проржавленными сводами скрипя,
И эхом отдаваясь то и дело.

Молчала смерть, в коварстве затясь,
А время передернуло плечами
И поползло, одно на этот час,
Когда в ворота трижды постучали.

И ветер, не дождавшийся меня,
Колебля створы отрешенным криком,
Мне кинул гроб, и крышка, отлетя,
Всё содержимое внутри её открыла.

И ночь перевернулась будто вся,
И детский смех, и глупости наивность,
И визг, и жизни той живые голоса
Взлетели над угрюмостью могильной.


Комплимент.

Кто-то когда-то однажды сравнил
Эту старуху с Еленой Прекрасной,
И до сих пор этот радостный гимн
Трелью звучит из-под хны или басмы,

И до сих пор превосходства акцент
Старостью скромной остался не спрятан,
Стал репетицией прожитых сцен
Взгляд, уходящий во тьму катаракты.

В этом театре безлюдный партер,
В пьесе одни молчаливые роли,
За утонченностью светских манер
Скрываются адские боли,

Кто-то ж сказал ей простой комплимент,
И образ застрял на всю жизнь
В буграх варикоза раздувшихся вен,
В растворах слабительной клизмы.


Гамлет и Горацио.

Горацио:
Смотрю, сидишь, потупившись уныло,
Открой портьеры, за окном весна!
Едва заметной переменой в стылом
Вот-вот прорвется к нам через снега.

Гамлет:
Что из того, придет ли наважденье,
Уйдет ли, повторясь в который раз,
Не удивит меня своим движеньем
Времен и воплощений ипостась.

Горацио:
Не чувствуешь в себе таких порывов?
А я лечу, весны почуяв клич,
На воле устремленности,без крыльев,
Чтоб тайну сокровенного постичь.

Гамлет:
А я ищу воздействие коллизий,
Гипотетичностью испытывая ум,
И постигаю в формулах ревизий
Одной концептуальности весну.

Горацио:
Ты изменился, стал неузнаваем,
Ты одинок, в редукции, и слеп,
Потерян в лабиринтах мирозданий,
В моделях одичавший интеллект.

Гамлет:
А ты всегда взволновано ранимый,
Феноменом симпатий заражен,
Но ценностей твоих интуитивных
Не соглашусь принять я ни за что!

Горацио:
Но что нас примирить такое может?
Где ты бессилен, там я просто глуп.

Гамлет:
Весна приходит, чтобы уничтожить
И чувств, и смыслов залежалый труп.


На мостах чугунных укачает.

Черен день балтийского приморья,
Тесен фар слепящий серпантин,
Ощупью крадется, кошкой черной,
След в ночи почти не различим.

Серостью обуглится к полудню,
В окнах раздражающий призыв
Перельется сутолокой людной,
В незаметной спрячется грязи.

Загрустит в снегу осиротело
Черный лист рябины городской,
Удивит художеством настенным,
Вымоченным плесенью насквозь,

Льдом заиндевевшие причалы
Невской засыпающей волны
На мостах чугунных укачает,
Подарит рождественские сны.


Туман в окне

Туман в окне, и шторка пузырится,
Я представляю, что сейчас на пляже,
Сидят у стен нахохленные птицы,
И ветер мнет песок и будоражит.

И никого, и воздух мокр наощупь,
Барашится прибой откуда-то из туч,
И с бормотаньем валуны полощет,
Осклизлою волной накатывая путч.

Светлеет, день теплом зарнится,
Отчетливее очертанья крыш,
А шторка продолжает пузыриться,
А ты у телевизора сидишь.


Время любить

По городу ездят невесты
В длинных таких лимузинах,
Как новости долга и чести,
А с ними такие мужчины!

Красивые пары на Стрелке,
У старых ростральных колонн,
С Петром пообщаются Первым,
Где царственно вздыбился конь,

У Спаса в мозаике пестрой
Покажут роскошный наряд,
Туристам, пожалуй, не просто,
На них вместо храма глядят,

Дворцовая гулкая площадь
В каретах одних новобрачных,
Завидует хмурый извозчик
Женитьбе возможно удачной,

Плывут в лебединых полетах
Причесок, цветов и фаты
Улыбчивой юностью легкой,
Невой разводные мосты,

Кометами радости пенясь,
Несется поверхность воды,
Целуется с щедростью время,
А время такое, любить!

Море ты мое.

До чего ж ты тихое,
Море ты мое!
И волна - трусиха,
Даже не всплывёт,

Просто подустало
С небом воевать,
Тучи сонным стадом
Над тобой опять,

И такой морозец
Пробирал с утра,
Захрустел бороздкой,
Сколышками льда,

Вдалеке туманом
Помутнел слегка,
Зимней панорамой
Красится закат,

И ещё не слышно
Ни метель, ни бурь,
В приоткрытой нише
Прячется лазурь

Детский смех.

Что видится в безоблачной черте
Над неспокойным монотонным морем,
Уставших волн унылой череде,
Что может изменится,но не вскоре?

Вот ветер юго-западный подул,
Клоня камыш заросшего прибрежья,
С осенними прогнозами в ладу,
И карканьем зловещим неизбежным,

Вот из-за туч мне видится чертог,
На отдаленном,гордом возвышенье,
То замок смерти и стеклянный гроб,
А я ночным там сторожем, поверьте,

Свет полуночи плыл вокруг меня,
И одиночество на корточки присело,
Проржавленными сводами скрипя,
И эхом отдаваясь то и дело.

Молчала смерть в коварстве затаясь,
А время передернуло плечами
И поползло,одно на этот час,
Когда в ворота трижды постучали.

И ветер, не дождавшийся меня,
Колебля створы отрешенным криком,
Мне кинул гроб, и крышка,отлетя,
Всё содержимое внутри её открыла.

Ты удивлен - там были чудеса,
И детский смех, и глупости наивность,
И визг, и жизни той живые голоса,
Взлетевшие над пропастью могильной.

Угрюмо утром восходил рассвет,
К осенней яркости испытывая зависть,
В волнах рождался этот детский смех,
А море с интересом отзывалось.

Явилась женщина ко мне.

Явилась женщина ко мне,
На берегу, у вод искристых
Я размышлял, среди камней
Искал неотвратимых истин,

Не красотой она плыла,
Не юностью она сквозила,
Она реальностью была,
И преимуществами зрима,

Она была совсем другой,
Не мной, не жаждой и не вещью,
Прибоя пенистой волной
И птицей величаво вещей.


Кувшин

Нет, не мне тебя любить, золотая дива,
Раскололся твой кувшин у воды игривой,
И во что набрать теперь хладной той водицы,
Распечалила судьба сердце у девицы,

Юность тоненьким шнурком подвязала груди,
Локон легким завитком вдохновенье будит,
Скользкий камень у ручья с брызгами играет,
Черепки собрать нельзя на пологом крае,

Лес дремучий сторожит тишину у кручи,
Солнце жарким угольком прячется за тучи,
Раскричалось вороньё по верхушкам ивы,
Вечер сумрака платок по плечам раскинул,

Не грусти, моя печаль, дело наживное,
Я куплю тебе кувшин и приду с зарею,
Наберем в него воды, родниковых капель,
Я останусь, ты иди, посижу на камне.

Я пойду за вдохновеньем,
Благо, в Питере живу,
Град историей навеян
И зовет на рандеву.

Для Петра творил Трезини
Стольный город на Неве,
Монферран, Кваренги, Зингер,
Медный всадник Фальконе,

Орден рыцарей мальтийских
По-суворовски чеканит,
Тут апражка,там Гостиный,
Клод с послушными конями.

Николай по счету первый
Развернул на Исаакий,
Зимний зодчего Растрелли,
На столпе гранитный ангел,

Фешенебельно и чисто
Выбрит старый Петербург,
Обелиском декабристам
Петропавловский редут

Ровно в полдень по-московски
Громыхнет из озорства,
Рюмин, Пестель и Каховский,
Муравьёв, тот, что апостол,
И Рылеев на подмостках
Не Христу тому чета.