Сократ. Конфуций. Диалоги.

О государстве.

- А теперь, когда мы выяснили, что власть принадлежит сильнейшему, что ты скажешь о государстве, Сократ? Ты действительно считаешь, что демократия - это наилучший способ управления народом?
- Демократия приходит на смену рабству, ибо это ход времени, а раб опасен. К тому же он мечтает отнюдь не работать, как все от него хотят, а стать свободным.
- Рабство ты понимаешь, как зависимость от господина. Но ради чего будет работать свободный человек, кто-то же должен содержать эту кучу иждивенцев, называющих себя государством?
- Можно быть рабом и будучи свободным, например, рабом своей мечты, но люди всегда зависят от природы, в этом смысле мы все рабы.
- Ты хочешь сказать , что по-настоящему человек не может быть свободен, вынужденный думать о пище и о благоустройстве, но узаконенное рабство безнравственно среди людей и не отличает правителя.
- Да, я хочу сказать, что заботясь о своем благе, правитель должен способствовать благу остальных людей в своей стране. Именно это я называю демократией, власть, направленная на благо народа.
- В Конституциях теперь так и пишут, социальное государство. А что ты скажешь о государстве, которое не заботится о благе для всех, предпочитая их свободе рабство?
- Любой правитель рано или поздно это поймет и будет искать рабов с помощью войн, превратив своих граждан в воинов.
- Ну да, если рабу нужна свобода, то воину нужна слава, Сократ, а правителю нужны новые рабы. Но ты сказал вначале, что раб опасен, а раб чужеземец опасен вдвойне, получается, он помнит о своей родине и о своей свободе.
- Достаточно иметь много хороших воинов, чтобы рабы молчали.
- Выходит, войны несут не только благо для завоевателей, но обращают других в рабство и просто несут гибель, это ослабляет государство.
- Гибель несут не только войны, но и болезни, да и люди стареют и умирают. Государство не вечно, но давай поговорим об этом в следующий раз.


О демократии.

- Вчера, Сократ, мы остановились на том, что государства, как и люди, болеют и умирают. Не хочешь ли ты этим сказать, что раз нет ничего вечного, то не стоит и рассуждать на эту тему, какой тип государства считается лучшим.
- Естественно, лучшим будет то государство, которое продержится долше других. Выживает и побеждает сильнейший.
- Но чтобы победил сильнейший, для этого необходима, как минимум, арена, где бы сразились те, кто считает себя сильнейшими. Почему демократия такой ареной видит только одобрение галерок, а не вид поверженного соперника, кроме шума там трудно определить, кого и почему они выбирают.
- Ты опередил меня, я ничего не сказал о выборе, а только о поединке. Голосуют судьи, а зрители делают ставки. Выбрать можно только товар на рынке, да и то, было бы с чем его сравнивать. Ты же не будешь спорить со мной, что государство - это не товар.
- Тогда что ты понимаешь под благом, если не государство, которое должно заботится о благе людей. Жизнь - это благо?
- Благом я называю мелкие вещи, одежду, жилище, то, что можно купить, или здоровье, это благо, но его не купишь, а жизнь не может быть благом, это очевидная вещь, так же как солнце, как государство.
- Согласен, Сократ, что солнце не дает гарантий здоровья, но и государство нам ничего не гарантирует, даже мира. Какие же блага ты советуешь людям ждать от государства?
- Победа в поединке утверждает принцип справедливости, и это единственное, чему подчиняются люди. Они ждут от государства справедливого суда, потому что в жизни много несправедливости.
- То есть, по-твоему, демократия, основанная на свободе, не подразумевает равенства, но дает возможность каждому доказать, что он лучший. А когда мы рассуждаем о равенстве, то мы далеки от демократии, потому что равенство и братство это разновидности рабства.
- Я хочу только сказать, что тип государства выбрать невозможно с помощью голосования, как если бы ты выбирал себе родителей, отца и мать, но быть готовым к тому, что их всегда можно потерять.


О власти.

- Давай сегодня поговорим о власти, Сократ. Кто, по-твоему, должен сидеть в почетной палате и вершить суд над нами, умнейший?
- Посмотри в природе, есть ли у птиц почетные места в полете, и кому принадлежит стадо степных буйволиц?
- Сильнейшему, Сократ. Теперь я понял, почему ты отказался от власти, ты не считал себя сильнейшим и остался сидеть на площади, беседуя с кем попало.
- Власть нельзя ни получить, ни отдать. Ее можно только иметь, как талант, либо она у тебя есть, либо нет. Я остался там, где имею власть.
- Ты хорошо сказал, чтобы властвовать над людьми, надо иметь талант. Но талант не заставит их подчиняться тебе.
- Ты видел когда-нибудь, чтобы кто-то наказывал пчел, если они не принесут меда. В свободных обществах нет судилищ и нет наказаний.
- Ты хочешь сказать, что власть - это насилие, которое недостойно человека. Но благодаря ему ты мог бы возлежать во дворце на бархате, чем сидеть здесь на солнцепеке.
- Людей, которые подчинятся моей власти власти, я перестану уважать.
- Но ты сам подчинился, когда враги обязали тебя выпить яд, и отказался, когда друзья предложили тебе побег.
- За мной оставили право выбора, чтобы было за что потом меня уважать.
- Можно, я скажу по-другому, ты не испугался смерти, и этим доказал, что ты сильнейший. Но скажи, кто тот правитель, который окружает себя многочисленной охраной и остается пожизненно на высоком посту. Он трус?
- Он лжец. Он не имеет власти, а народ, который ему подчиняется столько времени, достоин только сожаления.
- По-твоему, такой народ должен принять яд, чтобы доказать, что он сильнее тирана?
- В таком случае для народа необходимо выбрать побег. Ему не надо доказывать, что он сильнейший или умнейший, достаточно помнить о своей свободе.


Об обществе.

- Вчера я понял в беседе с тобой, Сократ, что никакого общества у нас нет. Но скажи, вот ты и я, это по-твоему не общество?
- Не спеши. Давай вначале ответим на вопрос, зачем ты пришел ко мне, для чего люди вообще приходят друг к другу.
- Я пришел, потому что мне интересно твое мнение, и еще, так ли оно совпадает с моим мнением, и все.
- Теперь ты знаешь мое мнение, но ты все равно приходишь ко мне.
- Не буду же я разговаривать сам с собой, Сократ. Человек ищет другого человека, чтобы поговорить, а иначе никто никому не нужен.
- Кто кому нужен, тот к тому и идет. Язык, это всего лишь способ общения, за которым прячется цель. А цели у всех разные.
- Ты хочешь сказать, что люди, преследуя свои цели, общаются для того, чтобы найти общую цель. То есть, разные цели способствуют общению?
- Совсем нет, человек должен удовлетворить свои цели до того, как он начнет общаться с другим человеком, я имею ввиду бесцельное общение. Наличие целей ведет к противостоянию и настраивает людей друг против друга.
- По-твоему, бесцельное общение - это и есть общая цель, но она недостижима. Человек всегда будет искать возможность удовлетворить свои потребности с помощью других людей.
- Цели, как потребности, всегда конкретны, а общая цель должна быть абстрактной, потому что она одна для всех.
- Выходит, что ее искать не надо, она уже существует, в нашем языке, на котором мы говорим, язык нас объединяет.
- Вот видишь, если есть язык, следовательно, есть и общество, иначе бы ты ко мне не пришел.
- Спасибо тебе, Сократ. Но ведь это я иду к тебе, а не ты ко мне.
- Если бы мы шли навстречу друг другу, то мы бы потеряли общую цель, идти вместе.


О коррупции.

- Поговорим о коррупции, Сократ. Все считают, что коррупция, это - плохо, ты тоже так считаешь?
- Нет, я так не считаю. Если человеку что-то надо, ни один закон его не остановит.
- Даже Закон о противодействии коррупции?
- Как может противодействовать один коррупционер другому коррупционеру? Ворон ворону глаз не выклюет.
- Но нельзя жить одной стаей, Сократ, и другим надо помочь, по принципу, ты - мне, я - тебе.
- А ты пробовал с помощью коррупции чему-нибудь противодействовать? Например, системе.
- Ты хочешь казать, что коррупция может быть одним из способов противодействия, поэтому и требует противодействия себе. То есть, если я даю взятку, я таким образом протестую?
- Не всем же на площадь идти, есть и другие способы протеста.
- Выходит, что чем выше уровень коррупции, тем ближе крах ненавистной системы?
- Разрушая систему, мы с тобой одновременно противодействуем коррупции, и пусть нам кто-нибудь теперь скажет, что мы с тобой коррупционеры.
- Но нас могут обвинить в противодействии системе?
- В том-то и дело, что нас обвинить никто не может, потому что противодействовать - это означает только, не брать и не давать взяток.
- Тогда система рухнет еще быстрее, если все будут поступать по закону, не будет коррупционеров.
- В законе не предусмотрено сохранять порочную систему.
- Тогда зачем такой закон, который разрушает, вместо того, чтобы сохранять?
- То, что называем мы законом, это вовсе не закон, а запрет. Как можно запретить, например, земле двигаться по своей орбите? Законы независимы от воли людей, а запреты только предупреждают нас о том, что у одних есть право запрещать, а у других этого права не должно быть.
- Но это несправедливо, Сократ, никто не должен устанавливать свои законы, а только понимать, как ты сказал, по каким законам существует общество, для того, чтобы делать прогнозы о его прочности и долговечности.
- Вот и сделай такой вывод о нашем обществе.
- У нас его нет.
- Теперь ты понимаешь, что коррупция - это только способ понять друг друга, а иначе - война.
- Да, я помню, война всех против всех. Но давай об этом поговорим в следующий раз.


Конфуций.

Правитель нужен, убежден Конфуций, для наведения порядка в обществе, пребывающем в состоянии хаоса.
Философия Конфуция далеко не религия, если кому-то показалось на первый взгляд, а есть воззрения все еще почитаемого древнего китайского мыслителя, жившего в 5 веке до н.э.
Высшим принципом управления является гуманность, которая проявляется в образованности правителя, в непрестанном чтении им книг и размышлениях.
Гуманность и почтительность ко всем людям без исключения - синонимы.
Конфуций не учил любви романтической, ранней, такой, какую прославляют в христианстве к вымышленным божествам, и он не учил любви к врагам своим, что является извращением, а учил постигать эту черту разграничения, на что способен только цивилизованный правитель, размышляющий над долгом и справедливостью.
Цивилизованный правитель и человек - синонимы.
Что считал Конфуций долгом:
- почтительное отношение к старости,
- преданность к вышестоящим и к собственной стране.
Что считал Конфуций любовью:
- братские отношения к окружающим и ровесникам,
- поведенческие нормы в выражении чувств к женщинам.
Гуманность - это не врожденное знание, а позднее моральное прозрение, базирующееся на этическом воспитании и жизненном опыте.
Гуманность и нормы поведения - синонимы.
Нормы поведения не отрицают личность. Личность проявляется в связи с другими личностями. Нет индивидуальности вне человеческих отношений.
Для формирования и проявления личности необходим долгий путь конформизма и компромиссов. Но тот, кто не обладает знаниями, не может реализовать себя.
Ничтожные люди восприимчивы только к выгоде. Мораль и выгода не совместимы, это последовательность приоритетов, если мораль вступает в противоречие с выгодой, следует предпочесть мораль.

Мудрому правителю не приличествует устанавливать законы и контролировать их исполнение, он правит при помощи своей добродетели, стараясь быть образцом для подражания. Правитель подобен ветру, а народ - траве, когда ветер дует, трава склоняется.
Управление с помощью образца является более эффективным, нежели управление с помощью строгих законов. Законы еще необходимо разъяснять.
Когда не действует ни то, ни другое, ни образец, ни законы, то необходимо пользоваться вещами в соответствии с их именами, так как назначение вещей определяется по их названию. Правитель должен быть правителем, отец должен быть отцом, а сын должен следовать назначению имени сына.

Все начинается с семьи, ибо там высший гуманизм образования имен, там нет нужды в реформах, и порядок распространяется на государство, исключая преступность и насилие.

Анекдоты 2

Реальный образ.

Патрушев вызывает к себе министра культуры Авдеева и говорит ему:
- Знаете, у нас в ФСБ тоже проводится ежегодный конкурс на лучшие произведения литературы и искусства о работе органов безопасности. Мы тут посовещались и решили группе "Война" особую премию выдать, дополнительно к вашей. Они нам помогли нарисовать реальный образ сотрудника ФСБ и выявить нашу полную бездеятельность, когда у нас под носом мосты хуями расписывают. Чтобы не говорили, что мы тут забронзовели и не воспринимаем критику.
- Николай Платонович, так они не идут за премией, говорят, что не нуждаются в поощрениях.
- А с вами будем отдельно разбираться, к чему вы поощряете наших художников и литераторов. Не надо путать иллюстрации с инновациями.


Рыбки всем хочется.

Путин с Медведевым как-то собрались на рыбалку. Хочется иногда так по-философски посидеть с удочкой, поразмышлять, разобраться, не слишком ли много мы на себя берем, чтобы страной такой управлять.
- Хорошо,- говорит Путин, - что у нас есть свое Озеро, а как же тем людям быть, у кого такого озера нет. Не так уж много озер на свете.
А Медведев ему говорит, что дело-то не в озере, а в законе, который обязывает каждого, кто только захочет посидеть на берегу с удочкой, платить за такое удовольствие.
- Да не может такого быть, выходит, что я подписал и не разобрался.
- Нет, ты очень хорошо разобрался, это я не разобрался, когда утвердил твой закон.
- Закон законом, а рыбки-то всем хочется.
- Это хорошо, что ты про рыбу вспомнил, у тебя клюет, кажется.

Разжигание.

Человек в поле решил погреться, насобирал разного былья и костерок запалил. Сам рядом примостился, стихи пишет, а черновики, все что не получилось, в огонь бросает. Тут откуда ни возьмись, патруль полицейский:
- С вас штраф за разжигание в неположенном месте.
Заплатил человек штраф, извинился, а сам думает, сделаю по-другому. Углубил место, кирпичом обложил, трубу поставил, заслонку, даже искрогаситель приделал, и жжет.
Тут опять патруль:
- С вас штраф за разжигание.
Ну, заплатил, извинился, и не знает, как согреться. Тогда сделал он из своих черновиков факел и побежал с ним в поле, чтоб патруль не догнал, а от факела искры и куски горящей бумаги разлетаются во все стороны, да так, что все поле загорелось, и сам он где-то пропал.
Патруль, естественно, не пожарная команда, тушить не стал, и убрался восвояси. А поле то все выгорело и лес прихватило, вот уж погрелся бы бедолага, и наверное, так и есть.

Монархия.

Сын-первоклассник говорит отцу-президенту:
- Папа, построй монархию, а мне власть потом по-наследству передашь.
- Я и без монархии тебе ee оставлю, когда подрастешь, не сомневайся.
- А почему Каддафи не может власть передать своему сыну.
- Потому что в Ливии весь народ считает себя детьми правителя, и тоже требует власти.
- Почему же отец не думает обо всех детях, у них там революция?
- У них там монархия, а не революция.
- Я тоже хочу революцию, построй монархию.
- Для этого надо сначала завести много детей, чтобы тебе было с кем подраться.

Путин встречает Собянина:
- Сергей Семенович, что вы думаете о Единой России, в смысле возглавить?
- Вы хотите, что бы я возглавил партию воров и жуликов?
- Вы меня не так поняли, это я не хочу больше возглавлять партию воров и жуликов.
- А завтра вы скажете, что не хотите больше возглавлять единую Россию, потому что это одно и то же.
- От России я никогда не отказывался.
- Вы меня не поняли, Владимир Владимирович, это Россия отказывается от вас.
- А чего же она хочет, чтобы воры и жулики возглавили Россию?
- Россия хочет, чтобы было не одно и то же.

Беспокойство.

Путин у Медведева спрашивает:
- Вот ты говоришь, что я не работаю, а пиарюсь. Но скажи честно, зачем ты в Ватикан к папе ездил, пиаришься, или царем хочешь стать? Знаешь, во сколько обходится налогоплательщикам только один час твоего пребывания за границей?
- Не заводись, просто картинку отвез с видом Кремля в подарок. Да и о будущем надо уже начинать думать.
- На царство нас и Гундяев благословить может.
- Но папа посолидней будет, да и против Кремля возражать не станет.
- Если честно, то я забеспокоился, как бы Гундяев нас не опередил, корону-то он уже давно носит.
- Так там еще две, одну тебе, другую мне. Ты только Гундяеву не говори про Кремль.

Программа Максимум.

Зюганов сидит, сам с собой разговаривает:
- Так-так, программу минимум, значит, выполнили, на выборах победили, теперь программа максимум, что там у нас.
- Буржуев гнать не придется, они итак все за границей.
- Экспоприировать собственность, сами отдадут, они по страховке больше получат.
- Гундяева к стенке, всех попов по призыву в армию.
- Варшавский договор, сложновато будет, придется воевать. Путина с Медведевым отправим, им не привыкать.
- Осталось только Петербург переименовать и Ленина разбудить.
- Я всегда говорил, выборы, и не нужна никакая революция.

Спасатели.

1. Ельцин вызывает Путина:
- Володя, Чечня озверела, надо Россию спасать.
- А я что, главнокомандующий что ли.
- Хочешь, будешь главнокомандующим.

Результат: дань и терракты.

2. Путин вызывает Гундяева:
- Михалыч, ты у нас, кажется, по душевной части.
- По духовной, Владимирович.
- Россию спасать надо, народ с ума сходит.
- Я-то всегда готов, но кто мне поверит, 21 век на дворе, кто пойдет в церковь.
- Организуем. Построим. крестов наштампуем. А для начала мы с Медведевым придем, покажем пример.
- А что я буду с этого иметь.
- Все, что угодно, хочешь часы..

Результат: средневековый маразм вместо 21 века.

3. Лето. Леса горят, Москва задыхается от смога. Медведев вызывает Шойгу:
- Сергей Кожухгетович, что делать будем, пожары тушить надо, Россию спасать.
- Что я, господь бог что ли. Рукавов нет, людей нет, на чем воду возить, на мерседесах что ли.
- Возьми Путина, у него самолет есть.

Результат: греча и мука подорожали.

4. Зима нагрянула. Снег на дорогах, сосули на крышах. Медведев звонит Рохмонову:
- Шарипыч, люди нужны, спасай Россию.
- Россию-то спасем. а кто нас потом спасать будет. Ни армии, ни промышленности.
- Ну хочешь, давай снова к нам.

Результат: исламизация.

5. Мавроди на прием к Медведеву просится:
- Дмитрий Анатольевич, у меня МММ, спасу Россию, вот увидишь.
- Опять ты не вовремя, в Домодедово теракт, Клинтон в Мюнхене ждет, А ты не пробовал с Давосом договориться?
- Так они сами со мной консультируются.

Результат: обман.


Метод от противного.

Путин решил в аду попиариться. Нашел Харона, тот его перевез через реку, разделяющую живых и мертвых. Смотрит, Герцен сидит на том берегу. Путин у него спрашивает:
- А за что ты в ад попал, Александр Иванович?
- За то, что народ будил, да не добудился.
- Вот и я наверно в ад попаду, я как и ты, народ бужу.
- Чем же ты его будишь?
- То реформами, то терактами, то вот методом от противного.
- Что ж это за метод?
- Это когда кто что забыл или не хочет, то именно это и надо насаждать, вот религию, например.
- Религия, она-то его и усыпила в мое время.
- Вначале надо попугать, а потом погладить по головке, убаюкать молитвами.
- А я дурак во все колокола звонил, письма писал.
- Все правильно, ты-то хотел его действительно разбудить, а я проверяю, крепко ли он спит, чтоб не мешался под ногами.
- Так это что ж выходит, я зря осужденный. А тебе тут самое место.
- Ты святой, Александр Иванович, надо будет сказать Гундяеву, чтобы похлопотал за тебя, а я умирать пока не собираюсь.


Фантазеры.

Надоело Путину в своей вертикальной башне одному сидеть, спустился он, чтобы посмотреть, чем народ занимается.
Смотрит, Гундяев кирпичи кладет. Подходит к нему и спрашивает:
- Ты что строить собрался, Владимир Михайлович?
- Вертикаль, Владимир Владимирович, на тебя глядя.
- Я-то уже построил, а тебе зачем?
- Толку от того, что ты построил, раз по земле ходишь. А у меня план другой, буду строить, пока гравитацию не одолею, и полечу над миром.
- Фантазер ты, Гундяев, давай лучше мою вертикаль повыше сделаем и вместе полетим.
- А что с Медведевым делать, с собой взять?
- Медведев давно уже летает над миром, виртуально.

Очень глубокие мысли.

***
Цените в себе умение готовить блюда из тех продуктов, которые есть в наличие, а не какие можно было бы приготовить, если посетить ближайший супермаркет.


***
Не считай, сколько ты можешь заработать, а ищи того, кто тебе может заплатить.

***
Плавающие камни сознания.

Человеческое сознание подобно плавающим камням в зыбком песчаном побережье, то оно выдавливается силой науки на свободно обозримую поверхность, то снова уходит в первобытную глубину поклонения богам, откуда ему уже не выбраться.

***
Красивую женщину ум только украшает, не пытаясь ей когда-либо пригодиться.

Легкий путь.

Убеждена, что все президенты поначалу полны грандиозных планов и свершений, а потом, когда понимают, какая это сложная и невыполнимая задача, идут по легкому пути, становятся диктаторами.

Демократия.

Демократия многим кажется наукой, которую трудно осилить, поэтому легко соглашаются с диктатурой, при которой ни о чем думать не надо, стой себе на коленях и проси.

Иллюзия.

Чтобы сохранить свое государственное лицо, гражданам любой страны нужно быть либо очень хитрыми, либо очень богатыми, от тех, кто находится в данный момент у власти здесь мало что зависит. Сохранять иллюзию управления при обедневшем населении удается недолго, однажды такой правитель обнаружит, что ему некем управлять.

***
Если говорить запрещено.

Если нет возможности сказать открыто о том, что считаешь важным и необходимым, то оставь хотя бы в неизвестности пустые и никчемные рассуждения, просто молчи, и это уже не мало.

***
Экономия.

Мы иногда увлекаемся экономией всякой мелочи так, что не замечаем, как уходят более крупные деньги, года.


***
Хочешь быть русским, будь им.

***
Обман - это средство, одно из многих, для достижения какой-то своей цели, как любым путем добиться чего-то.
Абстрактная наклонность к обману, к хитрости, не может цениться, потому что цену всегда имеет конкретно выраженный поступок, то есть содержащееся в нем умение добиваться своей цели.
Поэтому тупик, о котором пишет автор, чисто логический, а не ценностный.
Ни одно общество никогда не держалось на любви, даже религиозное. Общество держится на зависимости индивидов друг от друга, и стремиться к распаду, то есть к независимости, это бесконечная борьба, за свободу, за равенство, которого не может быть в отношениях зависимости.
Мораль и агрессия, как способы воздействия друг на друга между членами общества не настолько эффективны, чтобы определять суть отношений, сутью же остаются возрастные и половые различия люде, в организованном совместном пребывании.
Конечность бытия не связывается ни с судьбой, ни с желанием, и тем более ни со спасением и надеждой оказаться в лучших условиях, нежели жизнь, а с законом в отношении старости, случайностью в отношении преждевременной гибели, с отсутствием защиты, которую ищут люди в таких объединениях, как общества.

***
Любая системы гибнет раньше своего создателя.

***
Заповеди для начинающих.

1. Никогда не ищи лучшего, а выбери его из того, что есть.
2. Экономь не деньги, а свое время.
3. Моешь посуду не потому что она грязная, а потому что тебе может понадобиться чистая посуда.
4. Успех - это твое прекрасное самочувствие, и совершенно неважно с помощью чего ты его достиг.
5. Стремись к тому, чтобы у тебя было как можно меньше долгов, но как можно больше должников.
6. Выгода не в перспективе, и уж тем более не сиюминутная выгода, а уверенность, что ты не проиграешь ни сегодня, ни завтра.
7. Не делай поспешных выводов о своей невезучести. Лучше подумай о том, как разочаровать своих завистников.
8. Сравнивай себя не с другими, а только с самим собой, смог ли ты сегодня быть лучше, чем вчера.
9. Деньги, деньги и еще раз деньги, и не верь тому, кто говорит, что богатство не в них.
10. Есть три вещи, которые следует беречь, свой мозг, свой член и свой дом.


Где искать темы.

Темы для творчества надо искать не в окружающих тебя людях и событиях, а в самом себе, в том, мимо чего ты сегодня не можешь пройти из чисто личных, твоих собственных представлений, а не потому, что это оказалось на поверхности общественных новостей.

Наследство.

Отец, умирая, оставил своим сыновьям наследство. Старшему - власть, среднему - деньги, а младшему - конституцию. Братья вначале очень обрадовались, но вскоре остались ни с чем. Старший власть потерял, у среднего деньги украли, а младший думал-думал, что со своим наследством делать, и решил жить по закону. Прочитал он там, что имеет право на труд, взял землю, засеял пшеницей, собрал урожай, продал хлеб, построил большой дом, женился и дожил до седин в счастье и достатке. А братья, не научившись работать, и ума не набрались, а только завидовали и злились, что не смогли удержать отцовское наследство.

***
Православие, это не христианство, а ритуальное язычество, возведенное в ранг общепринятого европейского единобожия.

***
Смеяться без последствий можно только над собственным невежеством.

Талант.
Когда мы не понимаем, как он это делает, тогда мы говорим, что у него талант, особенно, если повторить это невозможно.

Монархист.
- Ты за то, чтобы высшие государственные должности были выборными, или за вечную монархию?
- Конечно за монархию, там царей чаще убивали.

***
Когда тебя уже обмакнули в дерьмо, бесполезно делать вил, что ты чистый.

***
Вот почему, когда все ополчаются на одного, у нас это называется митинг, а у них -скандал.

Разное

Не спросишь.

Не подойдешь конечно и не спросишь,
Но остановит как-то даже вдруг
В небрежности запрятанная проседь
И жесткость неулыбчивая рук.

Неравнодушным взглядом остановишь,
И вытравишь из тех далеких дней
Ничем не примечательную совесть,
Никак не обращенную ко мне.

И может только легкое упрямство
Еще не обесцветившихся губ
Закроет не востребованной лаской
Еще не опустившуюся грудь.

Не спросишь, почему не захотела,
Когда могла тебя остановить,
Для прошлого теперь уже потерян,
Не ждешь себе прощенья у любви.


Кружит скоростью поворот.

С современностью сводим счеты,
По-другому не одолеть,
Не уходим в мечты никчемные,
А не знаем, как уцелеть.

Зареформленные, пригвожденные,
Зарекламленные насквозь,
Перед детством одним пижоним,
Успокаиваясь, сбылось.

Отворачиваемся, неудобно нам,
И не лучшие, но судьба,
Так особо трудом не надорваны,
Возвеличившие сами себя.

Эйфорическим полновластием
Кружит скоростью поворот,
Чтоб разбиться скорее насмерть,
Не признаться, что ты банкрот.


Жди меня, и я вернусь.

Мне не снился шум дождя,
В голубом пространстве,
Но звала меня земля
Наважденьем страстным.

Тот клочок среди домов
Промежутком узким
Приходил ко мне из снов
Неизбывным чувством.

Кто-то там теперь живет,
И, конечно, счастлив,
А меня тупым ножом
Режут ежечастно.

Жди меня, и я вернусь,
Непременно в полдень,
И твою развею грусть,
Что умела помнить.

Я приду, моих шагов
Ты услышишь шопот,
Принесу тебе стихов
Не скучала чтобы.

Но скажу тебе, прости,
Помню, не забуду,
Не расходятся пути,
А уходят люди.

Береги меня, мой берег, береги.

Увези по рани к морю.

Ну, давай, поэт, возьми
Из угла подрамник новый,
И мольберт твоей весны
Будет солнцем разлинован,

Распакуй коробку красок,
Чуть нежнее голубого,
Раствори кедровым маслом
Просыпающийся город,

Увези по рани к морю,
Вдруг разбуженному шумом,
Сосен выцветшие кроны
Освежи от зимних шуток,

Оглуши нарывом почек
Ломкость ветреной осины,
И портрет почти закончен,
Получилось, как просили.


Я жив еще.

Я жив ещё, простите мне,
Что долгий день прошел,
Что вечер сумраком темнеть
Не стал вдали ещё,

Что луг сырой и леса тень
Длинней высоких гор,
Я жив, не спрашивай, зачем,
Хотя бы - для чего.

Смеётся утренней росе
Печаль насмешкой рыб,
Не верьте тем, кто о себе
Так много говорит,

Я славу, женщину и жизнь
Не мог никак понять,
Но я свободой дорожил,
Как ярким светом дня.


***

Не жди даров от мерзкой непогоды,
Когда растает залежалый снег,
И встрепенется укрощенный город,
И солнце всем напомнит о себе,

Заветренным в дворовых переходах,
Дыша весенней небылью сквозной,
Не верь, не думай, не уходит холод,
Он остается с вечной мерзлотой.

И не ищи безветренных местечек,
Где лучик задержался между стен,
Не рад он долгожданной встрече,
И нет для нас хороших новостей.


Симфония весны.

Пошла листва свободно, повсеместно,
Не прячась от простуженных ветров,
Разбуженная оторопью треска,
Исторгнутого вечностью стволов,

Пестрят живым усидчивым рисунком
Воздушные апрельские холсты,
И ширится, озвученная в струнах,
Бессмертная симфония весны.

И разные, но равные аккорды
Откуда-то гремят из пустоты,
Нас оглушая поступью природы,
Даря вокруг надежды и цветы.


Не заденет оставленным домом.

Так и жду все какого-то чуда,
А оно не вершиться само,
Игнорирует нас почему-то,
Даже этой мятежной весной,

Ничего не подарит вдогонку,
Не напомнит никак о себе,
Не заденет оставленным домом,
Чтобы где-то когда-то осесть.

Все какие-то дали и смыслы,
Постоянства врожденный испуг,
Осужден и впоследствии выслан,
И обрублен единственный сук.

Романтичностью сыты по горло,
Сожалеть не приучены вскользь,
Расставались и смело, и гордо,
А вот встретиться не довелось


Гореть свободой сложно в интернете.

Однажды как-то Пушкина спросили
Чем для него явился интернет,
Ему со славой внутренней в России
Не лишним был международный свет.

Изнеженный от царственной опеки,
Хранил порывов высоту и честь,
А тут его никто и не заметил,
Ну разве что услужливый Дантес.

Напрасно в предвкушении дуэли
Поэт наш чистил острые клинки,
Дантес был модератором не деле,
Нажал и стер его великие стихи.

Не осознав всей ценности поэта,
Лишил отчизну доблести такой,
Гореть свободой сложно в интернете
Противника не видишь под рукой.

***
Что Пушкин нам в слезах горючих,
В пиитской немощи своей,
Воспевший доброту наручников,
Законов мудрых фарисей.

Страдал ли он, или лукавил,
Или был просто графоман,
Как дядя самых честных правил
Узрел в политике обман,

Но совершенно не готовый
Укрыться в праведности лжи,
В законах видел он основу,
Чтобы преступность сокрушить.


Стихи о любви.

***
Ты говоришь мне про любовь,
Но оглянись и не увидишь,
Она там где-то, за тобой,
Неясной зависти подкидыш.

Скользит и падает из рук,
И непонятливостью грузит,
То прячась, высветится вдруг,
То до конца затянет узел.

Строптивость сменится на плен
А ярость обернется нежной,
И пульсу возбужденных вен
Сопротивляться бесполезно.

Ты в этот миг остановись,
И не спеши назвать любовью
Той вечной похоти каприз,
Чтоб расстрелять в нее обойму.

***
Ты не придешь, я тоже не приду,
Заснеженный перрон, пустая электричка,
Я не метнусь к немытому окну,
Не прислонюсь к наклеенной табличке.

Пусть машинист проверит тормоза,
Предупредит единожды и длинно,
Качнет состав для верности назад
И поплывет в завьюженности зимней.

Сомкнутся параллельности пути
И заблестят легированной сталью,
Такого не нашла себе, как ты,
И ты был неразборчивым в свиданьях.

***
В океане слов ты нашел стихи,
И принес их мне, приоткрыв себя,
Я читаю в них о тебе, прости,
То, что понял ты, я хочу понять.

В океане лиц я тебя нашла,
Уловив едва чуть заметный след,
В тесноте тревог, где живет душа,
Чтобы код любви ей послать в ответ.

В океане тьмы заалела нить
Только наших глаз, только наших рук,
Значит, можно плыть, значит, надо жить,
Даже если темно вокруг.

***
Я больше любить не могу,
Пустые знакомства и лица
Мелькают и мимо бегут,
А чувствам не возродиться.

Любить - это значит искать
Вчерашней романтики планы,
Где вместо надежды тоска
Меня непременно обманет.

Любить - это значит гореть,
И ждать непонятного счастья,
Снимать в бесполезной игре
Козырную пруху по масти.

Давно я уже не игрок,
И чуждый любовных затей,
Везущий на кладбище гроб,
Ямщик, не гони лошадей.

***
Я отказалась от любви,
Ты скажешь, дура,
Я отказалась от игры,
Возьму натурой,

Сорву приличия без слов,
Размажу краски,
Уйду по берегу босой
Вдвоем с Пегасом,

Я уплыву в ночную топь
И в лунный вихрь,
Не успокоиться, а чтоб
Прорваться криком,

И разбежаться по углам
Пустой Вселенной,
Чтобы увериться, могла
Пропасть бесследно.

***
Ты не надейся, я не твой,
Давай расстанемся друзьями,
Тебе сидеть весь век одной,
А мне на кладбище развалин,

Нет, мне коня не подведут,
И не его дорога взмылит,
Листвой осенней опаду,
Зимой заснеженной застыну,

Надежду робкую сожгу,
И замолчу на той чужбине,
Где сны о прошлом берегут,
И забывают все обиды.

***
Девка, противно и тошно,
Лезет, кричит, суетится,
Дура с инстинктами кошки,
Задуманная, как царица,

Вещица, простая дешевка,
Без титулов, чина и чести,
Сама в состоянии шока
От этих древнейших профессий,

А хочется, чтобы потише,
А хочется, чтобы скромнее,
Юноша девушку ищет,
Богиню ищет, Венеру,

Ищет святую природу
Таинств любви, материнства,
Словно высокую пробу
Грез молодого Париса.

Чтобы к ногам превосходства
Бросить знамена и сердце,
Холод и жар благородства
Обманутого легковерца.

***
С утра, и к женщине, вполне,
Одна из тех загадок в мире,
Когда не истина в вине,
Само вино в твоем разливе.

Твоя война, твоя вина,
Любовь и ненависть прекрасны,
Любая жертва не цена
На карте искушений страстных.

Но покоренному - не быть,
Не подчиняться, но владеть,
Неси для женщины цветы,
Но прихвати с собою плеть.


Я видела белую чайку.

Я видела белую чайку,
Большую белую чайку,
Больше, намного больше,
Тех, что сидели рядом.
Откуда она, случайно ли,
Или в каком отчаянии,
Ветру, мне показалось,
Только была и рада.

Как она воспарила
Над тенью унылой суши,
Грацией закружила,
Кругом прошла почетным,
Берегом и заливом,
Сосен едва коснувшись,
Уверенно и красиво,
Крыльями только черными.


Отлив.

Купаться холодно, отливом
Морское обнажило дно,
И камни мерзнут сиротливо,
Лишившись матери родной.

Вода всегда уходит тихо,
Зато приходит, как война,
И замирает в сонных бликах
Еще сердитая волна.

И непрогретые глубины
Пугают летней синевой,
И август кажется бессильным
Июльский обнаружить зной,

Идут, сгущаются отвесно,
Чернеют ветром облака,
И ждут от осени известий
О наступлении врага.

Берег.

Прихожу к тебе, как на свиданье,
Ты мне рад и ластишься, как зверь.
И прощаешь, осуждая втайне
Грех моих ошибок и потерь.

Мне тебя так часто не хватало,
В дни, когда недавняя любовь
Стала тем уже ненужным хламом,
Что на берег выбросил прибой.

В дни, когда осенних ветров нити
Не собрать в единый толстый жгут,
Ухожу в простор твоих укрытий,
И надеюсь, что меня там ждут.

Мы с тобой давно-давно знакомы,
Эхом дюн приветствуешь шаги,
Ты телохранитель мой в законе,
Береги меня, мой берег, береги.


Летнее.

Что-то потянуло северной прохладой,
Чайки раскричались, им садиться надо,
Тучищи все ниже, крадучись свисают,
Тяжестью своею напуганные сами.

Где-то громыхнуло в темноте за лесом,
По макушкам сосен децибельным треском,
Капнуло на руку, может быть, смолою,
Говорят, при грозах разбивает хвою.


Они тут прописались на века.

У берега есть важности деталь,
Не те его ландшафты видовые,
А те, кто там способен обитать,
И выживать без радужных идиллий.

Песок и камни, редкая волна
Перевернет с испугу дно морское,
В который раз решится не понять,
Что кончились запасы все съестного.

И чайки спят, что бестолку летать,
Скорее человек гуляющий покормит,
Но не успеть открыть бывает рта,
Как стаи на дележ слетаются вороньи.

Они тут прописались на века,
На редкость несговорчивые птицы,
Весь день неподражаемый вокал
Над берегом прерывисто басится.

И будет ли

Когда стоишь, к волне оборотясь,
И видишь, где-то там она вздымает,
Огромным валом гонит на тебя
Твою несостоятельную малость,

Ты всё ещё стоишь, вокруг любя
Простора горизонт необозримый,
Прикованным, не чувствуешь гвоздя
Опасности, восторгами пронзимый.

Ты не готов последствий оценить,
И будущих потерь невосполнимость,
Кричат ли поглощенные пловцы
Уже на сваях их ковчегов мнимых,

И будет ли опорой в реве волн
Когда вокруг разруха и сомненья,
Невозмутимости твоей удобный челн,
Притворства независимости смелой.

Раннее.

***
Тщетно мысли пытаюсь собрать воедино,
Безрассудство крадется кошкой утрат,
Вечера в феврале еще кажутся длинными,
Еще тонкий ледок на окне по утрам.

Просыпаюсь с единым желанием выспаться,
И на свежую голову все уяснить,
А ночами стихи превращаются в исповедь,
И не знают, что им не дождаться весны.

А весна по стеклу расплывается строками,
Озабочена, видимо, как не настать,
И уже не спешит с не скрываемым хохотом
Разуверить меня, что все это не так.

***
С утра с вдохновением маюсь,
Ну где же знакомая блажь,
Зима обступает немая,
И стынет унылый пейзаж.

Окно, это все, что осталось
От мира потухших глазниц,
Мерцающий отблеск провалов
Совсем незаметно возник,

Своим безразличием корчась,
Боясь, как огня, тишины,
Корежится рифмами почерк,
А мысли уже сожжены.

***
Потускнеют, забудутся лица,
Удивительным свойством своим,
Мне на родину не возвратиться,
Как не встретиться с ним,

Только этим одним и похожи,
Тем, что оба, лишившись корней,
Не нашли - что считали дороже,
Что казалось родней.

Нас таких недотеп миллионы
По земле разбросала война,
А меня - обязательно помнить,
Как была влюблена.

Идеальностью века испорчены,
Мы себя не смогли уберечь,
Чтоб потом в этих поисках отчего
Не желали бы встреч.

Философская лирика 1

Комментарий одному поэту.

http://www.saltt.ru/node/9537

Есть такой поэт Емелин,
Это я не для примеру,
Все стихи в его портфеле
На одну и ту же тему.

Словно ждет какую жопу,
Чтоб залезть туда поглубже,
Интересней было чтобы
Мат рифмованный послушать.

Не пройдет Емелин мимо
Чтоб не выругаться смачно,
Что сказать, и он мужчина,
Надо всех подряд хуячить.


Назваться трусом предпочтет.

Еще в утробе, не родился,
Еще не понял, что к чему,
Но тень угрозы, мера риска
В его генетике прочтут.

Зачатый в кризисах и страхе,
Врожденный спрячет он испуг,
Но с любопытством мелкой птахи
Кормиться предпочтет не с рук.

В благотворительность не верит
Но поплюет через плечо,
Когда в бою одним из первых
Называться трусом предпочтет.

Скрываясь в лести от нападок
Заляжет где-нибудь на дно,
Геройств случайные награды
В речах спасительных найдет.


Вспомнили кесаря.

В белом плаще, но с кровавым подбоем,
Внешне подобран и даже спокоен,
Наш лейтенант, как боец перед боем,
Знал, что того обвинение стоит.

Слышит, ведут по-военному жестко,
Кто-то в хитоне и среднего роста,
Белой повязкой разорвана простынь,
Весь реквизит на столе для допроса.

Без промедления, сразу о главном,
Ты говорил, что разрушатся храмы,
Ты посмеяться решил над гербами,
Птицы, по твоему, пилят и грабят.

Честность хотел ты найти на базаре,
Рынок в России такого не знает,
Это тебя тут скорее посадят,
В рог правдоруба скрутят бараний.

Грош за тебя, да и тот не заплатят,
Нет идеальных, таких чтоб без пятен,
Деньги всесильны и вечны, приятель,
Как ты таких не усвоил понятий.

До ночи шел разговор с лейтенантом
Вспомнили кесаря, то бишь гаранта,
Власть и для умных высокая планка,
Только для глупых простая приманка.

Ближе к полуночи, тем интересней,
Герб позабыли, в политику влезли,
Вот объявил лейтенант об аресте,
Каждому тут предназначено место.


Ну есть же симпатичные мужчины.

http://www.svobodanews.ru/content/feature/24099886.html

Смотрела на Навального и думала,
Ну есть же симпатичные мужчины,
Природа постаралась, не схалтурила,
И сам он оказался молодчиной.

Какой-то самородок генетический,
Доношен, обаятелен и развит,
Без всяких отклонений и привычек,
И рус к тому же, и голубоглазый.

Не понесется следом злая критика,
Заметен и любим в любой компании,
Еще не охамевший для политика,
Вполне уже созревший для бодания.

Публичностью не славится особенной,
Не скользкий тип, закон его орудие,
Не будет заниматься пустословием,
Не будет заниматься словоблудием.


Светлее дни и солнышко теплей.

Пришла весна, которая по счету,
Светлее дни и солнышко теплей,
И снова мы как будто не причем тут,
Ничем вообще не связанные с ней.

Как будто мы, отвыкшие от ласки,
Все где-то там, и всё издалека,
С какой-то отчужденностью неясной,
Не хочется в бесцельности взлетать.

Не очень-то с надеждами везло нам,
Мечты исчезли в памяти пустой,
В сменяемой сумятице сезонов,
На пепле у заброшенных костров.

С таким оцепенелым равнодушием,
И с этой заторможенностью злой,
Не видя для себя чего-то лучшего,
Никак не распрощаемся с зимой.


http://emelind.livejournal.com/

Емелин сказал, что Усама Бенладен
Это взбунтовавшийся агент ЦРУ,
И таких всегда ликвидировать надо,
Потому что ведут двойную игру.

Поэты все знают, я с ними не спорю,
Кроме агента, он никем не может быть,
Но только определение уж очень простое,
Для такой террористической борьбы.

Это и каждый может, обучиться всему,
У них там подготовочка, что надо,
А потом объявить начальникам войну,
Видят же, что не Штирлиц, а Бенладен.

Не учла Америка при подборе агентов
Их мусульманское происхождение,
Которое своим фанатизмом заметно,
И на теракты идет не ради денег.

А вывод отсюда напрашивается такой,
Если ЦРУ просмотрело Бенладена,
Это всей американской разведке прокол,
И нечем им президента порадовать.

Емелин же, допрошенный у нас недавно,
Сделал вывод об органах другой,
Им уже в поэтах мерещатся бенладены,
А под подозрением литературный герой.


Они этот ад на себе до конца испытали.

Памяти мало, не бей в барабаны на кладбище ветра,
Не рей, не бравурствуй у стен бесконечных с их именами,
Салюты убавь, и не жди на вопросы прямого ответа,
Они не сражались, геройство их в том, что они умирали.

От грязи и вшей, от баланды, гниющей в окопном сортире,
Они каменели бессилием, в страхе сходили с ума,
Они подчинялись некомпетентным своим командирам,
Они побеждали и тайно боялись над ними другого суда.

Они этот ад до конца на себе испытали не пятясь,
Абстрактность врага и условность отеческих войн,
Не просто язык оккупанта им был как всегда непонятен,
В какой-то момент они понимать перестали и свой.

Уйми на трибунах ликующих толпы и всплески оваций
Скорбящим в молчанье приди без цветов, поклонись,
Они не хотели войны, но уже не могли не сражаться,
Считая одной и единственной ценностью жизнь.


Живем не разумом единым.

Давайте что-нибудь построим
Из самых примитивных догм,
Проект общественного крова,
Уютный, современный дом,

Забудем суть идеологий
И страхи классовой борьбы,
Систем проявленный полоний,
Терактов ядовитый дым,

Уйдем от кризисных процессов,
От версий, принципов, осей,
К идее средних интересов
Для выживаемости всех.

Я не могу быть господином,
И сечь упрямого раба,
Живем не разумом единым,
А гуманизмом общих благ.

Давайте глупость восстановим,
Как говорил ещё Сократ,
И на сомнительной основе
Ускорим ужасов распад


Комментарий Емелину.

Кто-то увлекшись дизайном снобистским
В журнале заметки свои публикует,
Кому-то не нравится госпожа Улицкая,
У кто-то мечтает, мне бы такую.

Странно и то, что некто Пелевин,
Ничего не знает об издательстве "Эксмо"
А уж он-то всегда узнает обо всем первым,
Тем более, что о Рубиной надо знать всё.

Рубина любит Иосифа Сталина и Лаврентия Берию,
Любить в нашей стране еще не запрещено,
Любят даже тех, кто не любит поэта Емелина,
Которому почему-то не все равно.

Потому что он, Емелин памятью разнорабочей
Больше всех Улицкую в образе держит,
И на всякого дизайнера вдохновением заточен,
Стихами, состоящими из ножей и лезвий.


Комментарий Тимуру.

Мог бы весну я отъямбить, как принято, дактилем лысым,
Если б не голый король по пути возжелал бы того же,
Око свое предложил он мне в тучных тенях кипариса,
Чтобы вдвоем побухать нам на девственном ложе.

Город тогда накрывали потоки зловонной мочи и фекалий,
Здесь же по склону с гуляющем ветром весна танцевала.
Мы с королем подола подобрав несвободы начала искали,
Своды отринутых чувств раздвигать иншалла помогала.



Комментарий Плуцеру.

Питер, выдавший России двух президентов,
Найдет и для члена, влитого в Литейный
Вагину такими же размерами эквивалентную,
Чтобы прочувствовали все, кого он имеет.

Универсально означающее только вложение
Поднимающегося с помощью гидравлики хуя -
Это Федеральной безопасности предостережение,
Что всем инновациям он предпочитает такую.

И пусть поэт Емелин за нас не волнуется,
Премиями мыслить, только украшать года,
А городу двух президентов и трех революций
История будет благодарна всегда.

http://plucer.livejournal.com/


Контекст, контекст!

Тому, что есть, попробуйте не верить,
Игрой всего лишь, антитезой слов,
Где в парадоксах истины потерян
Глубинный смысл грамматики основ.

Ловушками лингвистики сужаясь,
Контекст неточность устранить готов,
Там, где коварна логика сухая,
В коммуникации обычных языков.

Попробуйте не верить в морализм,
Которым речь набита до краев,
Где шансом утешительным пронизан
Любой абзац, толкающий на кровь.

Попробуйте в наборе констатаций
Другую цель увидеть, не свою,
И заподозрить в говорящих актах
Интенции действительных услуг.

Контекст, контекст! Анализ категорий
Представить лучше в качестве дилемм,
С дескрипцией никто не будет спорить,
И согласится, критике взамен.


Эти левые.

Что мы знаем об этих "левых",
Что о старых, и что о новых,
О движениях диалектики,
Перевёртывающих основы

Перманентностью революций,
Но всегда изменений ради,
Улучшающие Конституции
Всех формаций, эпох и стадий,

Отношений каких безумие,
Психиаторов забавляющее,
Политическими амбразурами
Нам шизоидов поставляющее,

Онтологией закодированы,
Потребительской злополучностью,
Языками, как черными дырами,
Убивают возможность сущности,

Паноптизмом и анонимностью
Убирают возможность вызова,
Подменяя протест интимностью,
Изоляцию - онанизмом.

Эти левые, то - эстетики
Вожделеющие, то - контра,
Раскодированная техника
Под нормированным присмотром,

Усмиряющие неравенство
Всепрощением и гуманностью,
Повернув левизну на право,
Но не справившись с этой правостью


Ромашки спрятались...

О чем сегодня говорить, конечно, не о лютиках,
Ромашки тоже ни к чему, и прячутся тем более,
Старее темы просто нет, все высказано Путину,
И про Медведева плетут все чем-то недовольные.

Набрал денжонок и сиди, не рыпайся с уздечкою,
Какая разница теперь, они друг друга стоят,
И чтоб у лютиков твоих совсем не сникли венчики,
Когда придет на луг косарь с заточенной косою.

Трудна стезя государя, и подданным не сладко,
Для необъезженных коней и плетка есть, и пряник,
Но очень хочется, поверь, обычного порядка,
Чтобы ромашки расцвели и лютики воспряли.


Инновация.

Есть такая практика - "Инновация",
Повседневностью одной нахлобучена,
Чуть ли не пластическая операция
По созданию чего-нибудь лучшего.

Сомневаться в ней не приходится
И бояться так и вовсе не следует,
Как в деревне перезревшая модница
Размечталась о романе с соседом.

Вот такая она непосредственная,
Без какой никакой ангажированности,
Понимает все вокруг больше сердцем,
И оценивает все по активности.

К ней, конечно, большие претензии,
Ну хоть что-нибудь в ней научного,
Хоть систему иметь затрапезную,
Чтобы с премией долго не мучиться.

Она ж, уподобясь былинной палице,
Все прикидывается безыдейной,
И желает немного прославиться
Этим хуем своим на Литейном.


Ремейк

А что задумал Михалков,
Кинематографу пророча
Кресты и оргии попов
На лоне девы непорочной,

На фоне подгулявших баб
Ремейк библейского экстаза,,
Исусом видит он себя,
Елеем лысину намазав.


http://emelind.livejournal.com

Когда пожар на этаже, стучите в рынду,
Кусок подвешенного рельса для начала,
На каланчу залезть не плохо, лучше видно,
Когда вам ноль один не отвечает.

Горит ЖЖ, никто не будет дергаться,
Гори оно, как говорится, синим пламенем,
Побольше равнодушия и твердости,
Забейте на Суркова ноль внимания.

Ну что они без нас, без интернета,
Куда им деться, если всех забанят,
Не пропустить бы время для момента,
Когда нули последуют за нами

Лидерство. Басня.

Да, муравьи обычно друг за другом
Бегут, охваченные целью и задачей,
Пренебрегая собственным досугом,
Заведено у них работать, не иначе.

А если попадется кто навстречу,
То обогнут, свой путь не прерывая,
Такое взгромоздят себе на плечи,
Что не хватает времени для брани.

Когда же нет ни дела, ни расчета,
То лидерство сомнительно приятно,
Важнее будет разобраться, кто ты,
Чтоб на пути не встретиться обратном.

Так вот и наши лидеры безделья
Нахохлились, прощупывая силы,
И ждите, полетят и пух, и перья,
Чтоб не сойти с дороги муравьиной.


Слабость, это не для нас.

Ну, так это даже просто,
Если выжил, то живи,
На какого-нибудь монстра
Сингулярностью нажми.

Все естественно в отборе
Слабость, это не для нас,
Восстановимся без боли,
Встроим будущего пласт,

Отработаем рефлексы,
Увеличим серый мозг,
Чтоб за силу интеллекта
Нам стыдиться не пришлось.

Если надо что, подправим,
Чип куда-нибудь внедрим,
А вначале для забавы
Совершенствуем ИИ.

Чтобы тут же ужаснуться
Разум вышел в абсолют,
И такой вселенский мусор
Вдруг бессмертным назовут.

Полемическая проза 9

К вопросу о диктатурах.

Капитализм в России обречен, как система правовых отношений, не способный генерироваться в поколения, неизлечимо деформированные войной и партийной диктатурой. Войной, которая отложилась не стираемым кодом бесправия в сознании каждого вместе со страхом смерти, независимо от конечного итога, и диктатурой, которая угнетала свободную творческую мысль в течение целого столетия, ежеминутно заставляя повторять и верить в идеологический маразм официальной пропаганды, доведя ее, эту мысль, до полного исчезновения.

Ничего не изменилось за двадцать лет. Привилегированные партократы как были, так до сих пор и находятся у власти, позволяя таким образом обществу не замечать парадоксальных социальных изменений и собственного критического положения в этой связи, в котором оно оказалось после псевдо-демократического переворота, и продолжать находиться в плену прежних идиллических представлений в ожидании будущих светлых перемен.

Партократы не вымрут и не уйдут, они всякий раз, как только почувствуют под собой пошатнувшуюся опору, будут искать способы насильственно подтвердить свой диктат, свое исключительное положение, на этот раз необходимое их детям, которых они сегодня возводят за руку на вершину и слово в слово передают им истины достигнутого изобилия и благополучия.

Европейский капитализм, как и любой другой, прораставший из сопротивления вождистской верхушке простой логикой права собственности на свой личный творческий продукт, сформировался вне партийных образований и никогда им не доверял, и никогда не пользовался, имея власть абсолютно естественную, власть денег.

Российский шаг в сторону капитализма являет собой очередное партийное укрепление в очередном его провале, расколовший противоречивое общество на множество самолюбивых и враждующих между собой собственников, чтобы избежать его пассионарных изменений, представляя правовое общество всего навсего как инструмент пропаганды своего влияния, как способ защиты от изменений, а не дальнейшее развитие общественных отношений в преодолении всевозможных, в том числе монархических и партийных диктатур.


Ни одно животное такой дурью не занимается.

С утра весь журнал прорвало на геев, и вообще на ориентирование, а до этого казалось, что тут вообще на такие темы не реагируют, считают их ниже своего достоинства.
Сидят себе хомячки бесполые и упиваются нюансами политическими, а того не замечают, что давно уже все в геев превратились, политика, она ведь сплошь из мужских достоинств состоит, чем, видно, и притягивает к себе.
Путин и Медведев на все лады со всех сторон осмотрены и изучены, каждое их слово налету подхватывается и обмусоливается, повторяется и тиражируется, ну чем не любовь, даже если и критическая.
Правда, объект своего вожделения преподносится, если по Фрейду, завуалировано, тут еще надо психологическую символику помнить, у кого что напоминает, какие органы, вот и понятно тогда будет, за какие права люди борются, и какие свободы отстаивают.
Женщины вообще не в счет, хотя меньшинством их не назовешь. Они даже о своих семейных правах заикнуться не могут, в смысле законного права иметь семью. А это право, извините, не только природой, но и государством должно быть гарантировано. Помню, как Жириновский обещал каждой бабе по мужику. Где уж нам уж о своих половых предпочтениях судачить.
Природа такой крючок всему человечеству подсунула с этим ежедневным членостоянием, ни одно животное такой дурью не занимается, а только специально в отведенное время в году, и в определенном возрасте. Ни одна другая популяция от такой скорректированности не пострадала, если только человек к ее истреблению руку не приложил. А вот человечество уже на грани перенаселения, и никакой регуляции его численность не поддается, стало быть.
Какой тут смысл, еще поискать надо, но хотя бы совершенствовалось, что-то пробивалось бы цивилизованное от этого разнузданного размножения, но похоже, что наоборот, добавляется ко всему еще и извращенность, требующая себе таких же гарантий.


Как не кстати.

Гражданственность, как не кстати, упирается в понятие народ, не переставая быть такой, как и народ, обобщенно-абстрактной, и в обоих случаях требует неудобной конкретизации.
Как и любое множество, народ субъектно ангажирован, и всегда делим горизонтально и вертикально. Горизонтальное деление не исключает в большинстве своем социальное противостояние, но оно протекает мирно и понимаемо с точки зрения приобретения профессии, проживания, и даже национальности, о которой так пекутся толерантные политики.
А вот вертикальное расслоение народа, ни с чем предыдущим не связанное и основывающееся только на его гражданской активности привносит такую ненависть в отношениях, какую никакими законами не успокоишь.
СМИ сегодня нам не дают оставаться премудрыми пескарями и сидеть в тине собственных заблуждений,
формируя из нас как бы тесто дрожжевое, которое день ото дня пухнет и вот-вот взорвется, не дождавшись, когда его превратят в каравай, чтобы съесть без опаски.
Раздражение вызывает все, начиная с несправедливости и кончая завистью; как внешние, поверхностные причины разногласий, так и внутренние, упирающиеся в различие интеллекта и в силу ума и сообразительности.
Сообразительность, как ни странно, находится в плоскости партийных привилегий, усвоенных людьми еще со тех времен, отказаться от которых было насущной необходимостью для всех предприимчивых новых людей, истоки которых шли еще из героического военного прошлого. Предпринимательство геройством не назовешь, но привилегии здесь необратимые.
До конца не распрощавшись с активными строителями коммунизма, многие и многие ринулись за ними в партию Единая Россия, в надежде получить друг перед другом какие-то преимущества в распределении общественных благ, доходных мест и прибыльного бизнеса.
Далее, этот самый бизнес быстро добавляет в число привилегированных и богатых людей, наряду с государственными служащими и прочими особо официальными лицами, оснащенными мигалками.
Народ типа Прохорова также быстро соображает, что богатство хорошо бы застраховать каким-нибудь членством, и тут как бы меняется подсветка народа из слабо внятного обывателя с устоявшимся логотипом быдла в гламурного заграничного наблюдателя, отнюдь не обеспокоенного наличием или отсутствием у него перечисленных привилегий, а лишь тем, насколько для него опасны люди, не имеющие никаких привилегий.
Гражданская активность с одной стороны просвещает низы, заставляя их двигаться вверх, с другой стороны неминуемо ведет к военному противостоянию, так как привилегий на всех не хватает.
Власть, которая, зная об этом, тем не менее ничего не предпринимает для социального выравнивания, это не власть, а группа заговорщиков из тех самых привилегированных, которые ни за что не расстанутся со своим тепленькими местом.


Монолог миллиардера.

Наше дело правое. Мы победили. Это Прохоров сидит сейчас в Кремле и думает так. Ну не первые, пусть вторые. Первые, это те, кто нам это право дал, те, кто единство считает первым делом, а иначе не было бы у нас якутского золота, сибирской нефти и всех прочих таймырских ископаемых.
Намыл золотишка, 13% государству, остальное себе. По какому праву? Я же его добыл, а народ тут не причем, он телевизор в это время смотрел, сериалы бразильские, за Марию волновался.
В природе, рассуждает Прохоров, все друг с другом уживаются. Как в кладовке на полках лежат и не мешают, на одной полке - медь, на другой - никель, на третьей полке этот самый народ лежит, одно плохо, кушать просит народ.
Вот-вот, народ - это тоже природное богатство, что можно из него делать, а все, сами понимаете.
Он же сам себя воспроизводит, в отличие от нефти. Ту не ровен час выкачать можно. Он даже быстрее, чем лес растет, двадцать лет и новенький тебе работник, и главное даром, сам к тебе приходит и просится на работу, на ту, от которой он за несколько лет загнется и подохнет, и лечить я его не собираюсь, я такие обещания ему не давал. Он меня в правительство не избирал. Он не мой подданный.
Это я решил, не податься ли мне в правительство, чтобы еще на народ право получить. В собственность его заарканить, он и на баланде размножаться будет, как таракан, зато сколько стволовых клеток, сколько органов на продажу, из кожи сумки делать, мыло из костей, волосы для матрасов, подопытный кролик в лабораторию, это же такую промышленность, такую фармацевтику можно организовать, и я первый буду, нет, опять второй, после Гитлера. И как я про него забыл.


Возможна ли революция в России, и какая революция нам нужна.

Картины и фрески вооруженного Петрограда 17-го года в исторической памяти горожан никто еще не стер, а сами они стираться не собираются. Не смотря на то, что вся дореволюционная топонимика была восстановлена сразу же, как только прозвучало слово перестройка, еще при покойном Сопчаке, каждый камень здесь еще слышит романтический топот бегущих босяков к воротам Зимнего.
"Аврора" на самом деле готова сняться с почти столетнего якоря и возвестить эру еще более мрачного поворота российской государственности от слабохарактерного самодержавия к тоталитарному партийному контролю и тайной власти КГБ.
История планомерно затягивает бедного человека в петлю социального переустройства, и человек не перестает верить утопическим бредням о светлом будущем, которого у него никогда не было и не будет. И тем не менее, эти бредни живут и нарастают.
Единственное, что заслуживает внимания во всех этих общественных катаклизмах, так это проблема сменяемости власти, как шанс и надежда, что следующий тиран будет добрее.
Нет, такие революции нам не нужны, тем более, что сменяемость власти нам гарантирована самой человеческой природой, не вечен же самодержец.
Но тот факт, что призрак революции все еще продолжает теребить воспаленную психику неудачников, на данном историческом отрезке пора понять необходимость ее нравственного переосмысления, что революция должна начаться не снизу, как раньше, не уяснив, что любой бунт будет подавлен, а зачинщики повешены на собственных прокламациях, а сверху, со стороны тех, кто порождает своими действиями и законами социальные противоречия.
Революционный дух должен охватить самих властодержцев, и в России это уже видно не вооруженным глазом, Хорошо отстоявшаяся и накормленная власть задыхается от собственной инертности, от недоверия к соратникам, рискуя потерять страну, потеряв поддержку собственного народа.
И то, как она засуетилась, означает, что час уже близок.




Опять традиции подвели.

Вот если сейчас какой-нибудь чокнутый бросит клич, вернемся в феодализм, а лучше сказать, в крепостное право, то убеждена, что такое общество было бы сварганено за один день.
Почему крепостное лучше, чем феодализм, объясняю, феодалов надо еще поискать, а помещиков - далеко ходить не надо, у кого дом повыше и пошире в деревне, чем все остальные дома, тот и помещик.
В городах, там еще проще, там служилые люди итак как крепостные, им даже зарплату не всегда платят, а они все равно приходят и работают на своего хозяина. Простота, она еще и на традициях держится, а их не перестроить, их выкорчевывать надо.
Чем россиян не устраивал феодализм, когда они двадцать лет назад, окончательно разочаровавшись в своем коммунистическом, бросились строить не больше не меньше, а капиталистическое общество, как им казалось, даже не уяснив себе, чем одно от другого отличаться будет.
Такой модернизированный феодализм, когда вместо лопаты в руках нашего крестьянина, лопата в руках тайландца или какого-нибудь вьетнамца, стоящего по колено в воде на рисовых полях. Теперь это ВТО называется. А ведь было, что свой рис и у нас когда-то выращивали.
Некому было объяснить этим чокнутым, что капитализм - это не модернизированный феодализм, а сложная система прежде всего этических норм, права тех, кто будет стоять по колено в воде, и такое нравственное перерождение тех, кто с нагайкой в руках гнал когда-то непослушных в рудники и на лесозаготовки.
Такое враз не делается, для этого века нужны. А еще больше нужны правители, которые права народные защищали бы от всяких экономических заправил, которым прибыль своими неограниченными возможностями мозги затмила.
Вот отсюда, если хотите, другой поворот прорисовывается. Когда капитализм из трудовых доходов превратился в даровые ресурсы, это факт историей замечен не был, и вся правовая политэкономия до сих пор основывается на трудовых отношениях, и права граждан в этом самом трудовом кодексе и просчитаны.
Ни один смекающий хоть в чем-то гражданин ни разу не заявил о своих правах на отечественные природные богатства, которые он столько веков берег и лелеял, и гордился ими бесперестанно, а теперь враз их лишился, а с ними и баснословных доходов, в которых теперь купаются высоконравственные капиталисты, и все потому, что сам этот не смекалистый гражданин является таким же не учтенным ресурсом в одном ряду со всеми природными, по тем же традиционным меркам, которые существовали еще в крепостное право.
Выходит, что опять традиции подвели, но выкорчевывать их, пожалуй, уже поздно.


Наигрались уже.

Вот Америка, хорошо подумала и выбрала Обаму президентом. А объединившаяся наконец Германия взяла и выбрала Меркель из бывшей ГДР, женщину, и что такого. Это же чисто символическая фигура для страны, она же ничего не значит при нормальном конгрессе, при нормальном правительстве. От них  ничего не ждут, они же ничего не могут,  эти  президенты, и  нужен он  для того, чтобы показать, какие они демократы. Им главное мир удивить, поиграть менталитетом.
Вот если сейчас провести соцопрос, или какой-нибудь  психологический срез настроений, то можно определить даже не примерно, а точно, какой президент стране нужен, и нужен ли он ей вообще. Так, чтобы этот президент не на голову народу свалился, а его появление естественно вытекало из всей настоящей и предшествующей обстановки.
Народ устал от всего, что было, и потерял надежду на что-либо хорошее в будущем. Он не способен даже сопротивляться и протестовать. У кого же хватит наглости предложить ему того самого Путина, по вине которого он доведен до такого состояния. Путин - это не естественно сегодня, и даже уже не вынуждено. Это будет насилие.
Путин понимает, что нужна определенная ситуация, чтобы вновь оказаться на волне. Задача народа на эту ситуацию не повестись, потому что народу нужен не президент как таковой, нежелательное пребывание которого у власти будет обязательно сопряжено с угрозами, с цензурой, полувоенной диктатурой спецслужб, люди хотят не верить и ждать, а видеть и знать, что есть в стране закон, и манипулировать которым,  никому не дано такого права.
Чем проще и скромнее будет кандидат, без амбиций и не заслуженный, тем лучше. Но так, чтобы ветераны не отказывались от своих наград, чтобы матери не объявляли голодовок для устройства ребенка в садик, чтобы не было этих бесчисленных обращений "К Путину" в надежде на помощь, а если кому поиграть захочется, то пусть уезжают, никого не держим. Наигрались уже.


Пирамиды у нас все еще впереди.

Есть в кинорежиссуре такое понятие, как массовка. Это когда надо показать такое гражданское единение, когда "вставай страна огромная", или фронтальное наступление, когда все бегут, правда один за другим тут же падают, не без этого, где-то вдали уже разносится эхо победы, а враг в лице одного замешкавшегося на мотоцикле фрица, едва помещающегося в кадре, беспомощно отступает.
Режиссер эту массовость чаще дает зрителю наблюдать в движении, следуя за камерой вдоль зрительских рядов, которых по ширине и десяти не наберется на всю Красную площадь, или врывается в самую гущу марширующих курсантов, распластав орлиные крылья, на бреющем полете плавно уходит в небо, и уже с высоты, обогнув по кругу панораму с Кремлем, возвращается в хвост единственной колонне, чтобы врезаться в перспективу победного парада до самого горизонта Васильевского спуска.
Ясно, что это понятие условное, и даже не понятие, а способ изображения, причем чисто художественный. Но ведь что делают политики, они эту художественность, как говорится, и вдоль и поперек используют, им массовость нужна как воздух, и если ее нет, а ее нет, то ее надо выдумать, а еще лучше показать, чтобы каждый, в телевизор смотрящий, почувствовал себя этой силы частицей. Чтобы каждый встал с дивана и пошел искать эту самую силу, вдохновленный на подвиги. А если сам не пойдет, то чтобы было право прийти за ним, или без всяких прав, погрузить в вагоны для скота и привезти куда надо.
Политика, это массовость, и прежде всего, и на всю оставшуюся. Пирамиды Сахары просто блекнут в своей, копошащейся рабами и мулами, примитивной стройке в сравнении с картинками совковой индустриализации, в километровых сценах копателей Беломорканала, зековских телогреек на строителях БАМа, или сносимые идеологической волной демократизации и вслед за ней эпохальным развалом и разгулом преступности по всей стране современные российские панорамы.
Массовость - это и есть политика, когда маленькой сталинской ручонкой с пожелтевшим от табака средним пальцем одним махом сдвигалось и сбрасывалось с отечественной карты все население на картинах Глазунова, это когда нас тьмы и тьмы в стихах Блока, это по-белорусски страдающий некрасовский народ на железной дороге из России в Европу, чтобы вывозить все, что ему, народу, не нужно, потому что жил этот народ преимущественно на этих стройках, в окопах и болотах.
Сегодня этот народ почернел по-таджикски в городах, состарился в выцветших бабьих кофтах в деревнях, превратился в кабинетный офисный планктон и в пробковый дорожный электорат.
Сегодня политики должны работать именно с такой массовостью, чтобы быть успешными режиссерами, понимая, что без египетских пирамид, эйфелевых башен и статуй Свобод им не обойтись, и что войну, как показатель этой массовости, исключать из своего методического арсенала еще рано, даже если придется воевать со своим собственным народом.


К поиску национальной идеи

Китайцы свою национальную идею нашли в прошлом. Это они впервые изобрели порох, научились разводить личинки шелкопряда, построили великую китайскую стену. Их первенство очевидно и сейчас, их много. Они красивы и преданы самим себе. У них тепло.
Немцам только в середине ХХ века вдруг померещилось, что они лучше всех остальных, но никто и не сомневается в немецком качестве, в сравнении с китайским, к примеру, стоило ли с таким упорством это доказывать. Но воевать они не умеют, потому что морозов боятся.
Русские морозов не боятся, но воевать тоже не умеют, зато с идеей непобедимости носятся до сих пор. Доведись им встретить более серьезного противника, например, кавказца, одухотворенного не менее национальной идеей свободы от русской оккупации, и напускному героизму приходит конец. Даже пушки не выручают. Потому что справедливость не на нашей стороне.
И что остается в таком случае русскому, правильно, говорить об интернационализме. Это и есть наша национальная идея.
Все страны, как страны, в лучшем случае национальные государства, русская государственность утонула в идее сосуществования, и ничего другого на всем обозримом будущем здесь не предвидится. Начни сейчас, бия себя в грудь, говорить, что я русский, никто ничего не вспомнит, кроме морозов и медведей, и сибирской тайги-каторги.
Русский человек в Сибири не живет, но считает это забытое богом место своим вторым домом. Натерпелись от собственного правительства обживать ее, а ведь там и своих национальностей полно. И никто так по особому в раж не входит, мое это, всем места хватит.
В нашем климате только так и существовать, всем вместе. А когда пытаются эту единственно реальную практическую идею заменять на всякого рода абстракции, международный финансовый центр, к примеру, культурная столица, все впустую, даже сама по себе идея столичности работает против этого пресловутого единства, когда в одном месте все, а в регионах ничего, кроме феодализма, конечно.
А регионы, это еще и национальности, кстати, но которые почему-то не ищут своей национальной идеи, в отличие от русских, они выживают, как могут, в лучах славы непонятного русского народа.


Прост Рыжиков, и это правильно.

Тот факт, что пока еще лейтенант пока еще милиции Рыжиков А.И. сегодня вызывает известного на всю страну, да что там, и на весь мир уже известного господина Навального А. к себе в обычный служебный кабинет обычного полицейского околотка, чтобы переговорить с ним на тему о вариантах изображения российского герба, искажающих его первоначальное состояние, говорит о многом.
В первую очередь о том, что вот такому простому лейтенанту сегодня уже не безразлично, что вытворяют граждане с этим самым гербом, хотя бы и царским.
Понимает Рыжиков, какой непоправимый ущерб национальной гордости россиян может нанести обыкновенная пила, две пилы, якобы в шутку вложенные неизвестным художником в лапы какого-то сросшегося как два близнеца чудовища, вместо скипетра и державы, положенных ему по протоколу.
Да за такое опасение Рыжикова не то что в полицию без очереди надо принять, но тут же повысить в звании, тоже по протоколу, это же все равно как на уровне Президента человек общается, а там чины меньше генеральских не бывают.
Прост Рыжиков, и это правильно. Но не наивен, как всем кажется. Знает он и о коррупции в стране, и что бороться с ней надо. Для него эта двухголовая птица как символизированная коррупция над державой распростерлась со своими пилами, а ему, Рыжикову, сейчас бы снайперскую винтовку или автомат, на худой конец, и покончил бы он с ней в два счета, у него на стрельбах только в десятку попадания.
Вот и сейчас десятка, придет Навальный, надо пыль стереть, пепельницу помыть, форточку открыть. Это как в сказке, Иван-царевич говорит Бабе-яге, ты мне, старая, баньку вначале истопи, да блинов напеки, а потом и спрашивай, зачем пожаловал.
Не наивный он, Рыжиков, он кроме русских народных сказок наверно еще и Булгакова читал, Мастера и Маргариту, и Понтия Пилата особо выделил для подражания, обеспокоенного каким-то не то еще не построенным, не то уже разрушенным храмом, но охранять который тому в Иерусалиме было поручено. Вот наш Понтий и учуял свою аналогию, чтобы в истории застолбиться, когда Навального к себе вызвал.
Разговор получился тоже вполне классический. Только про герб.
Пойду и я перечитаю, интересно все-таки. И если что, напишу продолжение.


Мало не покажется.

Странно как-то, миллиардеры партии в России создают, им-то чего не хватает. Ну да, власти. А простой народ концы с концами не сводит, и ни о какой партии не думает. Может быть, потому, что научен уже этой партийностью, то собрания, то заседания, то членские взносы, то поручения, а то и на съезд в Москву отправят, как лучшую доярку района.
Не за что простому человеку бороться, выходит, и жизнь такая его устраивает. Не устраивает только Прохорова, скучно ему там в Кремле сидеть и ни за что не отвечать, ни с кем не полемизировать.
Вот Жириновский из ЛДПР прокомментировал, что не было и не будет у "Правого дела" избирателей, и никто к ним не пойдет, и никакими деньгами не заманишь. Грызлов соперника почуял, поспешил напомнить ему, что удлинение рабочей недели и пенсионного срока - вещь непопулярная, наверное, сам уже прикидывал, но с таким видом, будто Прохоров у "Единой России" кусок хлеба отнимает.
О программе забеспокоились, непривычно им как-то сознавать, что их программы гроша ломанного не стоят, этот Прохоров такую демократию разведет, что мало не покажется.
Левые молчат, потому что им пофиг, этим догматикам, они как завелись с семнадцатого года на экспоприации, так до сих пор кого-то экспоприируют, только все в свою пользу. Гундяев что-то тянет с христианско-демократической партией, а у него электорат будет, там боженька один за всех проголосует.
Бензин подорожал, а они смайлики на дорогах рисуют, мол улыбайтесь, будет и на вашей улице что-нибудь. Например, выборы. Вот пойдете и проголосуете за кого-нибудь, это же какой праздник. Или уже начали к Олимпиаде готовиться, украшательством занимаются.
Все какие-то проекты космические фантазируют. Ну да, Народный фронт. Это Путину сейчас только пришло в голову у народа спросить, какие у него, народа, проблемы, чего не хватает. Все есть. Ну да, так и скажут, попробуй не скажи. А народу между прочим тоже партия нужна, чтобы со своим собственным кандидатом на эти выборы идти и за него и проголосовать, вот это праздник, а не просто пальцем в небо тыкать и гадать на кофейной гуще.


Корабль юности.

Раньше мы так рассуждали, окончу школу, поступлю в институт, будет специальность, найду работу, получу квартиру и заживу. И верили. Но оказалось, что в этой цепочке что ни пункт, то прореха, хоть тогда, хоть сейчас.
Школу-то может быть и окончишь, да поступить в институт не сможешь, и знаний не хватит и денег, а если удастся получить диплом сельскохозяйственной академии какой-нибудь или лесного хозяйства, так из города не захочешь уезжать.
Сегодня молодой человек с аттестатом стоит на палубе корабля с алыми парусами и думает, корабль это или сценический макет, который никуда не движется. Романтика смазана, и лазерное шоу не радует, и напутствия не помогают.
Все это потому, что нет страны, ради которой идут на подвиги, а есть сборище заправил, захвативших все твое будущее пространство, и ты им нужен, но не такой чистенький и наглаженный, а чтобы заткнуть тобой место в траншее, или в наряде, или в охране, и ты будешь ждать, пока они состарятся, чтобы подвинуться и вспомнить, что ты молодой, и семья тебе нужна, и детей не мешало бы иметь парочку.
Если и движется корабль твоей юности, то уже не с алыми, а черными парусами, и с каждым морским узлом все туже затягивается твой личный узел, если ты, конечно, не стоишь на капитанском мостике рядом со своим папой бизнесменом.
Вот-вот, я глубоко уверена, что жизнь свою надо начинать рядом с папой, тут же с ним сидеть в сапожной мастерской или в столичном банке, и чтобы он видел твои успехи и обсуждал твои промахи.
Вся эта разложенная по пунктам социальная лестница только дезориентирует молодого человека, потому что это не лестница наверх, а спуск в подвал, ловушка с одним выходом куда-нибудь на окраину, на помойку.
Хорошая жизнь, она себе цену знает, и давно уже оградила себя от чужаков и пришлых. Здесь все свои, не конкурентные, и никакие дипломы не помогут в эту жизнь пробиться.


Что год грядущий нам готовит.

Допустим, что Навальный - проект, запущенный перед выборами на теме борьбы с коррупцией. Не все же Медведеву генералов снимать, а Путину Ладу рекламировать, да и не сподручно им самим заниматься своим же рожденным детищем, которое они так сильно культивировали и выращивали под предлогом формирования непонятного класса, и называли ее, коррупцию, первоначальным накоплением капитала.
Но и взвалить эту борьбу на одного Навального, тоже как-то не солидно выглядит, хоть и пытается Навальный сколотить себе группу и продвигать идею беспощадного обнажения язв пораженного неизлечимой болезнью общества, и понятно, что ни двух, ни трех навальных для этого дела недостаточно.
Сценарий постепенно обрастает интригами с исками Следственного Комитета на Навального, что должно сплотить вокруг него интернетное сообщество и заставить их поволноваться за судьбу своего товарища и непременно хорошо кончиться, это как маленькая победоносная война, которую устроили Медведеву вначале, что тоже подтверждает искусственность проекта, как следующий этап разворачивания кампании на федеральный уровень.
Публикации где-то за рубежом текста интервью с Навальным означает новый международный уровень известности шествия антикоррупционной идеи, что уже должно сделать из Навального персону грато, не утруждаясь подтверждениями о действительной популярности простого блоггера, не побоявшегося вступить в неравный бой с матерыми ворами и жуликами.
Тут и опальный Миронов, как говорится, подпел кстати, себя спасая, выступил с инициативой принятия закона о защите таких народных героев и Навального конкретно. Хомячки уже находятся под плотным одеялом обаяния своего кумира, и пророчат ему президентство, видя его очевидные преимущества перед существующим малорослым тандемом.
Итак, проект выходит на финишную прямую, Навальный выдвигается кандидатом в президенты, влюбленный народ начинает соображать, что надо идти на выборы, растет доверие к выборам. Тут же народу возвращается доверие к суду, казалось бы безвозвратно потерянное в басманном исполнении, когда за решеткой оказываются единоросовские жулики и воры. Весь мир видит, что в России есть не суверенная, а вполне общепринятая демократия, основанная на конкуренции и борьбе. Россия получает международные признательные бонусы.
Но выигрывает выборы естественно Путин все тем же известным путем, каким до сих пор пользовалась партия власти, опустив на этот раз не только своих соотечественников, но и все мировое сообщество, такой коварности никто даже не мог предположить. Все в шоке, на трон взбирается диктатор как минимум на двенадцать лет, коррупционеры и единоросы заходятся в неистовой победной пляске, Навальный уезжает в Америку, Европа вручает Путину жезл и нимб самодержца, присосавшись окончательно к газовым трубам, окутавшим ее со всех сторон. Свершилось то, о чем долго говорили и призывали большевики, мир завоеван.

Весна - самое опасное время года.

Еще не знаю, чем закончится мой рассказ. Но начало уже есть. Лето на Балтике короткое, в город возвращаться было некуда, пригородная дача, где на старом диване можно было перекантоваться, так и простояла пустой, никто из владельцев ее не приехал, если они и были. Hа тот случай, если приедут, решила поселиться в гараже и чувствовала себя совершенно независимо.
Теперь не надо было бояться комаров и муравьев, быть осторожной с осами, но ночами было просто холодно. Ветер выдувал сквозь щели какое не есть тепло, и с рассветом я уже была на ногах. Осень завораживала и отдавала непостижимой грустью.
Первым делом иду к воде, отсюда хорошо видно, на западе бескрайность морских просторов, а на востоке, как наступает по берегу и расселяется Петербург.
Здесь я проживу до глубокой осени, до зимних месяцев, до темных круглосуточных воспоминаний и разочарований в не сложившейся семейной жизни, подружусь с бродячими собаками и котами, брошенными после дачных разъездов, всю их сиротскую долю ощущая на себе.
В городе теперь было и опасно. Рассказывали, что ездят по улицам боевые ребята и убивают стариков. Все адреса у них есть, и поймать их трудно, и никто не ловит, потому что некому заявлять. А может быть и так, что втайне спасибо им говорят, тяжело ведь с ними, с больными инвалидами, маразмическими старухами.
Вдоль берега прибоем нанесло всякого мусора, доски и обрезки пригодятся для костра, море тихое, немного усталое после вчерашнего шторма. Небо даже голубоватое, а чаек почти не видно. Летом они шумные, суетливые. Иногда попадаются очень крупные, альбатросы, со зловеще черными крыльями, полет такой птицы напоминает орла. Какая осанка невозмутимая, но никогда не замечала среди них птенцов или старых.
У костра мне нравилось сидеть ближе к ночи, когда на жарких углях можно было разогреть еду и вскипятить воду на чай. Пламя требовало постоянного внимания, но не в смысле пожарной безопасности, вокруг был дикий песчаный пляж и торчали каменные глыбы, а необходимо было следить за процессом сушки мокрых бревен, собранных на берегу, переворачивать их и подталкивать в огонь. Эти горели лучше, пропитанные горючими смолами и соляркой, чем те, что из леса, заболоченные и трухлявые березовые пни.
Ночное бдение начиналось после захода солнца или судя по облакам, расцветка которых постепенно чернела, сливаясь с морем. И заканчивалось лунным мельканием среди растерзанных лохмотьев дневных испарений и вечного недовольства, с которым это огромное пространство могло заявлять о себе. Покорные сосны склонялись и молчали, затаив желание однажды выпрямиться во весь свой гигантский рост и показать мощь свою и красоту, и что они ничем не хуже. Но следующее утро ничем не улучшалось, ветер дул как всегда в одну сторону, и им, бедным, так и не получалось разогнуться, но однобоко обрастать хвоей и корежиться.
Гараж мой постепенно утеплялся плакатами, коробками и ящиками, натасканными мною с санаторских помоек, подрастал черный котенок, подброшенный еще летом, ежиха здесь же растеряла свое потомство, рассчитывая на зимний приют. Колючие серенькие комочки были интересной игрушкой любопытному коту. Сбегались и мыши, по старой памяти знавшие о теплом ночлеге, но кошачий запах отогнал их в другое место. Вороны, вначале крикливо шумевшие, смирились и подходили близко к воротам склевывать остатки пищи. Они быстро привыкли к моему пребыванию и приветствовали всякий раз, когда я возвращалась из недолгой отлучки.
Население Петербурга по численности такое, как Дания, 5,5 миллионов, а стариков в Питере больше половины того, не считая приезжих студентов. И почти все инвалиды, мало того, что социалки никакой, так травят их непонятными лекарствами, и существует якобы негласная разнарядка, старше 60 в расход, материал, не подлежащий восстановлению. В Дании, говорят, все по-другому. Но в Данию я, конечно, не поеду.
Огонь костра привлекает многих. Уже одно то, что он горит в ночи, и с берега его далеко видно, наверное, также как мне виден Кронштадт, освещенная гряда дамбы и маяк на Лисьем носу, и мерцает одиноко, он привлекает своим теплом одичавших собак и романтичных пешеходов. Если на лодке в тихую ночь проехать вдоль прибрежной полосы, то таких светлячков можно увидеть десятки, все они случайные и печальные, как чьи-то затухающие души в своем последнем пристанище. И тогда начинается беседа, даже без слов, погреть холодеющие руки, подбросить кочерыжку, вспомнить что-то для себя далекое и неповторимое и снова уйти в темноту.
Здесь никогда не бывает страшно, боязно, что могут быть плохие люди, и если даже такие сюда попадают, то мгновенно перерождаются, очарованные зрелищем воды, неба и свободы. Для горожанина, выросшего из коммуналок, из колодцев и дворовых арок, из затхлых подъездов и улочек с односторонним движением, приехать сюда в любое время года всегда праздник.
Пришел пес и лег у костра, серый от грязи и с клочьями свисающей шерсти. Обычная толстомордая дворняга, но какая деликатность. Ведь было ясно, что хочет есть, и что ноги еле приволок, его разморило от тепла и он задремал, успокоенный, что хоть на какое-то время обрел хозяина, кому-то может продемонстрировать свою преданность. Миска с супом ему явно не помешала. Завтра он встретит меня, как старого друга, подбежит и лизнет в руку, и сделает вид, что сильно торопится, тем более, что впереди его поджидала стая таких же заморышей, отправлявшаяся на охоту. Численность моих иждивенцев прибавилась, зато какое чувство защищенности сразу возникло.
Тамара и Володя приезжали на залив регулярно. В свои восемьдесят они уходили далеко, к заросшей бухте, сопровождаемые, таким же старым, черным пуделем-лакомкой. Но однажды они пришли без него. Пуделя схоронили где-то в лесу, и надо было выпить, как полагается в таких случаях. Водка нас разговорила, и я призналась, что пишу стихи, пришлось читать, перекладывая листы исписанной черновой бумаги и без очков почти не разбирая почерк. В следующий раз я их встретила с тележкой, на которой в коробке была печатная механическая машинка, и не лень им было тащить такую тяжесть, стихи мои им, видно, понравились.
Снег шел неделю, белый и пушистый, и каждый день надо было расчищать тропинку, которую потом утаптывали собаки.
Залив медленно зарастал развороченными бурей льдинами, и, как по горам, не дожидаясь ледостава, поползли рыбаки в камуфляжных бушлатах, уходившие всегда далеко к сильной воде.
Речка в камышах поднялась и бурлила, не давая устью окончательно затянуться, и разрушала все мои переправы, для которых я приспосабливала подручный материал, старые железные кровати, щиты и каркасы, все что можно подобрать на берегу. Во всем обвиняя реку, я и мысли не допускала, что кто-то мог специально приходить и разбирать мои сооружения. Как-то смотрю, копошится в реке дед в высоких резиновых сапогах, с шестом. Оказывается, ночью по реке шел сиг с залива на нерест и мои мосты ему мешали. Удивительное самоотречение, обратно он уже не мог возвратиться по мелководью и погибал там, сбрасывая икру чуть ли не в лужи. А дед рыбой так и не угостил.
В Спарте стариков сталкивали со скалы, а недоношенных отдавали зверям. В Дании ни чуть не лучше, даже если говорят о заботе и лечении, это все слова. Ни за какие деньги никто, если он не родственник, не будет ухаживать за больным. Немощь, она ведь агрессивна еще, она ревнива и эгоистична, она требовательна к своим благодетелям. А в окружении таких же беспомощных и дряхлых еще быстрее наступают депрессия и мысли о смерти.
Стоявшую в гараже коптильню приспособила под камин. Железные баки без дна,один в один, на ножках, быстро нагревались и были безопасными. Азбестовая труба немного коротка, и дым стелился у самой крыши. Рыбу лучше коптить на ольховых ветках, больше дыма, но река замерзла, а рыбаки возвращалисьи другой дорогой, уж я-то знала, что рыба у них есть.
Были у меня лыжи широкие, деревянные и без креплений, снегоступами раньше называли, или с мягкими реплениями, и на любую обувь. Обувь тоже была не ахти какая, утепленные финские галоши, которые можно было носить в любой мороз, но со стельками и шерстяными носками. А что думаю, если привязать лыжи, как раньше коньки привязывали, сыромяжными шнурками. Что-то подобное нашлось. Продев в дырку и закрепив на ноге узлом, дальше до задника и узлом, и вернувшись, снова узлом, и опять в дырку, получилось.
Снег осел и захрустел наледью, которая обычно на солнце оттаивает поверху, а ночью вмерзает льдинками в тот еще первый, нежный слой. Лыжи пошли. До заросшей бухты было рукой подать, а за ней открывалось белое безбрежье. Рыбаки, облепившие сейчас невский форватор, по весне расставят сети и будут вывозить на катере ящики с белой живой рыбой. Катерок этот вмерз в бухту и стоит теперь неприкаянно среди брошенных лодок, якорей и пирсов. Вода сжалась и отступила от кромки, обнажив каменистое дно. Осенью этот ландшафт украсят красно-желтые клены, и красивой перспективой будут манить взор художников и автолюбителей с фотоаппаратами. Здесь дорога подходит очень близко к берегу, а на той стороне за высоким забором взвились в высь олигарховские особняки со всеми удобствами.
Но по-настоящему репинские пейзажи лучше наблюдать с другой стороны, там где стоит неприступной крепостью дача Марингейма на бывшей финской территории, обозначенная как "линия Марингейма" со времен советско-финской войны. Дом-музей Репина, небольшой дворик с заглохшим родником когда-то даже целебной минеральной воды, и клочок лесистого спуска к морю, сжимаемого с обеих сторон сегодня глухими заборами, излюбленное место съемок наших кинематографистов. Эти места и мне стали родными пенатами.
В прошлом году зима была почти бесснежная, на лыжах так и не пришлось покататься, зато с интересом посмотрела соревнования на буерах по зеркальному льду Финского залива. Это не каждый год бывает, все из-за снега, самодельные рамы с коньковыми полозьями и под парусом по снегу не скользят. А по чистому льду, обдуваемому постоянно ветерком, можно легко добираться к самым отдаленным местам рыбного лова, что намного легче, чем тащиться во всем снаряжении несколько километров. Видимо, такой спорт, вначале как способ передвижения рыбаков, зародился здесь, на Балтике, во времена Петра 1.
На этот раз все было гораздо современнее и на высоком техническом уровне, во всяком случае паруса были изготовлены профессионально и разноцветно. Спортсмены были не так уж и молоды и все сплошь иностранцы, из Норвегии, Швеции, Финляндии, даже из Англии, на русском говорили исключительно девушки, видимо, переводчицы. Батуринский мотель на берегу, бывший корпус кардиологического санатория, который они оккупировали под ночлег, стоил в сутки около пяти тысяч рублей, это размер моей пенсии в месяц, а они могли себе позволить пожить так недельку на всем готовом. Потом, позже хозяйка, я имею ввиду, жену Лужкова, прикупит полуразвалившийся пансионат по-соседству "Взморье" и сделает его учебным буерным центром.
Двигаются такие зимние яхты вне определенной трассы и направления, на старте засекают время и включают спидометр со счетчиком километров, и катайся сколько захочешь, финиш будет выведен с помощью расчетов. Зрелище великолепное, особенно в ясный солнечный день.
К своей нищете я привыкала с детства. И когда жила с бабушкой в деревне, и когда приехала в город. Мне не хотелось уезжать, я любила нашу речку, наш огород, лежанку в сырой землянке и маленькое окошечко на дорогу, служившее нам окном в мир. У нас была корова, курица и петух. И нас было трое. Тогда я не понимала вкуса парного молока, мне хотелось хлеба. За ним с шести часов утра все стояли в очереди, а я, чтобы съесть небольшой довесок к буханке, положенной в одни руки.
Зимой, когда вообще было туго с питанием, надо было платить налоги натуральными продуктами, молоком, сметаной, маслом и яйцами. Все это бабушка начинала собирать задолго до сдачи. Мы ходили вокруг и смотрели на эти предназначенные государству продукты, масло сливочное я видела впервые, холод все-таки помогал их сохранить, а к голоду мы были привыкшие.
В Ленинграде я училась вначале в техникуме с общежитием, стипендия была 18 рублей, это получалось по пятьдесят копеек в день, как раз на комплексный обед в столовой. Но я экономила. Утром, идя мимо булочной, я покупала четвертинку ржаного хлеба на завтрак, и запивала водой из-под крана, а на перемене мы таскали из столовой бесплатный хлеб и горчицу со столов, садились где-нибудь в аудитории, намазывали и ели не морщась. На обед я брала только первое, половинку. А еще нас здорово выручали бутылки. И тогда мы с девчонками покупали картошки и маргарину.
И к холоду можно привыкнуть, если научиться беречь свое тепло. Кот носился под деревьями, отгоняя ворон и выслеживая белок, а спал со мной поверх одеяла, ограничивая мою возможность свободно шевелиться. У белок мех, конечно, теплее, чем кошачий, и живут они в дуплах, в тесноте, да не в обиде. Спускаются редко, что им делать на снегу, но видно, как мусорят, разгрызая шишки.
Весной это снежное царство выветрится, благодаря песчанику, вода быстро уйдет к корням и начнет прорастать первой снытью и травой с мелкими белыми звездочками. Черника выпрямится и выстелится зеленым ковром на полянах, оживятся крохотные елочки, и лес защебечет чистотой и молодью. К маю наберет силу подснежник и загустится ландыш, готовясь выбросить на солнышко свои благоухающие соцветья. Льды на берегу еще будут лежать, постепенно чернея и уменьшаясь, а срединный лед осядет вниз и окажется под водой, пришедшей с юга. Откуда-то появятся новые камни, или старые уйдут наполовину в песок, как в мягкой бездонной трясине, то всплывая, то опускаясь. Прилетят стремительные чайки, появится кой-какой народец, все еще закутанный по-зимнему в шубы и шарфы.
На берегу уже тепло и даже можно загорать среди ледяных торосов и грязной неразберихи. На первой волне забелеет вдалеке парус, едва дождавшийся этого необозримого раздолья, чтобы затрепетать от восторга на ветру. Но старый человек останется осторожным, чтобы не поддаться весеннему искушению, медлительным и недоверчивым, чтобы изменить что-то в своей надоевшей жизни. Или наоборот, вдохновится и поверит в свою силу, отдавшись воле, опьянится общим возрождением и не выдержит бурного наплыва чувств, и задохнется от возбуждения неожиданно для всех.
Весна - самое опасное время года.

Полемическая проза7

102-ой способ носить георгиевскую ленточку.

http://www.livejournal.ru/themes/id/28905

В результате прошедших праздников скопилось у меня, значит, несколько георгиевских ленточек, а что с ними делать, не знаю, в смысле куда прицепить. Орденов нет, а мартышкой прослыть не захотелось, возраст у меня уже не молодежный. Привязала я ее в связку ключей, материал добротный и заметный, и хожу. А кто видит у меня эту ленточку на домашних ключах, тот возмущается, что я глумлюсь над победой, а надо было повесить как реликвию в первый угол.
Ну, мне вроде бы и неудобно за свое святотатство, но молчу, чтобы людей дальше на оскорбления не провоцировать. Начнут потом говорить, что они воевали, кровью истекали, нас дураков защищали.
И кто бы знал, что эта ленточка у меня по прямому назначению окажется, защитит меня, как когда-то защищали нас прадеды.
Случилось так, что просматривая почту, оставила я свои ключи по забывчивости в почтовом ящике, взяла почту и пошла. Погуляла вокруг дома, то с одной знакомой поговоришь, то с другой, в магазин зашла, продуктов накупила, и с сумкой тяжелой возвращаюсь. Ищу ключи в привычном месте, их нет. И тут из подъезда женщина выходит, тоже знакомая, вот идите, говорит, возьмите свои ключи, вам бабушка отдаст. И дверь входную мне своей пипеткой открыла.
Как выяснилось дело было так, спускается по лестнице подросток, видит в почтовом ящике ключи торчат с георгиевской ленточкой, и что-то видимо у него патриотическое проснулось от ее полосочек, подумал, что ветеран какой или участник забыл, и передал ключи в соседнюю квартиру. Так они меня и нашли, ключи, а выходит, что защитила от воров и нечестных людей именно эта ленточка.


К слову о революциях.

Даже при наличие в крупных городах критической массы безработных граждан, вынужденных и готовых идти на экстраординарные меры, без четко обозначенного образа врага протестовать просто шествиями по Красной или Дворцовой площади не результативно.
Все последние двадцать лет были протестом против коммунистического устройства жизни, когда взамен предлагалась демократизация и свободный рынок.
Не такой простой вещью оказалось желаемая капитализация, выбросившая за борт вместе с идеологией и всю страну, в бедственном положении которой обвинять получилось что некого, кроме самих себя.
Те, кто награбил и обогатился, живет заграницей, тем, кому досталось меньше, продолжают безнаказанно грабить, находясь на высоких государственных должностях, обеспечивая себе европейский коридор для бегства.
Любое правительство, сколоченное из уличных манифестантов, без казны не сумеет укрепиться и заняться справедливым распределением и трудоустройством граждан, ему останется только объявить мобилизацию, вначале военную, а затем трудовую. А для этого нужна какая-никакая, но идеология, осмысляющая вынужденную диктатуру, которая через двадцать таких же сумасбродных лет обернется новыми протестами.
У безработных только один позитивный выход, очень напоминающий блокадное сообщество, карточки, грядки на газонах, уход за больными и престарелыми, если у тех есть состоятельные родственники, аграрные совместные предприятия и сфера обслуживания, вернее прислуживания. А что тут возмущаться, так живет большая часть населения планеты.
Для русского менталитета такая перспектива не подходит, поэтому умрем на баррикадах.


Фейерверки для зазнаек.

Когда у человека появляются деньги, много денег и конца им не видно, как из волшебного сказочного горшочка валят и валят финансовые потоки, и он только один может себе позволить их тратить, то задумывается этот человек о своей силе, которой можно теперь потягаться с природой, например, тогда он поворачивает сибирские реки вспять, разгоняет облака, вызывает цунами и землетрясения, и тигры у него друзья, и киты ручные.
Другой богатый человек свое денежное могущество пытается доказать обидевшим его когда-то в детстве людям, не высказавшим ему заслуженного уважения, не оценившие его способности, презревшие его самого по цвету кожи, по разрезу глаз, и тогда он создает сеть единомышленников, обучает их на лучших европейских базах, чтобы потом устроить этим зазнайкам фейерверки с башнями.
Каждый богатый человек по своему с ума сходит, плохо то, что болезнь от богатства неизлечима, и можно с уверенностью сказать, что каждый богатый человек для остального общества в этом смысле опасен.
Есть, конечно, такие, кто уезжает на острова и живет там в полной изоляции своей компанией, пока не состарится, но жалеют, что могли и не выкинули что-нибудь этакое.
Богатый человек всегда является потенциальным террористом, а терроризм не обязательно должен быть кровавым, может быть просто вызывающим, когда он один на своей бронированной яхте развлекается, или покупает в собственность чуть ли не все британское королевство, этих чопорных вельмож в корыто тыкает, может быть даже таким любящим и толерантным, и открыть границы своего высоко цивилизованного государства для всех без исключения племен и народов, так что собственным жителям уже места не будет, и вся их вековая история и культура окажется в смешном положении, и нечем им будет гордиться.
Или каждый год устраивать уставшему от бедности народу праздники победы, и говорить ему, какой он великий и непобедимый. Поиздеваться над ним, но так, чтобы тот ничего не понял.
Кровавого террориста рано или поздно вычислят и уничтожат, если он вовремя не перевоплотится в царедворца, и не начнет делать вид, что он борется с терроризмом.


Без всякой логики.

Русского человека медом не корми, дай побазарить. Так и получилось с этой перестройкой, кто-то прибарахлился, а голые россияне теперь кулаками машут, и вполне искренне недоумевают, почему они не миллиардеры.
Вместо того, чтобы за ум браться, опять логику ищут, за кого они пойдут голосовать и кто будет президентом. Кто им пенсии прибавит, кто их лечить будет, кто им жалование увеличит. А того не понимают, что выбирать не придется. Те уже сами себя выбрали, Путин и Медведев. Никто даже не заметил, что только о них и говорят по всем каналам и весям. Не будет такого чуда, чтобы кто-то другой появился и сразу всем понравился.
В Америке там каждый штат своего кандидата предлагает, и не за красивые глазки, а за конкретные дела, мост построил (уже), школу открыл (уже), там люди понимают, зачем они президента выбирают, они его в расчет берут и доверие оказывают. И все равно недовольных тьма.
Россиянам пока не доверяют эту демократическую процедуру, недоросли еще. Да и штатов у нас многовато будет. А кто во власти появляется, так совсем не оттуда, и никакая партия к этому руку не приложила. У нас президент существует сам по себе, а партии сами по себе, и на его логику управления никак не влияют.
Но если так вопрос стоит, Путин или Медведев, так по-моему лучше Медведев. Разные у них амплуа выработались. Путин, он вышел во время совершеннейшего разброда, когда нужна была сильная рука, когда ни флага, ни герба даже не было, инвентаризацию всего имущества провел, на руководящие посты своих людей проверенных назначил. Сам же Медведева предложил, за что ему и спасибо.
Медведев уже на другой волне взошел, на отстоявшейся от первоначального накопления капитала, и своей кажущейся слабостью только пользу принес, народ в себя поверил, самостоятельно думать начал.
Если опять Путин будет, это как возвращение в те неспокойные годы, это людей нервировать будет воспоминаниями всякими. Теракты, они и при Медведеве конечно есть, но уже не такие свирепые, и с боевиками научились разбираться, крошат без счету. Но главное, что народ больше не думает, что это спецслужбы все устраивают.
Да и Путину похоже нравится с трубами заниматься, китов метить, тигров оберегать. Человек он больше хозяйственный, чем политический. Поэтому я за Медведева, сразу скажу, и без всякой логики.


Адвокат и Красная шапочка.

Жил-был адвокат Навальный. Приходят к нему однажды лесорубы и говорят:
- Посоветуйте, в нашем лесу Волк съел Красную шапочку и ее бабушку, что нам делать, продолжать рубить лес, или спасать Красную шапочку?
Навальный почесал затылок и тоже говорит:
- Красную шапочку так и так надо спасать, это вам по сюжету сказки положено, а если лес перестанете рубить, деньги потеряете.
Лесорубы плюнули на деньги, взяли топоры, убили Волка и спасли бабушку и ее внучку Красную шапочку. Дома у них жены спрашивают, где деньги. Не стали они своим женам сказки рассказывать, выложили все как есть, мол виноват Навальный, плохой совет дал.
Тогда жены всей гурьбой отправились к Навальному и тоже говорят:
- Как же так, даете плохие советы, а лесорубы между прочим могли бы целый миллион за это время заработать.
Навальный видит, что женщины расстроенные, и тоже говорит:
- Вам миллион денег жалко, а Красную шапочку не жалко?
Но женщины не успокоились и пошли сразу в Следственный Комитет жаловаться на Навального.
А в Следственном комитете там еще похлеще Волки сидели, как узнали они, что это Навальный посоветовал их кореша замочить, так сразу уголовное дело завели, только не на лесорубов, а на Навального, потому что адвокат по их мнению не советы давать должен, а разъяснять законы и предупреждать преступления.
Узнала об этом бабушка и ее внучка Красная шапочка, и пошли они в суд и всю правду про свое спасение рассказали. Так появилась на свет замечательная сказка французского писателя Шарля Перо.
Судьям сказка очень понравилась, отпустили они всех с миром, на мертвого Волка дело не стали заводить, так ему и надо, лесорубам администрация решила выплатить миллион за храбрость, а к адвокату Навальному с тех пор толпами только за советами и ходят, потому знают, что плохого не посоветует.


Цензура уничтожает читателей.

Искусство начинается там, где начинается цензура, когда вместо себя выставляешь литературного героя, чтобы сказать таким образом власти все, что ты о ней думаешь.
Талант проявляется тогда, когда волнующие тебя темы находят свободное выражение и обретают благодарных читателей, единственно способных оценить твое творчество, равно как и разочаровать.
Творчество само ищет способ донести себя людям, и никакие властные барьеры не помешают ему встретиться с ними.
Цензура уничтожает читателей, бессильная уничтожить талант.
Талант в отличие от власти ищет своих искренних почитателей, а не скрывается от них в лицемерии и лжи.


Враги пешком не ходят.

Прямо с утра в отдалении заурчал бульдозер, выравнивая площадку для народного фронта. Бульдозерист как всегда старался, но нет-нет да задумается на мгновение и спросит сам себя:
- Что же это за фронт такой, когда ему только площадка 7 на 8 нужна, я понимаю, фронт - это линия укреплений, когда с одной стороны враги, а с другой хорошо оснащенная армия.
Стальной блестящий нож медленно снимал мягкий грунт и всей своей тяжестью уплотнял расчищенное место.
- Один котлованы в лесу роет, другой площадки утрамбовывает, мало им в городе площадок.
Подъехавший самосвал начал сваливать щебенку. За ним уже выстраивались другие с гранитной крошкой. Показался каток, неторопливо подминавший под себя весеннюю зелень.
- Женщин на фронт возьмут, совсем бабы спятили. Мало им дома работы.
Подбежал мастер, размахивая руками и показывая куда-то вправо, мол уезжай. Навстречу надвигалась огромная разношерстная толпа транспарантов, лозунгов с громкоговорителями в руках. Не останавливаясь, она миновала будьдозериста, обогнула самосвалы и каток и, увлекаемая маршеобразной музыкой, скрылась за поворотом.
- Какой же это фронт,- выругался бульдозерист, - митинг какой-то. Враги, они пешком не ходят.
Подбежавший мастер попросил заглушить мотор и стал показывать фронт работ на завтра.
Солнце зависло над горизонтом в вечерней дымке, и тишина после гудящей кабины показалась бульдозеристу наслаждением. И чего они все хотят доказать своим криком, подумал он, шагая через разрытые им колдобины домой


Впечатление от едросовки.

Тут меня одна дама одолела с юзерпиком бабочки в журнале у Турбинского, не нравится ей НАТО, и все, и ООН в придачу, а Обаму так вообще в упор не видит, зато Владимир Владимирович Путин у нее свет в окне, все надежды и чаяния народов мира.
Вот не могут разобраться эти упомянутые международные организации, по ее мнению, в ливийском вопросе, ума у них не хватает, а агрессии якобы через край. И знает она, кто может им помочь, только того, кто знает как помочь, почему-то те не зовут к себе и с ним не советуются, а бомбят Ливию по чем зря свет стоит, и пофиг им на всех младенцев и на спальные районы.
Мне, как и упомянутым международным организациям, тоже пофиг, кто там в Ливии прав, кто виноват, а вот дамочка, надо сказать, интересным объектом для наблюдения оказалась, как прямое доказательство влияния партийно-едросовской принадлежности на женское развитие в смысле формирования определенных бойцовских качеств.
Первое свое вне-едрение на форум она осуществила способом перемещения акцентов, "А если бы ваших внуков убили, чтобы вы делали", вижу, что она хорошо подкована в смысле методики ведения диалога, борьба на территории противника, далее пошла риторика милосердия и миротворчества, хорошо отрепетированная на других площадках с другими оппонентами, слово в слово. Но видит, что и эти аргументы как бы мимо, тогда использовала последний ход, оскорбления, такие как "бред сивой кобылы", видимо по своим ощущениям судит.
Как она разглядела у меня иронию, не ожидала от нее такого таланта, или привыкшие они там с этой иронией сталкиваться каждый день, потому и выработали соответствующие инструкции отношения. И не категоричность моя не прошла мимо, уж она-то ни в чем никогда не сомневается, потому как за ней партийные орды стоят стеной, и ей, в отличие от меня, ничего не кажется, потому что она в этих случаях, когда ей кажется, она крестится, чего и мне дружески советует.
Мне стало жаль потраченного на ее образование времени, её убежденность в правоте своей осталась непоколебимой, и дискуссия у нас закончилась ее саркастическим смехом: Ха-ха-ха!
Совковость, какой бы она не была, коммунистическая, едросовская или христианская, видимо одной природы, идолопоклонническая, а тут, как говорится, в чужой монастырь со своими кумирами не ходють. Вопрос в другом, нуждаются ли лидеры в таких поклонниках, а особенно Муамар Каддафи, чьи интересы они так яростно защищают.


Узнавшие себя в нас.

В годину олигархического вероломства пригласили нас, тогда еще молодых, к столу как-то, специально накрытому для ветеранов предпоследней войны. Ветеранами я всех называю, кто эту и афганскую, и чеченскую пережил, и выжил после войны, а особенно устоял на ногах в последнем горбачевском испытании на прочность.
Этой прочностью, как выяснилось, запаслись не все. Из уютных НИИ в один прекрасный день нас вышвырнули на улицу, работу себе придумывали сами, совсем как по учебнику во времена новой экономической политики, пристраивались сторожами, консьержами, челночнили, репетиторствовали, и все толпами, и, как говорится, все в шляпах, меньше кандидатской за воротами не стояло.
Мне повезло заполучить несколько часов в лицее. Стол организовали районные власти к Дню Победы, накрыли в просторной рекреации парты, ветеранов встречали у входа с цветами. Когда все расселись и подняли рюмки, выслушав вступительную речь, я стала рассматривать еду. Нет, мне не стало плохо, я не впала в обморочное голодное состояние, я даже не знала, как это все называется, то что лежало на столе.
Смутно помню, как чокались с орденами, как пели про синий платочек, но в голове крутилась одна мысль, что-то унести с собой своему ребенку. Это потом, после их ухода, мы все тут же бросились складывать тарелка на тарелку, лихорадочно упаковывать в сумки, в полиэтиленовые мешки, стараясь не смешивать мясное со сладким. Всей этой снеди нам надолго хватило, мы отъедались.
А вот сейчас думаю, почему эту еду не унесли с собой ветераны. У них кроме цветов и орденов несъедобных, тоже ведь ничего не было, и одеты они были в старые, еще военные мундиры, и поехали они домой не в лимузинах, а на трамвае.
Привыкшие к голоду и выстоявшие в лихолетье, не считая себя победителями, они словно продолжали нас спасать. Они таким образом не дали нам умереть, будто узнавшие себя в нас, и приготовились умереть сами.


Герцоги и герцогини.

Удивительно преображается человек, оказавшись случайным собственником какого-нибудь заброшенного деревенского дома, клочка земли на песчаном карьере близ мусорной свалки или протухшего озерца на безлюдной окраине урановых рудников.
Для него не главное, что из этой собственности не выжать ни единого рубля и продать сложно, если только не коснутся этого местечка федеральные преобразования. Сам он туда из своей заграницы никогда не поедет, жить там не будет, и хозяйского глаза никто в этой глухомани не дождется, но посмотрите на лицо этого владельца недвижимостью.
Что-то вспомнился Николай Васильевич Гоголь, у меня не получится так метко и художественно разрисовывать Чичиковых, Плюшкиных, Маниловых, но не заметить их среди нас уже невозможно.
Хозяин, барин, определения совершенно разные, проступает быстрее всего именно барин, оставляя опасения, что хозяин в следствии этого никогда не проснется.
Обладание собственностью почему-то относит нас к возрождению дремучего крепостничества, вместо того, чтобы зародить цепкого предпринимателя, которому лопата и мастерок вовсе не чужды.
Нет, я вовсе не хочу сказать, что Россия, это и есть тот заброшенный клочок земли на песчаном карьере урановых рудников, но только то, что ни одному здравомыслящему человеку не придет в голову вкладывать сюда приличные деньги ради какого-то благоустройства, и тем более розово мечтать, что здесь будет город-сад.
Вместо этого делового преображения происходит фальсификация личности в ничем не обоснованное и главное, что без всякой вынужденной необходимости, барство, которое даже не озаботилось наличием у него крепостных душ, которых, я уверена, в этой стране трех революций никогда не будет.
Завтра появятся у нас князья, принцы и принцессы, герцоги и герцогини как в Англии, двор и королевство, воображающие из себя цвет нации, которая до сих пор остается на задворках истории и гордиться ей особо-то нечем.


Политическое казино.

"... у них там монархия, там во всем регионе монархия, как наиболее приемлемый способ управления, какая бы она не была, кривая, косая, никто не имеет права вмешиваться в ее внутренние дела"...
Почему-то никто у Путина не спросил, а что касается России, у нас-то что тут, и кто имеет права вмешиваться в свои "внутренние" дела и кому-то оказывать поддержку.
Действительно, Ливия - богатейшая страна, на первом месте по добыче нефти, на четвертом по добыче газа, и все принадлежит Каддафи. Какие тут могут быть рассуждения, и главное, о чем. Вмешиваться или не вмешиваться.
Президенты не нравятся. потому что они не нужны. Может кто пойдет и проголосует за Путина или за Медведева, выборы не за горами, даже если меню не устраивает, а потому что в такой ситуации надо "хавать" то, что дают. Дадут еще Зюганова и Жириновского на выбор, за двадцать лет наслушались, насмотрелись. И все должны понять и поверить, что выбирать не из чего, и что выбирать самим не дадут.
Трех лет хватило, чтобы понаблюдать и сделать вывод, Премьер и Президент не только дублируют друг друга, не установив между собой круг обязанностей и полномочий, не мало не "экономя" затрачиваемые на их содержание средства, но и считают себя достойными этих средств и рассчитывают на них в будущем. У каждого как минимум с десяток замов, команда, советники, помощники, и другие официальные лица, в обязанность которых входит только присутствие при главной персоне и ничего больше.
Вот чтобы сейчас понравилось обычным людям, коалиционность, вот такая командная заинтересованность и ответственность вести страну к благополучию всех, а вместо этого нам предлагают обжевывать их недомолвки и незапланированные выпады друг против друга, такая сценическая демонстрация личностных отношений, которая не содержит никакого соревновательного момента, а только предназначена для того. чтобы подчеркнуть жест бывшего президента в сторону демократии своего протеже.
Такой коалицией вполне мог быть кабинет министров, отраслевых лидеров, совместно с представителями регионов из Верхней палаты Совета Федерации. Парламентаризм в условиях однопартийности выглядит дорогой бутафорией, направленной опять же на содержание партийных представителей, которые о партийности имеют очень даже расплывчатое представление.
Такую коалицию будет полномочно наделить правом принимать законы, благо, что лоббировать будет некому, интерес сменится на прогресс и рационализм.
А на выборы пойдут, увлекшись игрой ставок, на Путина или на Медведева, такое политическое казино предполагается для господ, может быть потому. что эти господа не внушают никаких других качеств и озабоченности ни в своем будущем, ни в будущем своей страны. И еще потому, что проще определить одного ответственного, но не для того, чтобы было с кого-то спросить потом, а на кого все свалить и оказаться непричастным ко всему происходящему. Иммитация выбора такой ритуальной жертвы, кто виноват будет, когда на самом деле жертвой остается никогда ничего не подозревающий народ.



Не хотим кормить Кавказ.

Не хотим кормить Кавказ. Шутки шутками, а дело серьезное. Кого-то в расизме застукали, забеспокоился, что белая раса вымрет, а черная распространится. Он имел в виду наверное не цвет кожи, а цвет волос, потому как кавказцы белокожие в отличие от азиатов.
Блондинки, они конечно поинтересней, но поди разберись, настоящая она, или выкрашенное чувырло, которое через месяц полтора пробьется сединой или той же кавказостью.
Дело не в блондинках, конечно, а в том, что надо менять менталитет. Америка давно уже поняла и выбрала Обаму в президенты. Симпатичный афроамериканец, не бедный, главное, говорить умеет. И ведь понимает, что народ лечить надо. Это его предвыборная программа была.
Американцы, они этим самым расизмом переболели в 19-ом веке, это когда аборигены-индейцы жили в вигвамах и вождю в перьях поклонялись, тогда они цены золоту не знали и меняли слитки на зажигалки.
Теперь всем слышно, что говорят индейцы и по-американски, и по-французски, и по-итальянски, и свой язык не забывают. Чего их не принять, да и не черные они вовсе, а загорелые. И примут, в смысле Европа примет всех беженцев, и правильно сделает. Меняться надо, менталитет, он от слова меняться происходит, но всегда в лучшую сторону.
Вот только наши аборигены не хотят по-русски говорить, нет, не те, которые на севере, чукчи, ханты, манси, которые благодаря одному только телевизору по-русски говорить научились и пишут получше любого русского, которому вся эта цивилизация уже обрыдла, а те, которые на юге.
Не получается у нас с ними на одном языке говорить. Горцы не индейцы, менталитет другой, он у них еще при Сталине-Джугашвили появился, когда полвека нашей страной грузин правил безраздельно.
И никто о расизме тогда не заикался. Всем хотелось быть интернационалистами.
А сегодня наоборот, хочется черту провести раздельную, чтобы не смешивались, потому что это смешение нам на пользу не идет, тип у них доминирующий, и носы, и глаза, а самое главное, что блондинок не будет, это пострашнее всякой оккупации.
А если серьезно, то и Кавказ разный. Обидятся на меня чеченцы, дагестанцы, но они не Кавказ.
Если по аналогии с животным миром определить, то есть там и высоколобые горные архары, и умудренные жизнью скальные львы, и благородные ущельные пантеры, а это волки. Они вроде бы и в горах прячутся, а на равнину тянет, на раздолье.
Невдомек только этому волку, что Россия не ягнята, и никогда таковыми не была, и пора уже сменить менталитет волчий, прекратить набеги и завести своё оседлое хозяйство и жить в мире с соседями.
Но одно уже по крайней мере ясно, что мы себе Обаму не выберем, потому как нам не толерантностью надо заниматься, а страну строить, заново и в который раз. Деньги нам и самим пригодятся.


Для чего Путину средний класс.

Вот для чего Путину средний класс. Недавно сказал, в Думе, где отчитывался за прошедший период.
Многие помнят, точно такие же мечты были у Ельцина. Нам нужен средний класс.
Прошло двадцать лет, а среднего класса так и нет. Опять же Медведев недавно спохватился, что нет у нас оказывается инженеров, даже профессия такая больше в дипломах не пишется, это когда все двадцать лет штамповали юристов и экономистов. Ну а к инженерам, все знают, рабочие прикладываются, это как личный состав к офицеру, чтобы было кем командовать. Вот такое понимание индустриализации.
Фурсенко, тот больше по части ЕГЭ специализируется, проекты образовательные выдумывает, попами вместо компьютеров школы оснащает, предметы сокращает. Действительно, что современному человеку от школы надо, основы безопасной жизнедеятельности, это как костер в лесу поджечь, как в тайге переночевать, как себя накормить всякой подножной снедью, чтобы знал человек, что ему на случай ядерной войны делать, если выживет. А тут другая проблема вырисовывается, вынь да положь средний класс.
Это же всю школу, среднее и высшее образование менять надо. Двадцать лет думали только о том, как эту отрасль
образовательную с плеч государства на плечи народные спихнуть, коммерциализировать, значит, пусть сами мол решают, по рынку ориентируются, каких специалистов готовить, они и наштамповали. И так бы и штамповали до сих пор, если бы кому-то там наверху вдруг не показалось, что хорошо бы народ учить не торговать западными безделушками, а свои нужные себе товары производить на высоком уровне. Но все дело в том, что такая мысля еще никому в голову не пришла, средний класс для другого нужен.
Означает ли это, что по миллиардерам норму уже выполнили, только одного не предусмотрели, что тем миллиардерам в России делать нечего, сбежали все вместе с полученными миллиардами. А что если дать поменьше и привязать чем-нибудь, типа крепостного права, это же и демография поднимется, и народ делом займется. чем пить-то с утра до вечера от безделья.
Тут сразу Китай вспомнился, это же какой энтузиазм был, вот где знания по ОБЖ пригодились бы, тогда сталь варили на кострах, горшки обжигали в самодельных печурках, чугун сами выплавляли, а теперь лес в нашей Сибири валят, пилорамами все обзавелись, это какое народное творчество началось тогда, а мы тут с какой-то непонятной приватизацией носимся, когда уже приватизировать нечего.
Инженеры нужны, чтобы про процесс знали, технологии помнили, чтобы в случае чего подсказать пэтэушнику, как это сырье использовать в своих интересах.
Но это означает и другое, что разочаровались наши руководители в рыночной экономике, так и не поняв ее за насущными распределительными делами и созданием искусственной социальной стратификации, классов, по перестройке форм управления и надзора, когда надо было просто дать народу свободу, о которой он просит, и поверить в него, что разберется он сам без советов и указаний, как коров доить и как лес валить.
Заново будем строить капитализм, убедившись, что ничего путного построить за двадцать лет не удалось.


Не от нас все зависит.

Ну да, весна, луна, или уже фукусимская радиация начинает действовать. Как вы думаете, чего больше всего боятся наши власти, правильно, экстремизма.
Наркотики, преступность, коррупция, инфляция, девальвация, падение рынка котировок (наугад сказала), даже Фукусима перед экстремизмом отходит на второй план, а на первом плане чтобы не было ничего такого ни в телевизоре, ни в интернете, ни в газете, чтобы разжигало вражду между людьми. Национальную, религиозную, между социальными группами ментов и автомобилистов, дальше можно не продолжать, остальные группы не многочислены и опасности не представляют, партии, союзы, дольщики, фанаты, бедные, богатые, москвичи, провинциалы, спортсмены, интеллигенты, студенты.
А мне так кажется, оставь сейчас всех людей на голодном пайке, так этот экстремизм никого и спрашивать не будет, сам объявится. В богатых странах никакого экстремизма нет. Ненавидеть можно друг друга, но вида не показывать и открыто не призывать толпу на карательные действия. Проходи мимо, будто ты этого воротилу в мерседесе в упор не видишь.
Вот стоило Рошалю сказать плохо о министерстве здравоохранения, как тут же разжигание произошло, Голикова Президенту нажаловалась. Стоило Навальному про распил бюджета заикнуться, как тут же в американские агенты его записали, а это уже не простой экстремизм, а международный, тут одной поправкой Веника не обойдешься, в упор видеть не будут, рупь обрушат, вирус запустят, такой, что выкосит страну почище любого экстремизма.
Все страны как страны, а мы на особом положении, буйные мы, или придраться уже не к чему, чтобы в любой ерунде видеть конфронтацию, так получается. Вот сейчас если скажу, что это Жириновский такой закон придумал, сразу нащупают разжигание против Жириновского, если скажу что-то про Путина, значит против Путина. Вот такое принуждение к любви. Но что интересно, всегда с одной стороны он действует этот закон, с нашей, с народной, а им ничего, им все можно. Бедные мы, обманутые, отсюда и злые, и выходит, что не от нас все зависит, и не виноватые мы вовсе.


Ничего не оставлять врагу.

Что-то вспомнился мне товарищ Сталин в книжках о Великой отечественной войне. Немец наступал, Красная армия отступала, и выполняла указание Сталина, ничего не оставлять врагу. Вот и жгли заводы, депо, города, чтобы все лежало в руинах. Устроить фрицам проблемы на оккупированных территориях.
Прочитала сегодня в новостях, что горит Дальний Восток уже, сухостоя много на полях, иногда даже специально выжигают, чтобы обновить пашню. Но у меня ассоциация военная возникла, поджигают, думаю, чтобы ничего не досталась тем, кто сегодня жирует, кто обрек народ на грань выживания, и таким образом он теперь мстит, пытаясь хоть в мести найти удовлетворение.
А теперь еще и в лес не зайди, сдан в аренду предпринимателям, и рыбки не половить на берегу, тоже чьи-то водоемы теперь стали, везде охрана стоит. Как-то пришлось по одному элитному поселку пройтись, так не узнала, кругом одни высоченные заборы, людей не видно, попрятались, боятся чего-то.
А простые люди видимо еще не забыли указ вождя, новоявленные хозяева для них теперь хуже фрицев.


И на старуху бывает проруха.

Сижу это я значит с Емелиным на завалинке в его бложике, и мирно так о цензуре беседуем с ним. Он мне свои беспокойства высказывает, а я его утешаю по-женски ненавязчиво, а самой, конечно, приятно, что поэт все-таки, натура чувствующая, душа тонкая. И тут вдруг...
Нет, я понимаю, что я женщина видная, морщинки меня только украшают и солидность придают, понимаю, что в меня влюбиться вполне можно. И на старуху бывает проруха. Но чтоб вот так скоро, любовь эта долгожданная к одинокой женщине придет и что придет в интернете, совсем не ожидала.
Опера есть такая у Верди, Отелло, называется, прямо про эту любовь, все вроде идет по программе, Дездемона ждет и любит Отелло, слышны победные звуки фанфар, но слава не может быть поделена поровну, между полководцами возникают разногласия, Яго мстит Кассио, а отважный Отелло оказывается втянут в мелкие интриги ревности.
То, что Отелло в конце концов задушит Дездемону, каждый знает, интерес режиссер нашел в другом, в образе ревности. Когда занавес уже вроде бы закрылся после очередного акта, Дездемона в расстроенных чувствах осталась как бы случайно с этой стороны, оскорбленная незаслуженным обвинением в измене, представьте тяжелые балдахины театральных полотнищ, свисающих с высоченного потолка Михайловского театра оперы и балета в Петербурге, и тут, никто в зрительном зале не может понять, откуда эта голова мавра, застряла или высунулась, почти на уровне пола сцены, маленькая, без убора, без всех блестящих регалий победителя, и как бы подсматривает за женой, пытаясь получить доказательства своим подозрениям.
Вот точно такая сцена разыгралась будто по заказу и на нашей завалинке. Врывается, значит, этот самый ревнивец к мирно беседующим блогерам и начинает, впрочем почитайте сами, а я за ссылкой пойду к поэту Емелину.
http://emelind.livejournal.com/219895.html


Мой дорогой глубокоуважаемый телевизор.

Сказать, что десять лет назад было телевидение, когда разогнали НТВ, и что телевидение было семь лет назад, когда начали снимать "поколение П" Пелевина о телевидении, значит обнародовать ложь, когда даже сегодня сами
телевизионщики не знают, каким оно должно быть, это видение мира для всех тех, кто этот мир лишен возможности на данный момент увидеть, чтобы каждый день видеть тех, кому ровным счетом наплевать, смотрят ли на них и что о них в этот самый момент думают.
Пелевин озаботился влиянием ТВ, его искажающей пространство информацией с картинками на потребителей, он хотел, чтобы это потребление стало дозированным и адекватным, но сомневаюсь, что ради этого он корпел над книгой и не один год, общаясь все с тем же самым глубокоуважаемым телевизором.
Художники, как правило, кроме как о себе, больше ни о ком думать и беспокоиться не могут. И потому телевизор не мог так влиять на их творческое воприятие, чтобы перечеркнуть полет фантазии бездумным поглощением пережеванной редактурой информации, а стать предметом анализа, который он Пелевин каждый день имел возможность пристально изучать.
Надеюсь, что Гинзбург, американский режиссер фильма, на своих съемках прочувствовал всю ограниченность пелевинских умозаключений и не преминул перенести их на все поколение ничего не подозревающих россиян, в действительности же использующих телевизор исключительно как мебельный интерьер, ни мало не интересуясь о правдоподобности извергаемого на них речевого потока чуждых коньюнктурщиков. Ему простительно, не наш.
Вот если бы наш Пелевин возник хотя бы по поводу каналов, в которых годами в одной и той же позе сидят одни и те же истуканы, говорящие о чем-то, и годами получают за это бюджетные деньги и дорогостоящую аппаратуру, а россияне даже не задаются вопросом, чьи они, газпромовские ли дармоеды или так, по собственной инициативе время эфирное занимают, в то время как реклама на другом канале стоит огромных денег и идет борьба за каждую секунду, вот это было бы понятным, за что болеет человек, называющий себя писателем, и на что направлено его творчество.


Русский фаллолический радикализм.

Согласна, что искусство первым должно объявить "войну", но не таким же символом. В войне я понимаю изменение действительности к лучшему, когда уже все другие средства перепробованы, гуманизация в основном. Но фаллос, извините, ни войну, ни гуманизацию не олицетворяет, а наоборот, неуправляемую природную силу, которая далека от проблем социального переустройства в интересах большинства, в интересах коренного народа, который оставили на прожиточном минимуме выживать среди дерьма, которое несется из золотых туалетов чиновников.
Фаллос - это прежде всего насилие, по своей функциональности, и никто не даст гарантии, что дубинка не обернется против тех, кого она собирается сегодня защитить.
Но насилие тем не менее понятнее и радикальнее во много раз другого направления в искусстве, иконописного непротивления злу, всеобщего молчания и покорности, которое стремится распространять церковь.
Радикализм сочетается с новыми возможностями воплощения национальной идеи сопротивления, когда используется живая инфраструктура города, и в этом его авангардизм значения. Ни икона, ни полотна из музеев не могут сегодня стать знаменем общественного протеста, а только вот такое сублимированное представление, сплав технократического и биологического.