Ливия не должна быть разрушена. В этом весь секрет живучести Каддафи. Мало того, ни НАТО, ни поддержавшая НАТО ООН таких целей не преследуют, продолжая наносить авиаудары по ливийским объектам.
Так легко и заманчиво поплясать на фюзеляжах сбитых бомбордировщиков, но сбитых бомбордировщиков нет, как бы кому не хотелось. В любой войне важно, не кто первый прекращает действия, а что остается потом тем, кто вообразил себя победителем.
Как просто потрясать формулировками агрессии, лживостью заверений, обвинять в убийстве мирных жителей, которыми тот же Каддафи мог воспользовался как живым щитом, в отсутствии совести, оправдывая бессменного диктатора.
Вся эта политическая трескотня отдает нафталином поднятых на свалке истории методов освещения второй мировой войны, и которыми до сих пор не брезгуют российские спецслужбы в продвижении своей идеи суверенности и невмешательства.
НАТО пугает, а Каддафи блефует, оказавшись в ловушке, нажимая на "высокий боевой дух" ливийских патриотов. НАТО играет, дергает за ниточки бравурного самолюбия, прекрасно осведомленный о количестве и характере вооружений, желая обойтись малой кровью. Куда побегут эти гастарбайтеры Каддафи, если завтра в Бенгази войдут танки.
Как все знакомо, прямо по советским книгам, и листовки с призывами не сдаваться, и враг должен видеть, что "у нас" работают учреждения, бесперебойное снабжение продуктами питания, и дети ходят в школу, и учителя получают зарплату.
Европейцы больше не поддерживают Обаму, еще бы, им не нужны беженцы на своих границах, Обаму не поддерживает и собственный Конгресс США, цели достигнуты. Блокада экономическая и продовольственная будет поддерживаться одним лишь американским присутствием, и Каддафи непременно будут судить.
Никакая суверенность, никакая "сплоченность народа вокруг своего национального лидера" не оградит преступника от возмездия, какой бы оптимизм он не распылял вокруг себя.
28.07.2011
Их иногда с модераторами путают.
Из чего делают гражданское общество.
Гражданское общество, это так, либо оно есть, либо его нет. Но у нас все по-другому, если чего-то нет, то его надо сделать. Хоть из пальца высосать.
На этот раз Живой журнал попался под горячую руку. Ну и, кто у нас там идеологией занимается, в смысле отсосами, ну не могут они ждать милости от природы. Вот и подрядили армию безработных журналюг шастать по интернетским новостям и сообщения писать, как будто люди сами эти новости прочитать не могут. А чтобы была видимость обсуждения, наняли опять же комментаторов и дали им добро на все гнусности ради высокой цели. Тут их весь интеллект и выкладывается.
Наймиты-комментаторы ЖЖ распределили себе этих журналюг и пасутся, так что их всех пересчитать можно, кто у кого, сколько этих переписчиков и передатчиков в журнале имеется, как попался примелькавшийся комментатор, так палец загибай. Их иногда с модераторами путают, а скорее всего они и есть эти самые модераторы комментаторы.
Они даже юзерпики свои не меняют, так и шпарят один за другим у всех, да еще соревнуются, кто первым окажется под постом.
Человеку с улицы сразу и не догадаться, что тут делается, и каким боком все выходит. Думает, надо же, свобода, обсуждают, высказываются, и чем откровенней, тем натуральней, под народ косят. И даже чего-то добиваются, кому-то может показаться, за страну болеют, о будущем беспокоятся.
Появится новенький, а ему пыль в глаза, набегут, наговорят любезностей, а где он дальше, канул ли в пропасть, или как дурак посты никому не нужные пишет.
Большая это беда, когда человеку не с кем общаться. Это же не просто дневники, во сколько встал, когда лег. А тут все сами по себе, сами с собой разговаривают, с вымышленными собеседниками, обращаются к кому-то, думают, что эти друзья у них есть.
Есть, конечно, в списке друзей молчаливые соучастники большой идеологической аферы, под названием гражданское общество.
Гражданское общество, это так, либо оно есть, либо его нет. Но у нас все по-другому, если чего-то нет, то его надо сделать. Хоть из пальца высосать.
На этот раз Живой журнал попался под горячую руку. Ну и, кто у нас там идеологией занимается, в смысле отсосами, ну не могут они ждать милости от природы. Вот и подрядили армию безработных журналюг шастать по интернетским новостям и сообщения писать, как будто люди сами эти новости прочитать не могут. А чтобы была видимость обсуждения, наняли опять же комментаторов и дали им добро на все гнусности ради высокой цели. Тут их весь интеллект и выкладывается.
Наймиты-комментаторы ЖЖ распределили себе этих журналюг и пасутся, так что их всех пересчитать можно, кто у кого, сколько этих переписчиков и передатчиков в журнале имеется, как попался примелькавшийся комментатор, так палец загибай. Их иногда с модераторами путают, а скорее всего они и есть эти самые модераторы комментаторы.
Они даже юзерпики свои не меняют, так и шпарят один за другим у всех, да еще соревнуются, кто первым окажется под постом.
Человеку с улицы сразу и не догадаться, что тут делается, и каким боком все выходит. Думает, надо же, свобода, обсуждают, высказываются, и чем откровенней, тем натуральней, под народ косят. И даже чего-то добиваются, кому-то может показаться, за страну болеют, о будущем беспокоятся.
Появится новенький, а ему пыль в глаза, набегут, наговорят любезностей, а где он дальше, канул ли в пропасть, или как дурак посты никому не нужные пишет.
Большая это беда, когда человеку не с кем общаться. Это же не просто дневники, во сколько встал, когда лег. А тут все сами по себе, сами с собой разговаривают, с вымышленными собеседниками, обращаются к кому-то, думают, что эти друзья у них есть.
Есть, конечно, в списке друзей молчаливые соучастники большой идеологической аферы, под названием гражданское общество.
Мир другими глазами.
Комментировать - самое последнее дело, это уже когда язык заплетается и в голову ничего хорошего не лезет. Тогда только остается "вякать" на луну, на судьбу, на местных чиновников и на Путина. Но застолбить им, комментаторам, себя надо.
В этом убедилась, как только перестала писать комментарии. Это как ощущения алкоголика, живущего неделю без спиртного. Мир другими глазами. Будто вышла из тоннеля на свет и вздохнула облегченно, рывок сделан.
Следующий шаг, не читать комментарии других, заражают. Это такой язык абсурда, когда мыслей нет, а только эмоции и в основном восклицательные, потому что отрицательные эмоции автору поста не нужны, их можно только на другого комментатора обрушить, как случайно вылитое помойное ведро в форточку. И завязать "срач", на который сразу сбегается куча зевак, одним от нечего делать, а другим опять же свои отрицательные эмоции куда-то скинуть.
Автор же, когда натыкается на чей-то "взахлеб", тоже не может остановить себя от соблазна, но в отличие от тупых комментаторов, он в теме, поэтому ему ничего другого не остается, как констатировать эту тупость.
Читать комментарии, более того, признак дурного тона, это все равно, что бульварная пресса, сниженная, вульгарная, ненормативная лексика, плохой слог, узко-стилистическое однообразие, преимущество тюремно-базарного порядка. Приличному человеку там делать нечего. Не уважать себя.
А как все липнет, мат, словечки всякого рода, позиция гавкающего из конуры цепного пса, подобие разъедающих эрозийных вирусов, которые проникают и убивают речь.
И что интересно, что эти борзописцы о себе думают, это же прямо изречения какие-то, шизофреническое вещание, предсказания космологические, но в основном панорама такой всероссийской эротики поголовного, масштабного изнасилования.
Самое слабое у человека место, речь. Незащищенное, открытое и предательски обнажающее всю его гнилую внутреннюю сущность, которую он называет душой.
В этом убедилась, как только перестала писать комментарии. Это как ощущения алкоголика, живущего неделю без спиртного. Мир другими глазами. Будто вышла из тоннеля на свет и вздохнула облегченно, рывок сделан.
Следующий шаг, не читать комментарии других, заражают. Это такой язык абсурда, когда мыслей нет, а только эмоции и в основном восклицательные, потому что отрицательные эмоции автору поста не нужны, их можно только на другого комментатора обрушить, как случайно вылитое помойное ведро в форточку. И завязать "срач", на который сразу сбегается куча зевак, одним от нечего делать, а другим опять же свои отрицательные эмоции куда-то скинуть.
Автор же, когда натыкается на чей-то "взахлеб", тоже не может остановить себя от соблазна, но в отличие от тупых комментаторов, он в теме, поэтому ему ничего другого не остается, как констатировать эту тупость.
Читать комментарии, более того, признак дурного тона, это все равно, что бульварная пресса, сниженная, вульгарная, ненормативная лексика, плохой слог, узко-стилистическое однообразие, преимущество тюремно-базарного порядка. Приличному человеку там делать нечего. Не уважать себя.
А как все липнет, мат, словечки всякого рода, позиция гавкающего из конуры цепного пса, подобие разъедающих эрозийных вирусов, которые проникают и убивают речь.
И что интересно, что эти борзописцы о себе думают, это же прямо изречения какие-то, шизофреническое вещание, предсказания космологические, но в основном панорама такой всероссийской эротики поголовного, масштабного изнасилования.
Самое слабое у человека место, речь. Незащищенное, открытое и предательски обнажающее всю его гнилую внутреннюю сущность, которую он называет душой.
Суета сует.
Свои обещания надо сдерживать раньше, чем их произнесешь. Никто за язык не тянет. Сказала, что больше не напишешь ни одного комментария, значит не напишешь.
Но я не убеждена, что именно мои комментарии не нужны. Журнал потому и "живой", что есть возможность комментировать.
Но это так, к слову. На самом деле все намного сложнее. Была не так давно статья у кого-то о засилье журнала журналистами. Даже сравнение приводилось о недопустимой частоте их пребывания на один квадратный метр. А ведь это диагноз.
Вот и ты ощутила последствия этого переизбытка нервных, самолюбивых работяг, которым по роду своей деятельности чуть ли не запрещено писать о себе, а хочется. Ну кто когда обсуждал или жалел эту безымянную сущность, краткое обозначение которой можно при желании обнаружить лишь в самом конце написанной статьи.
Мало того принизительного положения, когда вместо того, чтобы самому оказаться центром публикации, журналист должен неизвестно кого преподносить читателям безусловно как героя, он еще и понимает, что никогда не станет таким героем, а всего навсего функцией отражать вне себя происходящие события. Но с этим журналист мириться не может.
Контент журнала дает возможность такую "несправедливость" устранить, чтобы эта номинальная сущность проявилась в комментариях, и не в простой оценочной фразе или поправке, а в целой тираде, направленной против ничего не подозревающего об этой задавленной протестующей личности журналиста неудачливого комментатора.
Это называется склока. Вот тут он, автор, что называется, герой. Естественно, к нему и отношение, как к герою, всеми такими же с ущемленным самолюбием читателями, которые в силу все того же, но уже читательского положения ограничены самовыражаться.
Сами говорят, что "ни вы ни ваше мнение здесь никого не интересует", и даже не интересно уже, что таких комментаторов в свою очередь должно интересовать. Но именно здесь и зарождается это "злословие", которое характеризует журналистику вообще.
Тот же Оскар Уайльд говорил еще по этому поводу о "дарвиновском законе выживания зауряднейшего", понимая заурядность, как не видеть общего, того, чем богата философская мудрость.
Закомплексованные дельцы новостей, манипуляторы мнений, закулисные организаторы скандалов, - и все это приправлено пустой политической болтовней, на фоне которой, они думают, им удается оставаться читаемыми.
Комментаторство - тоже болезнь, и лучше не допустить, чтобы она перешла в стадию неизлечимости. О своем здоровье надо время от времени не только думать, но и заботиться.
Но я не убеждена, что именно мои комментарии не нужны. Журнал потому и "живой", что есть возможность комментировать.
Но это так, к слову. На самом деле все намного сложнее. Была не так давно статья у кого-то о засилье журнала журналистами. Даже сравнение приводилось о недопустимой частоте их пребывания на один квадратный метр. А ведь это диагноз.
Вот и ты ощутила последствия этого переизбытка нервных, самолюбивых работяг, которым по роду своей деятельности чуть ли не запрещено писать о себе, а хочется. Ну кто когда обсуждал или жалел эту безымянную сущность, краткое обозначение которой можно при желании обнаружить лишь в самом конце написанной статьи.
Мало того принизительного положения, когда вместо того, чтобы самому оказаться центром публикации, журналист должен неизвестно кого преподносить читателям безусловно как героя, он еще и понимает, что никогда не станет таким героем, а всего навсего функцией отражать вне себя происходящие события. Но с этим журналист мириться не может.
Контент журнала дает возможность такую "несправедливость" устранить, чтобы эта номинальная сущность проявилась в комментариях, и не в простой оценочной фразе или поправке, а в целой тираде, направленной против ничего не подозревающего об этой задавленной протестующей личности журналиста неудачливого комментатора.
Это называется склока. Вот тут он, автор, что называется, герой. Естественно, к нему и отношение, как к герою, всеми такими же с ущемленным самолюбием читателями, которые в силу все того же, но уже читательского положения ограничены самовыражаться.
Сами говорят, что "ни вы ни ваше мнение здесь никого не интересует", и даже не интересно уже, что таких комментаторов в свою очередь должно интересовать. Но именно здесь и зарождается это "злословие", которое характеризует журналистику вообще.
Тот же Оскар Уайльд говорил еще по этому поводу о "дарвиновском законе выживания зауряднейшего", понимая заурядность, как не видеть общего, того, чем богата философская мудрость.
Закомплексованные дельцы новостей, манипуляторы мнений, закулисные организаторы скандалов, - и все это приправлено пустой политической болтовней, на фоне которой, они думают, им удается оставаться читаемыми.
Комментаторство - тоже болезнь, и лучше не допустить, чтобы она перешла в стадию неизлечимости. О своем здоровье надо время от времени не только думать, но и заботиться.
Не ищите врагов вне себя.
Мужик один пост написал в ЖЖ и сидит, ждет комментариев.
Смотрит, какая-то баба ему пишет какую-то чушь, он взял и забанил ее. Смотрит, другая баба пришла и тоже пишет всякую чушь, даже не читает. Что за черт, думает, я тут ищу новости, работаю, для них стараюсь, а они пишут мне всякую чушь. Взял всех и забанил.
Другой мужик, услышал, что война где-то началась, взял ружье и пошел воевать. Победил врага, вернулся домой, смотрит, дома нет, жена сбежала с любовником, дети наркоманы, что за черт, думает, я тут воюю за счастье народное, а они всякой чушью занимаются. Взял и поубивал всех.
Третий мужик увидел, что мужики своих бьют, подходит и говорит:
- Где бы мне найти такой бан и такое ружье, чтобы и своих перебить, вот только сейчас понял, кто мой настоящий враг.
А четвертый мужик, он постарше всех был, посмотрел на все это и говорит:
- Не ищите врагов вне себя. Но и не надо для людей стараться, им ничего от вас не нужно.
Смотрит, какая-то баба ему пишет какую-то чушь, он взял и забанил ее. Смотрит, другая баба пришла и тоже пишет всякую чушь, даже не читает. Что за черт, думает, я тут ищу новости, работаю, для них стараюсь, а они пишут мне всякую чушь. Взял всех и забанил.
Другой мужик, услышал, что война где-то началась, взял ружье и пошел воевать. Победил врага, вернулся домой, смотрит, дома нет, жена сбежала с любовником, дети наркоманы, что за черт, думает, я тут воюю за счастье народное, а они всякой чушью занимаются. Взял и поубивал всех.
Третий мужик увидел, что мужики своих бьют, подходит и говорит:
- Где бы мне найти такой бан и такое ружье, чтобы и своих перебить, вот только сейчас понял, кто мой настоящий враг.
А четвертый мужик, он постарше всех был, посмотрел на все это и говорит:
- Не ищите врагов вне себя. Но и не надо для людей стараться, им ничего от вас не нужно.
Грозостой.
Перед грозой особое затишье.
В первоначальном звуке онемев,
И спрятав под сосновой крышей
Свой нарастающий природный гнев,
Там наверху макушками касаясь,
Туч неподъемных нарастал свинец,
Сойти в поток обильного каскада
Готовился непризнанный творец.
А сосны горделивые вот только,
Уже склонили перед ним себя,
Пытаясь поклонением нестойким
Предотвратить последствия дождя.
Сидели птицы, будто ждали эха,
На каменных облепленных плотах,
Вода одна не сдерживала смеха,
И не боясь тому причиной стать.
Все это приближалось символично,
Врезаясь между соснами и морем,
И будто ожидало только клича,
Чтоб двинуться несметною ордою.
Смочили пыль увесистые капли,
Мгновенно пляж широкий обезлюдел,
Убежищ понадежней все искали,
Чтоб переждать сорвавшуюся бурю.
Тягуче зачастило проливными,
Шурша еще не смоченной листвой,
Чтобы потом обрушиться лавиной
В сверкающий, гремящий грозостой.
Ионами со всех сторон трещало,
Перемешавшись с ветром и дождем,
Как будто необдуманная шалость,
Кому-то наиграться не даем.
Теперь везде гремело не по-детски
Сшибало глыбы ненавистью злой,
И топью заполняло беспросветной
Пространство зараженное грозой.
Чуть на минуту небо расступилось,
Не угодив рассерженным раскатам,
Еще темней пошли зрачки из тыла,
Не затихал воинствующий запад,
И солнце в промежутке озарило
Тьму голубой наивности бездонной,
Чтобы с ожесточенностью звериной
Вновь запустить небесного дракона.
В первоначальном звуке онемев,
И спрятав под сосновой крышей
Свой нарастающий природный гнев,
Там наверху макушками касаясь,
Туч неподъемных нарастал свинец,
Сойти в поток обильного каскада
Готовился непризнанный творец.
А сосны горделивые вот только,
Уже склонили перед ним себя,
Пытаясь поклонением нестойким
Предотвратить последствия дождя.
Сидели птицы, будто ждали эха,
На каменных облепленных плотах,
Вода одна не сдерживала смеха,
И не боясь тому причиной стать.
Все это приближалось символично,
Врезаясь между соснами и морем,
И будто ожидало только клича,
Чтоб двинуться несметною ордою.
Смочили пыль увесистые капли,
Мгновенно пляж широкий обезлюдел,
Убежищ понадежней все искали,
Чтоб переждать сорвавшуюся бурю.
Тягуче зачастило проливными,
Шурша еще не смоченной листвой,
Чтобы потом обрушиться лавиной
В сверкающий, гремящий грозостой.
Ионами со всех сторон трещало,
Перемешавшись с ветром и дождем,
Как будто необдуманная шалость,
Кому-то наиграться не даем.
Теперь везде гремело не по-детски
Сшибало глыбы ненавистью злой,
И топью заполняло беспросветной
Пространство зараженное грозой.
Чуть на минуту небо расступилось,
Не угодив рассерженным раскатам,
Еще темней пошли зрачки из тыла,
Не затихал воинствующий запад,
И солнце в промежутке озарило
Тьму голубой наивности бездонной,
Чтобы с ожесточенностью звериной
Вновь запустить небесного дракона.
Никто.
Когда вот так, случайно даже
Поймешь, что ты уже никто,
И со своим огромным стажем
Теперь мириться нелегко,
Ты обойдешь злословий угли,
И где-нибудь на пятачке,
Застрянешь все еще в испуге,
Не разведенная ни с кем.
Поймешь, что ты уже никто,
И со своим огромным стажем
Теперь мириться нелегко,
Ты обойдешь злословий угли,
И где-нибудь на пятачке,
Застрянешь все еще в испуге,
Не разведенная ни с кем.
Раз, и в дамках.
Давайте так, поконкретнее, а то слишком непонятно, кто такие народ, и кто такие государство. Давайте по-другому делить, на тех, кто работает, и на тех, кто управляет, хотя тоже говорит, что работает. А есть еще и такие, кто не работает и не управляет. Получается, что тех, кто работает, в два раза меньше, чем всех остальных.
Кто же такое выдержит. И спросить не с кого, почему так, молчат. Народ молчит, раз спросить не с кого, хотя видно, что устал от неопределенности. Раньше говорили, что безмолвствует, но обижается, что за быдло его считают.
Выборы скоро, народ нервничать начал от этого молчания, потому что не видит, кто бы все это ненормальное положение изменил. Опять надавят, и Путина назначат. А что Путин, он ничего делать не будет, у него войска. Он свою вертикаль будет охранять от народа, чтобы не разломали. Уж больно им хорошо за наш счет живется.
Медведев снова хочет президентом, но как всегда, только говорит. И сценарий у него есть, и политическая реформа предусмотрена. Как будто, если в Думе будет больше партий, куда оно денется, это большинство управленцев, не рассосется же, еще больше будет.
Про средний класс начали говорить, класс есть, а партии нет. Нет партии, нет программы, не знает он, куда ему двигаться и как развиваться. Вот ведь как эти партии приспособились, спиногрызы, паразитируют, вот кому эти классы были нужны. А у него партии нет, и не нужна она ему кормить ее, и власть ему не нужна, и голосовать за нее не пойдет. И таджики с узбеками не нужны, и в Чечне он ничего не забыл. Серьезный класс. Если бы у него была своя партия, он бы за своего пошел голосовать, а так не пойдет за чужих.
Вот не знают только, к какому классу блогеров отнести, от них ведь чего угодно ждать можно, всю информацию фильтруют, и все критически. Всегда так, не знают, не знают, а эти маргиналы раз и в дамках со своей кандидатурой Навального, который с какой-то коррупцией все борется.
Ничего предугадать невозможно. Сплошная неопределенность. Определенно только государство, а народ еще поискать надо.
Кто же такое выдержит. И спросить не с кого, почему так, молчат. Народ молчит, раз спросить не с кого, хотя видно, что устал от неопределенности. Раньше говорили, что безмолвствует, но обижается, что за быдло его считают.
Выборы скоро, народ нервничать начал от этого молчания, потому что не видит, кто бы все это ненормальное положение изменил. Опять надавят, и Путина назначат. А что Путин, он ничего делать не будет, у него войска. Он свою вертикаль будет охранять от народа, чтобы не разломали. Уж больно им хорошо за наш счет живется.
Медведев снова хочет президентом, но как всегда, только говорит. И сценарий у него есть, и политическая реформа предусмотрена. Как будто, если в Думе будет больше партий, куда оно денется, это большинство управленцев, не рассосется же, еще больше будет.
Про средний класс начали говорить, класс есть, а партии нет. Нет партии, нет программы, не знает он, куда ему двигаться и как развиваться. Вот ведь как эти партии приспособились, спиногрызы, паразитируют, вот кому эти классы были нужны. А у него партии нет, и не нужна она ему кормить ее, и власть ему не нужна, и голосовать за нее не пойдет. И таджики с узбеками не нужны, и в Чечне он ничего не забыл. Серьезный класс. Если бы у него была своя партия, он бы за своего пошел голосовать, а так не пойдет за чужих.
Вот не знают только, к какому классу блогеров отнести, от них ведь чего угодно ждать можно, всю информацию фильтруют, и все критически. Всегда так, не знают, не знают, а эти маргиналы раз и в дамках со своей кандидатурой Навального, который с какой-то коррупцией все борется.
Ничего предугадать невозможно. Сплошная неопределенность. Определенно только государство, а народ еще поискать надо.
Старый анекдот.
Компания - вещь нужная, ну где еще нахохочешься над старыми анекдотами, но сказанными к месту.
Выдалась солнечная пауза на Балтийском взморье, и весь нищенствующий люд потянулся на природу, дышать и молчаливо общаться со всем тем, что может встретиться на пути.
Эту популяцию можно начинать рассматривать и изучать в электричке. Знания откладываются как бы мимоходом, иногда завершаются несколькими обменными фразами, которые потом наводят на глобальные размышления.
Сестрорецкий пляж отдавал сыростью ливших три дня без перерыва дождей, море где-то там вдалеке синело новыми тучами, зато сколько радости улученный момент приносил этим людям.
Старый анекдот можно даже не рассказывать весь, а только начать, чтобы случайные собеседники доиронизировали смысл. Приходит один мужик к врачу и жалуется, что не может уже. А врач у него спрашивает, сколько вам лет. Семьдесят, чего же вы хотите. Доктор, но у меня сосед, ему восемьдесят, так говорит, что каждый день... . Так и вы говорите... .
Всегда интересно, что о себе говорит человек. Кем он хочет казаться.
Живет где-то в Купчино математик Перельман, живет с мамой и не едет в Стокгольм за своей Нобелевской премией в один миллион. Стыдно ему в бедной стране быть миллионером. Он хочет быть Перельманом.
Всегда ли мы хотим быть теми, кто мы есть на самом деле, одинокими, средних лет, живущими на мамину пенсию. Не достался нам золотоносный участок на Клондайке, и не смогли мы присвоить себе районный Дом Культуры или гостиницу "Россия". Но мы не устаем говорить о своем бывшем по тем меркам высоком статусе, о своих важных знакомых, которым стоит только позвонить, о своих молодых и сексуальных любовницах. Стесняемся своей бедности и нереспектабельности, но не стесняемся лжи, довольные тем уровнем, который сами себе придумали.
Одинокому Перельману и в голову не придет врать, его голова забита другими формулами, тем более собственной маме, а вот компания требует от нас этой лжи, чтобы как-то возвыситься над другими, нам важнее рисоваться перед кем-то, давая возможность наблюдательным людям посмеяться над нашей амбициозностью, скрывающей беспомощность что-либо изменить в своей жизни.
Выдалась солнечная пауза на Балтийском взморье, и весь нищенствующий люд потянулся на природу, дышать и молчаливо общаться со всем тем, что может встретиться на пути.
Эту популяцию можно начинать рассматривать и изучать в электричке. Знания откладываются как бы мимоходом, иногда завершаются несколькими обменными фразами, которые потом наводят на глобальные размышления.
Сестрорецкий пляж отдавал сыростью ливших три дня без перерыва дождей, море где-то там вдалеке синело новыми тучами, зато сколько радости улученный момент приносил этим людям.
Старый анекдот можно даже не рассказывать весь, а только начать, чтобы случайные собеседники доиронизировали смысл. Приходит один мужик к врачу и жалуется, что не может уже. А врач у него спрашивает, сколько вам лет. Семьдесят, чего же вы хотите. Доктор, но у меня сосед, ему восемьдесят, так говорит, что каждый день... . Так и вы говорите... .
Всегда интересно, что о себе говорит человек. Кем он хочет казаться.
Живет где-то в Купчино математик Перельман, живет с мамой и не едет в Стокгольм за своей Нобелевской премией в один миллион. Стыдно ему в бедной стране быть миллионером. Он хочет быть Перельманом.
Всегда ли мы хотим быть теми, кто мы есть на самом деле, одинокими, средних лет, живущими на мамину пенсию. Не достался нам золотоносный участок на Клондайке, и не смогли мы присвоить себе районный Дом Культуры или гостиницу "Россия". Но мы не устаем говорить о своем бывшем по тем меркам высоком статусе, о своих важных знакомых, которым стоит только позвонить, о своих молодых и сексуальных любовницах. Стесняемся своей бедности и нереспектабельности, но не стесняемся лжи, довольные тем уровнем, который сами себе придумали.
Одинокому Перельману и в голову не придет врать, его голова забита другими формулами, тем более собственной маме, а вот компания требует от нас этой лжи, чтобы как-то возвыситься над другими, нам важнее рисоваться перед кем-то, давая возможность наблюдательным людям посмеяться над нашей амбициозностью, скрывающей беспомощность что-либо изменить в своей жизни.
Сказавши в Женеве А.
Наконец-то настал тот исторический момент, когда правительство сделало разворот от уже выстроенной вертикали в горизонтальную рабочую плоскость. В эру справедливости. И двадцати лет не прошло.
Сказавши А, надо осмелиться и сказать Б. У этой вертикали оказывается есть какие-то тайные социальные обязательства перед работающими, что никто о них не знает, и они будут сохранены, мы от них не отступимся.
Вы, работающие, дали нам когда-то карт-бланш, и сделали нашу жизнь веселой и беззаботной, теперь мы, власть, похлопочем за вас перед собственниками, чтобы не сдирали они с вас три шкуры, а хотя бы одну. Но для этого вы должны еще раз нам дать карт-бланш на последующие 12 лет. Иначе не миновать вам увеличения рабочей недели.
Вспомнились между делом интересы трудящихся. И они, оказывается, ни в чем другом не заключаются, как в труде, ну нравится кому-то работать с утра до ночи, так поможем им в этом. Для того и бизнес создавали, чтобы думать вот об этих самых работающих, думать и думать.
Каков он, труд в 21 веке, думают, над раскрытием потенциала личности думают, и за бизнесом следить думают, чтобы те не вышвыривали на улицу отработанный материал преждевременно, чтобы не заболевали те на сквозняках и смрадом надышавшись,чтобы получали какие ни есть пособия по утрате трудоспособности, и над модернизацией будем думать, и зарплаты будем повышать, а вы работайте, и не думайте, безработица вам не грозит, некому у нас в стране работать.
Понятно, что никакой вертикали у вас нет, некуда вам стремиться в высоту, зато вовнутрь свою стремитесь сколько хотите, и знаниями наполняйтесь, и личность свою утверждайте у себя там, в своем рабочем коллективе, и свое гражданское сознание формируйте у себя.
Другое дело, что ничего таким образом не сформируете, в своем собственном котле вариться, для этого и вертикаль, как говорится, но обещаем, что экономить мы на вас не будем, и эксплуатировать в хвост и гриву тоже не будем. Вот она, социальная справедливость.
Сказавши А, надо осмелиться и сказать Б. У этой вертикали оказывается есть какие-то тайные социальные обязательства перед работающими, что никто о них не знает, и они будут сохранены, мы от них не отступимся.
Вы, работающие, дали нам когда-то карт-бланш, и сделали нашу жизнь веселой и беззаботной, теперь мы, власть, похлопочем за вас перед собственниками, чтобы не сдирали они с вас три шкуры, а хотя бы одну. Но для этого вы должны еще раз нам дать карт-бланш на последующие 12 лет. Иначе не миновать вам увеличения рабочей недели.
Вспомнились между делом интересы трудящихся. И они, оказывается, ни в чем другом не заключаются, как в труде, ну нравится кому-то работать с утра до ночи, так поможем им в этом. Для того и бизнес создавали, чтобы думать вот об этих самых работающих, думать и думать.
Каков он, труд в 21 веке, думают, над раскрытием потенциала личности думают, и за бизнесом следить думают, чтобы те не вышвыривали на улицу отработанный материал преждевременно, чтобы не заболевали те на сквозняках и смрадом надышавшись,чтобы получали какие ни есть пособия по утрате трудоспособности, и над модернизацией будем думать, и зарплаты будем повышать, а вы работайте, и не думайте, безработица вам не грозит, некому у нас в стране работать.
Понятно, что никакой вертикали у вас нет, некуда вам стремиться в высоту, зато вовнутрь свою стремитесь сколько хотите, и знаниями наполняйтесь, и личность свою утверждайте у себя там, в своем рабочем коллективе, и свое гражданское сознание формируйте у себя.
Другое дело, что ничего таким образом не сформируете, в своем собственном котле вариться, для этого и вертикаль, как говорится, но обещаем, что экономить мы на вас не будем, и эксплуатировать в хвост и гриву тоже не будем. Вот она, социальная справедливость.
Нет человека, нет проблем.
Человечество воевало и будет воевать. И никуда от этих войн не деться, другое дело, всегда ли они оправданы. А если они все-таки есть, так ли они хорошо отрегулированы, чтобы быть одним из цивилизованных способов решения конфликтов.
Чаще всего противники видят, что им не прийти к соглашению, не попытавшись истребить друг друга. Нет человека, нет проблем. Но это уже не война, а убийство, следовательно, преступление.
Война всегда была мужским занятием, и больше интеллектуальной игрой, нежели силой, направленной на принуждение. Не случайно говорят, война проиграна.
В войне маячит цель, изменить существующее положение, когда оно кого-то не устраивает, или попытаться сократить число участников отношений, чтобы было легче договориться.
В прежних мировых войнах проигравшими оказывались все стороны, спешно пытавшиеся произвести между собой фактическое территориальное перераспределение, нежели дать моральную оценку ведения войны и ее итогам.
Этика войны и сегодня остается темой не обсуждаемой, а она могла бы остановить многих и очень многих от поспешных решений взаимного уничтожения. Всех устраивает то, что победителей не судят.
В живых остается убийца, он же победитель, и конфликт таким образом исчерпан.
А ведь когда-то во времена не столь образованные и технически не продвинутые существовали и всеми исполнялись другие правила военного соперничества, когда победителем считался набиравший себе очки обманного ведения боев и хитроумными способами избегать их. И никто не считал поражение синонимом слабости. Побеждало милосердие. Какими будут войны будущего, остается вопрос.
Чаще всего противники видят, что им не прийти к соглашению, не попытавшись истребить друг друга. Нет человека, нет проблем. Но это уже не война, а убийство, следовательно, преступление.
Война всегда была мужским занятием, и больше интеллектуальной игрой, нежели силой, направленной на принуждение. Не случайно говорят, война проиграна.
В войне маячит цель, изменить существующее положение, когда оно кого-то не устраивает, или попытаться сократить число участников отношений, чтобы было легче договориться.
В прежних мировых войнах проигравшими оказывались все стороны, спешно пытавшиеся произвести между собой фактическое территориальное перераспределение, нежели дать моральную оценку ведения войны и ее итогам.
Этика войны и сегодня остается темой не обсуждаемой, а она могла бы остановить многих и очень многих от поспешных решений взаимного уничтожения. Всех устраивает то, что победителей не судят.
В живых остается убийца, он же победитель, и конфликт таким образом исчерпан.
А ведь когда-то во времена не столь образованные и технически не продвинутые существовали и всеми исполнялись другие правила военного соперничества, когда победителем считался набиравший себе очки обманного ведения боев и хитроумными способами избегать их. И никто не считал поражение синонимом слабости. Побеждало милосердие. Какими будут войны будущего, остается вопрос.
Преступление и наказание.
Женщина не может заставить озверевшего мужчину остановиться, она может только убежать от него или спрятаться, или кричать о помощи, уважать женщину может заставить только другой мужчина.
Вот поэтому раньше существовали дуэли, а еще были рыцари, и отцы, которые должны были вести свое чадо к алтарю и передавать ее из рук в руки в другую семью под ответственность любящего мужа.
И долг отца состоял в том, чтобы охранять дочь. Он же должен был наказать насильника, посягнувшего на честь его дочери до свадьбы. И никаких других традиций и других народов не было, чтобы дочерей вышвыривать на панель, подобно Сонечке Мармеладовой, и жить за их счет. А если и было что-то подобное, что описал Достоевский в "Преступлении и наказании", то оно осуждалось, и несмываемым позором ложилось на всех остальных детей не только в этой конкретно семье, но и на весь род, на всю нацию.
В условиях военного времени эти законы никто не отменял, их никто не может отменить в принципе, и никто не имеет права говорить о том, они ему не известны.
Какие это должны быть условия, и какая это должна быть война, чтобы на виду у подчиненных офицеров и солдат, которым было приказано не входить, совершать поругание над еще почти ребенком, и оправдывать это местью за такие же злодеяния врагов, опустившись до их уровня. В условиях военного времени любой другой настоящий мужчина должен был взять пистолет и пристрелить этого полковника на месте, и будь что будет.
Какими же надо было быть запуганными этим полковником, чтобы слышать крики о помощи и делать вид, что это всего лишь прихоть, очередная баба, а баба - не женщина. Она и не человек, она дочь врага, значит и тебе враг.
Для чего воевал этот полковник, хочется спросить, чтобы сравниться по зверству и жестокости с отморозками, захватившими Беслан, или это была не война, а примитивная разборка бандитов, как с той, так и с другой стороны. И чем он, этот русский офицер, был лучше какого-то Басаева, чтобы диктовать тому свою волю.
Не одну сотню лет сталкиваются на Кавказе коренные традиции с откровенным попиранием их чужаками, называющими себя русскими. Не русские это, а отребье, позорящее нацию, которое где-то переодевают в офицерскую форму и посылают вместо себя вести под пули безусых новобранцев, отдавая их тела таким озверевшим бандитам, основное ремесло которых убивать.
С каким лицом этот полковник приходил к жене, к дочери, к сыну, чтобы каждый день видеть на их лицах осуждение, или сожаление, что вернулся, потому что все уже вошло в стадию необратимости и будет отныне только наказанием за совершенное. На его месте даже фашистский головорез-гестаповец застрелился, или сбежал бы подальше, изгнанный своей страной.
Вот поэтому раньше существовали дуэли, а еще были рыцари, и отцы, которые должны были вести свое чадо к алтарю и передавать ее из рук в руки в другую семью под ответственность любящего мужа.
И долг отца состоял в том, чтобы охранять дочь. Он же должен был наказать насильника, посягнувшего на честь его дочери до свадьбы. И никаких других традиций и других народов не было, чтобы дочерей вышвыривать на панель, подобно Сонечке Мармеладовой, и жить за их счет. А если и было что-то подобное, что описал Достоевский в "Преступлении и наказании", то оно осуждалось, и несмываемым позором ложилось на всех остальных детей не только в этой конкретно семье, но и на весь род, на всю нацию.
В условиях военного времени эти законы никто не отменял, их никто не может отменить в принципе, и никто не имеет права говорить о том, они ему не известны.
Какие это должны быть условия, и какая это должна быть война, чтобы на виду у подчиненных офицеров и солдат, которым было приказано не входить, совершать поругание над еще почти ребенком, и оправдывать это местью за такие же злодеяния врагов, опустившись до их уровня. В условиях военного времени любой другой настоящий мужчина должен был взять пистолет и пристрелить этого полковника на месте, и будь что будет.
Какими же надо было быть запуганными этим полковником, чтобы слышать крики о помощи и делать вид, что это всего лишь прихоть, очередная баба, а баба - не женщина. Она и не человек, она дочь врага, значит и тебе враг.
Для чего воевал этот полковник, хочется спросить, чтобы сравниться по зверству и жестокости с отморозками, захватившими Беслан, или это была не война, а примитивная разборка бандитов, как с той, так и с другой стороны. И чем он, этот русский офицер, был лучше какого-то Басаева, чтобы диктовать тому свою волю.
Не одну сотню лет сталкиваются на Кавказе коренные традиции с откровенным попиранием их чужаками, называющими себя русскими. Не русские это, а отребье, позорящее нацию, которое где-то переодевают в офицерскую форму и посылают вместо себя вести под пули безусых новобранцев, отдавая их тела таким озверевшим бандитам, основное ремесло которых убивать.
С каким лицом этот полковник приходил к жене, к дочери, к сыну, чтобы каждый день видеть на их лицах осуждение, или сожаление, что вернулся, потому что все уже вошло в стадию необратимости и будет отныне только наказанием за совершенное. На его месте даже фашистский головорез-гестаповец застрелился, или сбежал бы подальше, изгнанный своей страной.
Похоронить это бездарно безумное время.
Такое ощущение, что в Сибири кроме Щойгу пожары тушить либо некому, либо никто не хочет, либо так надо. Лес горел и будет гореть, но чтобы огонь возникал то в одном, то в противоположном месте, там потушили, а он тут ни с того ни с сего, такого не бывает.
Выгорают полосы по ветру, ветер меняется, пожар разворачивается. Без ветра огонь гаснет сам по себе, тем более в лесу, не удивляйтесь, ему кислорода не хватает среди бурелома, среди метана.
Такой огонь не потушить ни за пять, ни за десять дней. http://www.city-n.ru/view/191264.html Зачем народ смешить. Лучше скажите, кому это надо.
Что такое Сибирь, это ресурс, это единственный ресурс страны, не будет Сибири, не будет России.
Вот она наша зависимость. Не будет леса, не будет болот, не будет газа.
В то время, когда полстраны горит от преднамеренных поджогов, беспомощное правительство создает народный фронт для собственной поддержки, а эти самые повстанцы опять на коленях, и опять благоговейно взирают на высокопоставленные личности с надеждой на их царскую финансовую благосклонность, и слушают, как эти личности отчитываются победными речами о независимости страны.
Для нас самой высокочтимой личностью должен быть огонь. Это к нему надо взывать о милости, потому что его обуздать невозможно. А другой высокочтимой личностью должна быть вода. Вот она, святость откуда появляется, она на уровне безопасности идет, и никакими правами тут размахивать не требуется, если мы хотим сохранить свою землю, еще одну высокочтимую личность.
Размахивать надо брандсбойтами и бульдозерами, и просеками делянок с ответственными за сохранение и возобновление леса. Дорогами и всем необходимым для тех, кто по этим дорогам будет ездить и жить там захочет. Вот тогда и будем по-настоящему независимыми.
Двадцать лет, срок не малый, пришло время подводить итоги. Тем более перед выборами, тем более после сценария с похоронами Буданова. Переосмыслить в спокойной обстановке и похоронить это бездарное безумное время, чтобы выбрать наконец естественные приоритеты, мир, труд и здоровье, без которых не выжить. А что еще.
Выгорают полосы по ветру, ветер меняется, пожар разворачивается. Без ветра огонь гаснет сам по себе, тем более в лесу, не удивляйтесь, ему кислорода не хватает среди бурелома, среди метана.
Такой огонь не потушить ни за пять, ни за десять дней. http://www.city-n.ru/view/191264.html Зачем народ смешить. Лучше скажите, кому это надо.
Что такое Сибирь, это ресурс, это единственный ресурс страны, не будет Сибири, не будет России.
Вот она наша зависимость. Не будет леса, не будет болот, не будет газа.
В то время, когда полстраны горит от преднамеренных поджогов, беспомощное правительство создает народный фронт для собственной поддержки, а эти самые повстанцы опять на коленях, и опять благоговейно взирают на высокопоставленные личности с надеждой на их царскую финансовую благосклонность, и слушают, как эти личности отчитываются победными речами о независимости страны.
Для нас самой высокочтимой личностью должен быть огонь. Это к нему надо взывать о милости, потому что его обуздать невозможно. А другой высокочтимой личностью должна быть вода. Вот она, святость откуда появляется, она на уровне безопасности идет, и никакими правами тут размахивать не требуется, если мы хотим сохранить свою землю, еще одну высокочтимую личность.
Размахивать надо брандсбойтами и бульдозерами, и просеками делянок с ответственными за сохранение и возобновление леса. Дорогами и всем необходимым для тех, кто по этим дорогам будет ездить и жить там захочет. Вот тогда и будем по-настоящему независимыми.
Двадцать лет, срок не малый, пришло время подводить итоги. Тем более перед выборами, тем более после сценария с похоронами Буданова. Переосмыслить в спокойной обстановке и похоронить это бездарное безумное время, чтобы выбрать наконец естественные приоритеты, мир, труд и здоровье, без которых не выжить. А что еще.
Всеобщая мобилизация.
А что, если так посмотреть не предвзято, Путин нам, народу, хороший пример подает. Всеобщую мобилизацию объявил, воевать зовет. И не он один. Партии зашевелились, и те, которые уже есть, и те, которых не пущают. Один Рыжков (надоел) со своей партией народной свободы, не говоря уже о всяких справедливостях, яблоках, патриотах, рот-фронтах, левых и правых.
И все как один за народ волнуются. И даже не-оппозиция, и тоже волнуется, за себя. Сколько ей жить осталось у бюджетной кормушки.
Все делают вид, что за народ волнуются. Только вот сам народ почему-то за себя не волнуется.
Выборов нет, а народу пофигу, конституционные права его оказывается нарушены, особенно на создание политических партий, на площадь выйти без разрешения властей нельзя, а он и ухом не ведет.
Европейцы за наш народ волнуются, они за свой народ не волнуются уже, а россияне им видимо большое опасение внушают своей неорганизованностью, в смысле борьбы за свои права.
У них там так, собрался бороться за права, будь добр, зарегистрируйся. Демократия.
А у нас не регистрируют этих самых народных освободителей, говорят, что никакие вы не освободители, а только народом прикрываетесь.
Конституция - великая вещь. Главное, это право дает, бороться, а так бы без нее и не сообразить, что делать. Протестовать или нет. И чтобы все было легитимно, то есть поддерживаемо свободным большинством. Про народ в Конституции ничего не сказано.
А, так вам легитимность большинства нужна, думает себе Путин, будет вам большинство, умоетесь вы этим большинством. Перед кем это я отвечать там должен, перед каким таким народом за узурпацию власти, сделаю так, что ни один Европарламент, ни одна Европейская комиссия не подкопается.
Не ходят на выборы, сделаем так, что пойдут, жить захотят, пойдут, даже фальсифицировать ничего не будем, загипнотизируем, сонными пойдут, стадом начнут записываться, а мы еще подумаем. Авторитаризм нашли. Такую демократию устроим, на коленях приползут. Никакие защитники им не помогут. Сразу зауважают.
Грозятся, что привлекут к ответственности, что под суд отдадут, что воры мы и жулики, и суды у нас купленные, и больницы мы не строим для народа, и детских садиков народу не хватает. Это еще посмотреть будем, какие вам больницы настроить. Никуда мы не сбежим, ни в какой Китай мы не поедем, нам и здесь хорошо. Пусть едут те, кому здесь плохо.
А чтобы уж совсем не зарываться, объявил Путин о всеобщей мобилизации, чтобы
посмотреть, где он этот народ обитает и что он из себя представляет, и что это за сила такая, которая в нищете и в жуткой экологии живет, и ничего ей не делается, потому что ничего ей не нужно, но зато она, эта сила, всем нужна, и ни одна политика без нее не строится. Вот ведь какие загадки бывают.
И все как один за народ волнуются. И даже не-оппозиция, и тоже волнуется, за себя. Сколько ей жить осталось у бюджетной кормушки.
Все делают вид, что за народ волнуются. Только вот сам народ почему-то за себя не волнуется.
Выборов нет, а народу пофигу, конституционные права его оказывается нарушены, особенно на создание политических партий, на площадь выйти без разрешения властей нельзя, а он и ухом не ведет.
Европейцы за наш народ волнуются, они за свой народ не волнуются уже, а россияне им видимо большое опасение внушают своей неорганизованностью, в смысле борьбы за свои права.
У них там так, собрался бороться за права, будь добр, зарегистрируйся. Демократия.
А у нас не регистрируют этих самых народных освободителей, говорят, что никакие вы не освободители, а только народом прикрываетесь.
Конституция - великая вещь. Главное, это право дает, бороться, а так бы без нее и не сообразить, что делать. Протестовать или нет. И чтобы все было легитимно, то есть поддерживаемо свободным большинством. Про народ в Конституции ничего не сказано.
А, так вам легитимность большинства нужна, думает себе Путин, будет вам большинство, умоетесь вы этим большинством. Перед кем это я отвечать там должен, перед каким таким народом за узурпацию власти, сделаю так, что ни один Европарламент, ни одна Европейская комиссия не подкопается.
Не ходят на выборы, сделаем так, что пойдут, жить захотят, пойдут, даже фальсифицировать ничего не будем, загипнотизируем, сонными пойдут, стадом начнут записываться, а мы еще подумаем. Авторитаризм нашли. Такую демократию устроим, на коленях приползут. Никакие защитники им не помогут. Сразу зауважают.
Грозятся, что привлекут к ответственности, что под суд отдадут, что воры мы и жулики, и суды у нас купленные, и больницы мы не строим для народа, и детских садиков народу не хватает. Это еще посмотреть будем, какие вам больницы настроить. Никуда мы не сбежим, ни в какой Китай мы не поедем, нам и здесь хорошо. Пусть едут те, кому здесь плохо.
А чтобы уж совсем не зарываться, объявил Путин о всеобщей мобилизации, чтобы
посмотреть, где он этот народ обитает и что он из себя представляет, и что это за сила такая, которая в нищете и в жуткой экологии живет, и ничего ей не делается, потому что ничего ей не нужно, но зато она, эта сила, всем нужна, и ни одна политика без нее не строится. Вот ведь какие загадки бывают.
Не считайте время мое.
Богу надоело ждать, когда люди докопаются до истины, и решил сам открыть ее. Подзывает к себе верующих и говорит:
- Что вы там все выдумываете, с каких это пор я троиться начал?
- Ну как же, огонь, вода и земля.
- Не было этого ничего, не материален я.
- Ну тогда отец, сын и святой дух.
- Не вмешивайте меня в свои семейные дела, бесплотен я.
- В книге записано, на третий день...
- Не было никаких книг, и не считайте время мое, вечен я.
- Вот эти три качества и славим твои.
- Я не сделал ничего такого, чтобы прославиться, не честолюбивый я.
- Но должно же быть у каждого что-то святое, чему верить.
- Святое люди себе сами придумывают, не верующий я.
- А можешь ли ты сделать что-нибудь во благо для нас?
- Ничего не могу, потому что нет меня.
- Что вы там все выдумываете, с каких это пор я троиться начал?
- Ну как же, огонь, вода и земля.
- Не было этого ничего, не материален я.
- Ну тогда отец, сын и святой дух.
- Не вмешивайте меня в свои семейные дела, бесплотен я.
- В книге записано, на третий день...
- Не было никаких книг, и не считайте время мое, вечен я.
- Вот эти три качества и славим твои.
- Я не сделал ничего такого, чтобы прославиться, не честолюбивый я.
- Но должно же быть у каждого что-то святое, чему верить.
- Святое люди себе сами придумывают, не верующий я.
- А можешь ли ты сделать что-нибудь во благо для нас?
- Ничего не могу, потому что нет меня.
Перестать заедать колбасой преступную политику.
Под впечатлением ста пятидесяти килограммовых, постоянно жующих женщин и двухсот килограммовых двадцатилетних даунов пытаюсь прояснить себе, куда нас может привести общество потребления, с таким энтузиазмом пропагандируемое всеми известными способами, начиная от рекламы и кончая политическими изъяснениями о будущей благополучной жизни, как будто вся проблема состоит в том, по какай цене мы будем покупать бензин с огурцами, и сколько будут стоить прохоровские ебомобили, которыми Матвиенко вместо квартир обещает заполнить питерские улицы и дворовые пространства, видимо на своем опыте убежденная в лучших их качествах и нужности для бедных студентов и таких же бедных семей, только и мечтающих о том, чтобы погрузиться всем скопом в такое вместилище и выехать на природу или в ближайший магазин с одной единственной целью, а именно жрачки.
Толстым людям можно помочь, убеждают наперебой диетологи, психологи, стилисты и журналисты. Только политики молчат. И начинается озадачивание свиноматок не проблемами тупой и нравственно выхолощенной жизни, а одной единственной целью, видимо, достойной этой жизни, похудеть, то есть отказаться от всех радостей желудочного сообщества, а по сути подвергнуть революционному сомнению его потребительские установки.
Гражданская позиция уже выработала в виде всевозможных диет и ограничений свое видение на свое будущее существование, обеспокоенная не только самосохранением, но и смыслом более возвышенным, нежели дробное питание, отказ от хлеба, макарон и соли, меда вместо сахара, овсяной каши на воде, замена утраченных женских гармонов на продукты сои, зеленый чай, утягивающее белье, золотые иглы и серьги.
В поисках мотива для похудения, граждане по существу отказываются от предложенной перерабатывающей модели общественного устройства, и зовут к рациональным ограничениям и к всевозможным торможениям неуправляемого насыщения не только едой, но и всем прочим, что успело выработать человечество, преследуемое страхом своего исчезновения.
Долго жить, значит жить правильно. А раз это все приводит к депрессиям, значит, неправильно, и надо менять жизнь, сосредоточенную на накопительстве. Что-то есть умное в том, что растут цены, а есть ли у нас другой способ измениться, очевидно, что нет. Пока нет, до тех пор, пока Прохоров вместо машин не начнет строить экологически чистые районы, а Матвиенко не уйдет на пенсию, а люди перестанут заедать колбасой преступную политику .
Толстым людям можно помочь, убеждают наперебой диетологи, психологи, стилисты и журналисты. Только политики молчат. И начинается озадачивание свиноматок не проблемами тупой и нравственно выхолощенной жизни, а одной единственной целью, видимо, достойной этой жизни, похудеть, то есть отказаться от всех радостей желудочного сообщества, а по сути подвергнуть революционному сомнению его потребительские установки.
Гражданская позиция уже выработала в виде всевозможных диет и ограничений свое видение на свое будущее существование, обеспокоенная не только самосохранением, но и смыслом более возвышенным, нежели дробное питание, отказ от хлеба, макарон и соли, меда вместо сахара, овсяной каши на воде, замена утраченных женских гармонов на продукты сои, зеленый чай, утягивающее белье, золотые иглы и серьги.
В поисках мотива для похудения, граждане по существу отказываются от предложенной перерабатывающей модели общественного устройства, и зовут к рациональным ограничениям и к всевозможным торможениям неуправляемого насыщения не только едой, но и всем прочим, что успело выработать человечество, преследуемое страхом своего исчезновения.
Долго жить, значит жить правильно. А раз это все приводит к депрессиям, значит, неправильно, и надо менять жизнь, сосредоточенную на накопительстве. Что-то есть умное в том, что растут цены, а есть ли у нас другой способ измениться, очевидно, что нет. Пока нет, до тех пор, пока Прохоров вместо машин не начнет строить экологически чистые районы, а Матвиенко не уйдет на пенсию, а люди перестанут заедать колбасой преступную политику .
Сказка. Зеркало.
Давно это было. Прилетели на Землю инопланетяне. Походили, пообщались и поняли, что земляне все кого-то ждут и верят, что тот, наконец, прилетит, объявится воочию.
И решили они людям помочь. Они спросили, хотели бы они увидеть своего кумира. Люди радостно согласились. Тогда инопланетяне принесли большое зеркало, которое нашлось на корабле, и попросили одного из людей заглянуть в него. А так как к тому времени люди еще не знали, как изготавливаются зеркала, для них это было очень удивительным, кого-то увидеть там.
Это и есть ваш бог, сказали инопланетяне и улетели, оставив людям большое зеркало.
С тех пор, всякий, кто заглядывал в него, видел самого себя, хотя и верил, что это и есть тот самый бог.
И решили они людям помочь. Они спросили, хотели бы они увидеть своего кумира. Люди радостно согласились. Тогда инопланетяне принесли большое зеркало, которое нашлось на корабле, и попросили одного из людей заглянуть в него. А так как к тому времени люди еще не знали, как изготавливаются зеркала, для них это было очень удивительным, кого-то увидеть там.
Это и есть ваш бог, сказали инопланетяне и улетели, оставив людям большое зеркало.
С тех пор, всякий, кто заглядывал в него, видел самого себя, хотя и верил, что это и есть тот самый бог.
Нет на него ни Гоголя, ни Достоевского.
Теперь поняла, почему все с этими блогерами носятся. И Медведев их обхаживает, и телевидение мимо не проходит, и менты боятся. Народ опасный. Подзатыльников не надаешь, за ухо не потаскаешь.
Сидит такое чмо за компьютером, никто его не видит, никто о нем не спросит, никто его не любит. Да еще весь в паутине запутался, плесенью покрылся, пылью запылился. И как ему прикажете жить, этому еще одному маленькому человечку, нет на него ни Гоголя, ни Достоевского, чтобы прославили или на худой конец внимание бы обратили.
А он между прочим не лыком шит. Он не простой кнопконажиматель, он этому делу учился, а еще долго старался, и вообще у него чутье на эти самые пароли, вирусы и сбои программы, интуиция.
Нет, он не взломщик, он народный мститель. Он один может, например, весь Пентагон на уши поставить, или педофила вычислить, или с банком валютой поделиться, а чо. И войну может начать, или предотвратить, мировую.
Ему до всех этих оппозиций, мата и политики как-то фиолетово, но он заступник униженных и оскорбленных. У него в руках весы правосудия, а вы думали у кого, у богини Фемиды, щас.
Вот и носятся с ним, потому что боятся, невидимый он, мистический и неуловимый.
И власть к ему на поклон идет, и время в его услужении, и сравнить его не с кем, разве что с тем, кто выше всех там где-то в облаках мотается. Вера такая новая пробивается, или старая реальностью обрастает.
Сидит такое чмо за компьютером, никто его не видит, никто о нем не спросит, никто его не любит. Да еще весь в паутине запутался, плесенью покрылся, пылью запылился. И как ему прикажете жить, этому еще одному маленькому человечку, нет на него ни Гоголя, ни Достоевского, чтобы прославили или на худой конец внимание бы обратили.
А он между прочим не лыком шит. Он не простой кнопконажиматель, он этому делу учился, а еще долго старался, и вообще у него чутье на эти самые пароли, вирусы и сбои программы, интуиция.
Нет, он не взломщик, он народный мститель. Он один может, например, весь Пентагон на уши поставить, или педофила вычислить, или с банком валютой поделиться, а чо. И войну может начать, или предотвратить, мировую.
Ему до всех этих оппозиций, мата и политики как-то фиолетово, но он заступник униженных и оскорбленных. У него в руках весы правосудия, а вы думали у кого, у богини Фемиды, щас.
Вот и носятся с ним, потому что боятся, невидимый он, мистический и неуловимый.
И власть к ему на поклон идет, и время в его услужении, и сравнить его не с кем, разве что с тем, кто выше всех там где-то в облаках мотается. Вера такая новая пробивается, или старая реальностью обрастает.
Сицилианская защита.
Путин встречает Медведева и достает шахматы:
- Ты в шахматы хорошо играешь?
- Играл когда-то, а что?
- Что такое сицилийская защита?
- Не сицилийская, а сицилианская. Сицилийская, эта мафия такая была.
- Какая разница, давай, ты за черных, я за белых.
- Черные обязательно навяжут тебе контр-игру.
- Придется согласиться.
- Ты должен идти на любые жертвы, чтобы удержать инициативу.
- Не должен, но придется.
- Ни в коем случае не стоит недооценивать противника.
- На это не надейся.
- Черные будут бороться не только за равенство, но и за центр.
- А что если предложить асимметричную позицию?
- Верно, ты уже начинаешь разбираться.
- И сделать соответствующую рокировку.
- Это приведет к острой тактической борьбе.
- Черные мне могут нанести контрудар в центре.
- Тебе надо ударить первым.
- Знаю, нападение - лучшая защита.
- А почему ты думаешь, что черные не ударят первыми?
- Они не знают о сицилийской защите.
- Не сицилийской, а сицилианской.
- Какая разница.
- Ты в шахматы хорошо играешь?
- Играл когда-то, а что?
- Что такое сицилийская защита?
- Не сицилийская, а сицилианская. Сицилийская, эта мафия такая была.
- Какая разница, давай, ты за черных, я за белых.
- Черные обязательно навяжут тебе контр-игру.
- Придется согласиться.
- Ты должен идти на любые жертвы, чтобы удержать инициативу.
- Не должен, но придется.
- Ни в коем случае не стоит недооценивать противника.
- На это не надейся.
- Черные будут бороться не только за равенство, но и за центр.
- А что если предложить асимметричную позицию?
- Верно, ты уже начинаешь разбираться.
- И сделать соответствующую рокировку.
- Это приведет к острой тактической борьбе.
- Черные мне могут нанести контрудар в центре.
- Тебе надо ударить первым.
- Знаю, нападение - лучшая защита.
- А почему ты думаешь, что черные не ударят первыми?
- Они не знают о сицилийской защите.
- Не сицилийской, а сицилианской.
- Какая разница.
Парад менталитетов.
У каждой нации свой менталитет выработан. Веками такое человеческое качество создается, и чем "закрытее" общество, тем этот "склад ума" более устойчив и менее разнообразен.
Открытое общество своего особого менталитета не должно иметь. Чаще говорят о параде менталитетов. Что же касается российского общества, то ни о каком параде менталитетов тут говорить не приходится.
Наличие ментальности всегда можно подтвердить в отношении человека с животными, здесь, как говорится, ничего не скроешь, особенно с собаками. "Вход с собаками запрещен" (только для белых), "Собачий корм", "собачья радость", специальные коврики, правила гигиены, требования подчиненности (голос хозяина). Пробивается и уравнительное отношение, собака - член семьи, друг человека, но все они так или иначе устанавливают дистанцию приближения, за границу которой заходить нежелательно и опасно.
Архаизм явный, но обоснованный разницей в уровнях развития, с одной стороны, а с другой все-таки отличия видовые, биологические, самой природой предусмотренные, и смешения потому и не желательны, что невозможны.
Но что происходит в человеческом обществе, оно складывалось вначале в условиях именно такого общения, а затем под кальку перенесло его на захваченные или примкнувшие племена, сформировав колониальный менталитет и менталитет метрополии, чаще всего основанный на расовых различиях.
В отличие от животных, у человека такое сосуществование не осталось консервативным и нашло выход в различных национальных смешениях, заставивших пересмотреть социальные установки, но сохранить неявную дискриминацию небелого населения, которая выливалась в особых местах проживания, ограничении на образование, использовании на работе низкой квалификации.
Российское общество идет другим путем. Если все идут вперед, то оно идет почему-то назад, даже не размышляя, что любая параллельная дорога не является другим путем, а простой возможностью идти рядом. Российское общество ищет свои ценности в прошлом, успокаиваясь архаикой как наличием традиций. Но вот откуда в этих пресловутых традициях была обнаружена расовая иерархия, чтобы повально ей следовать и строить сегодня свои отношения с народами, согласившимися жить с русскими под одной крышей, непонятно.
Непонятно и то, что правило одной капли крови в этих традициях и не ночевало, тогда как пренебрежение даже не по цвету кожи, или по разрезу глаз, а именно к чужой культуре расцвело как никогда ярко.
С одной стороны уравнительные, дружественные стандарты отношений, с другой стороны внутреннее, трудно скрываемое неприятие. Говорит ли это о нашей собственной культуре, или вскрывает противоречия, исторически глубоко засевшие, но прислушаться к которым просто необходимо.
Не получается у нас "единого" дома под одной крышей. Но уверены, пес должен знать своего хозяина, бунт на корабле невозможен. А бунта и не будет. Потому что нет больше менталитетов, а есть вынужденное ассимилирование в преобладающую нацию, которая никогда не будет родной. Отсюда и отношения к ней враждебные, не заинтересованные в ее благополучии, поджечь, взорвать, обгадить, насолить.
И если допустить, что в каждом россиянине есть хоть одна капля чужой крови, он ничего не сделает для ее благополучия, а только для ее развала.
Открытое общество своего особого менталитета не должно иметь. Чаще говорят о параде менталитетов. Что же касается российского общества, то ни о каком параде менталитетов тут говорить не приходится.
Наличие ментальности всегда можно подтвердить в отношении человека с животными, здесь, как говорится, ничего не скроешь, особенно с собаками. "Вход с собаками запрещен" (только для белых), "Собачий корм", "собачья радость", специальные коврики, правила гигиены, требования подчиненности (голос хозяина). Пробивается и уравнительное отношение, собака - член семьи, друг человека, но все они так или иначе устанавливают дистанцию приближения, за границу которой заходить нежелательно и опасно.
Архаизм явный, но обоснованный разницей в уровнях развития, с одной стороны, а с другой все-таки отличия видовые, биологические, самой природой предусмотренные, и смешения потому и не желательны, что невозможны.
Но что происходит в человеческом обществе, оно складывалось вначале в условиях именно такого общения, а затем под кальку перенесло его на захваченные или примкнувшие племена, сформировав колониальный менталитет и менталитет метрополии, чаще всего основанный на расовых различиях.
В отличие от животных, у человека такое сосуществование не осталось консервативным и нашло выход в различных национальных смешениях, заставивших пересмотреть социальные установки, но сохранить неявную дискриминацию небелого населения, которая выливалась в особых местах проживания, ограничении на образование, использовании на работе низкой квалификации.
Российское общество идет другим путем. Если все идут вперед, то оно идет почему-то назад, даже не размышляя, что любая параллельная дорога не является другим путем, а простой возможностью идти рядом. Российское общество ищет свои ценности в прошлом, успокаиваясь архаикой как наличием традиций. Но вот откуда в этих пресловутых традициях была обнаружена расовая иерархия, чтобы повально ей следовать и строить сегодня свои отношения с народами, согласившимися жить с русскими под одной крышей, непонятно.
Непонятно и то, что правило одной капли крови в этих традициях и не ночевало, тогда как пренебрежение даже не по цвету кожи, или по разрезу глаз, а именно к чужой культуре расцвело как никогда ярко.
С одной стороны уравнительные, дружественные стандарты отношений, с другой стороны внутреннее, трудно скрываемое неприятие. Говорит ли это о нашей собственной культуре, или вскрывает противоречия, исторически глубоко засевшие, но прислушаться к которым просто необходимо.
Не получается у нас "единого" дома под одной крышей. Но уверены, пес должен знать своего хозяина, бунт на корабле невозможен. А бунта и не будет. Потому что нет больше менталитетов, а есть вынужденное ассимилирование в преобладающую нацию, которая никогда не будет родной. Отсюда и отношения к ней враждебные, не заинтересованные в ее благополучии, поджечь, взорвать, обгадить, насолить.
И если допустить, что в каждом россиянине есть хоть одна капля чужой крови, он ничего не сделает для ее благополучия, а только для ее развала.
Аксиома богатства.
Может быть кто-то не в курсе, как работает бизнес, для которого прибыль является основным стимулом данной экономической деятельности, но всякому даже не посвященному человеку понятно, что бизнес не должен противоречить простым человеческим законам существования. Бизнес не должен угрожать жизни остальных, не вовлеченных в него людей.
Какой бы не была доступной для каждого эта аксиома богатства, почему-то российскому бизнесу надо это разъяснять отдельно и с самого начала.
Думаю, что никого не устраивал "дикий" капитализм, который шел по трупам, присваивая народное достояние самым преступным образом; никто такого озверения и не планировал, стихия захватов возникла самостоятельно, ощутив полную бесконтрольность со стороны лиц, назвавших себя в тот момент государством.
Сказать, что эта стадия благополучно пережита, значило бы само-обнадежиться, расписавшись в бессилии. Бизнес из этой стадии выходить не хочет по двум причинам.
Во-первых, из-за той же государственной бесконтрольности, которая дает возможность обогащаться и ничем не ограничивает созданный класс собственников, а во-вторых, абсолютной неспособностью отечественного бизнеса освоить другой, цивилизованный способ получения прибыли, а именно с помощью высоких производственных технологий.
За не имением в России рабочего класса, за счет эксплуатации которого капиталист не так давно по меркам истории наживал себе несметные богатства, современные дельцы все свои помыслы заточили на бюджет, разворовывать который считается делом чести и достоинства каждого россиянина, являясь конкурентом разве что у государства.
Само же государство не может заставить собственника модернизировать его личное производство, потому что приобреталось оно им для совершенно других целей, для перепродажи заграничным инвесторам, в основном.
А сам по себе торгово-спекулятивный капитализм никакими технологиями не озадачивается, разве что только интерьерным комфортом, который умело слизывает с Запада.
Вот и получается, что нет в России никакого бизнеса, кроме коррупционных чиновничьих схем, и если уж бороться, то не с коррупцией вообще, а с правительством в частности, требуя обеспечить народу высокотехнологичную трудовую занятость, а не предлагать ему торговать зарубежными безделушками в палатках и ларьках, называя это малым бизнесом.
Какой бы не была доступной для каждого эта аксиома богатства, почему-то российскому бизнесу надо это разъяснять отдельно и с самого начала.
Думаю, что никого не устраивал "дикий" капитализм, который шел по трупам, присваивая народное достояние самым преступным образом; никто такого озверения и не планировал, стихия захватов возникла самостоятельно, ощутив полную бесконтрольность со стороны лиц, назвавших себя в тот момент государством.
Сказать, что эта стадия благополучно пережита, значило бы само-обнадежиться, расписавшись в бессилии. Бизнес из этой стадии выходить не хочет по двум причинам.
Во-первых, из-за той же государственной бесконтрольности, которая дает возможность обогащаться и ничем не ограничивает созданный класс собственников, а во-вторых, абсолютной неспособностью отечественного бизнеса освоить другой, цивилизованный способ получения прибыли, а именно с помощью высоких производственных технологий.
За не имением в России рабочего класса, за счет эксплуатации которого капиталист не так давно по меркам истории наживал себе несметные богатства, современные дельцы все свои помыслы заточили на бюджет, разворовывать который считается делом чести и достоинства каждого россиянина, являясь конкурентом разве что у государства.
Само же государство не может заставить собственника модернизировать его личное производство, потому что приобреталось оно им для совершенно других целей, для перепродажи заграничным инвесторам, в основном.
А сам по себе торгово-спекулятивный капитализм никакими технологиями не озадачивается, разве что только интерьерным комфортом, который умело слизывает с Запада.
Вот и получается, что нет в России никакого бизнеса, кроме коррупционных чиновничьих схем, и если уж бороться, то не с коррупцией вообще, а с правительством в частности, требуя обеспечить народу высокотехнологичную трудовую занятость, а не предлагать ему торговать зарубежными безделушками в палатках и ларьках, называя это малым бизнесом.
Не знаю. что на меня нашло.
Меня эти верующие забавляют. Погода хорошая, даже тепло для первого летнего дня.
Перед нами обмелевший залив, так и хочется сказать, Сестрорецкий, чистый, но абсолютно не уютный, громадный пустой пляж и случайно подобравшаяся компания еще не совсем старых, бодреньких пенсионеров.
- Ну-ка, ну-ка, расскажите мне о первородном грехе. Не знаю, что на меня нашло, что решила поддержать религиозную тему. Обычно стараюсь обходить стороной и помалкивать, ну верит человек, это же хорошо. Только вот почему-то не понимает, во что он верит, или чему верит. Тут ведь полно смыслов.
Смешно смотреть, как еще не обмякший и, видимо, в прошлом ловелас, с внушительным крестом на длинной двойной золотой цепочке, со школьной старательностью пересказывает мне библейский миф об Адаме и Еве.
- Так в чем грех, ребенок только что родился, почему он грешный? Дался им этот первородный грех. Но на полном серьезе этот, наполовину обнаженный, я назову его Адамом, рассказывает мне сказку о сорванном яблоке с дерева познания.
- Но это же аллегория, не выдерживаю я, Ева. Адам по профессии судовой механик, литературное творчество для него забытая не осуществимая, но мечта, а тут ведь так просто, не послушались и наелись этих самых яблок с дерева познания. А я-то думаю, чего это по весне так яблок хочется.
- Давайте так: они познали друг друга. Смотрю, мой Адам как ребенок, оторопел даже, он так и думал, что дети нарушили отцовский запрет, за что и были изгнаны из рая.
Не такая уж старая эта библия, думаю, родственные связи были запрещены еще в племенных языческих образованиях, непререкаемое табу. Библия могла содержать, чтобы передавать будущим поколениям, те существующие в то время нравственные положения, интерпретируя их в различных фантастических раскрасках.
Тут до ловеласа наконец доходит, что брат переспал с сестрой, это и есть первородный грех. Он просто сражен, но не самим действием брата по отношению к сестре, а своей хорошо сохранившейся наивностью.
-А греха-то ведь нет, подливаю я масла в огонь библейского познания. А вот так, нет его, потому что нет кровосмешения, табу не распространяется на глиняных кукол, Адама и Еву, которых просто вылепили и каким-то образом оживили, словно эмоциональных взбунтовавшихся киберов.
- Как же ты читал и не прочитал, что не рождены они матерью, а созданы одним творцом-отцом-одиночкой. Адам даже привстал от напряжения извилин.
- Выходит, и греха на нас нет?
- И каяться нам не в чем, добавляю я. И наказывать нас не за что. Вот ведь что получается с этой верой.
- А то что крест на себе носишь, лукавишь значит, не положил ты на себя крест еще, раз загораешь тут на пляже, солнце ловишь и женщин молоденьких в упор рассматриваешь. Не знаю, снимет ли он крест свой следующий раз, как я сказала ему, думаю что снимет, если этот раз еще будет, не следует себя хоронить раньше времени.
Перед нами обмелевший залив, так и хочется сказать, Сестрорецкий, чистый, но абсолютно не уютный, громадный пустой пляж и случайно подобравшаяся компания еще не совсем старых, бодреньких пенсионеров.
- Ну-ка, ну-ка, расскажите мне о первородном грехе. Не знаю, что на меня нашло, что решила поддержать религиозную тему. Обычно стараюсь обходить стороной и помалкивать, ну верит человек, это же хорошо. Только вот почему-то не понимает, во что он верит, или чему верит. Тут ведь полно смыслов.
Смешно смотреть, как еще не обмякший и, видимо, в прошлом ловелас, с внушительным крестом на длинной двойной золотой цепочке, со школьной старательностью пересказывает мне библейский миф об Адаме и Еве.
- Так в чем грех, ребенок только что родился, почему он грешный? Дался им этот первородный грех. Но на полном серьезе этот, наполовину обнаженный, я назову его Адамом, рассказывает мне сказку о сорванном яблоке с дерева познания.
- Но это же аллегория, не выдерживаю я, Ева. Адам по профессии судовой механик, литературное творчество для него забытая не осуществимая, но мечта, а тут ведь так просто, не послушались и наелись этих самых яблок с дерева познания. А я-то думаю, чего это по весне так яблок хочется.
- Давайте так: они познали друг друга. Смотрю, мой Адам как ребенок, оторопел даже, он так и думал, что дети нарушили отцовский запрет, за что и были изгнаны из рая.
Не такая уж старая эта библия, думаю, родственные связи были запрещены еще в племенных языческих образованиях, непререкаемое табу. Библия могла содержать, чтобы передавать будущим поколениям, те существующие в то время нравственные положения, интерпретируя их в различных фантастических раскрасках.
Тут до ловеласа наконец доходит, что брат переспал с сестрой, это и есть первородный грех. Он просто сражен, но не самим действием брата по отношению к сестре, а своей хорошо сохранившейся наивностью.
-А греха-то ведь нет, подливаю я масла в огонь библейского познания. А вот так, нет его, потому что нет кровосмешения, табу не распространяется на глиняных кукол, Адама и Еву, которых просто вылепили и каким-то образом оживили, словно эмоциональных взбунтовавшихся киберов.
- Как же ты читал и не прочитал, что не рождены они матерью, а созданы одним творцом-отцом-одиночкой. Адам даже привстал от напряжения извилин.
- Выходит, и греха на нас нет?
- И каяться нам не в чем, добавляю я. И наказывать нас не за что. Вот ведь что получается с этой верой.
- А то что крест на себе носишь, лукавишь значит, не положил ты на себя крест еще, раз загораешь тут на пляже, солнце ловишь и женщин молоденьких в упор рассматриваешь. Не знаю, снимет ли он крест свой следующий раз, как я сказала ему, думаю что снимет, если этот раз еще будет, не следует себя хоронить раньше времени.
Анекдоты
Безделушки.
Хилари врывается к Обаме в кабинет:
- Ты слышал, Россия и Китай договорились об увеличении товарооборота?
- Да все я слышал, в Петербурге на экономическом саммите.
- Интересно, нефть на китайские безделушки меняют.
- А ты хотела бы, чтобы Китай свои безделушки на наши безделушки обменивал?
- Я бы хотела, чтобы Вашингтон тоже провел свой экономический саммит.
- Такими безделушками нам не стоит сейчас заниматься.
- Обама, я никогда не могу понять, когда ты шутишь, а когда серьезно.
- Сейчас я говорю серьезно.
Чтобы все думали.
Ху Дзиньтао сам собой разговаривает:
- Поедешь в Ливию.
- Да я везде уже был, на Украине был, в Казахстане был, в США был. Что сейчас в Ливии делать?
- Не что там делать, а поедешь в Ливию.
- Где русский побывал, там китайцу делать нечего.
- Вот поэтому и поедешь, чтобы все думали, зачем в Ливию Ху Дзиньтао приезжал.
Третий лишний.
Муаммар Каддафи выполз из бункера и не узнал Ливию.
- А где же моя армия, где мой народ, думает, спросить тоже не у кого. Смотрит, навстречу кто-то идет.
- Ты кто? - спрашивает.
- Маргелов я, русский, меня Медведев послал к тебе, уговорить, чтобы ты сдался.
- А почему ты не пошел к натовцам, сказать, чтобы не бомбили?
- Да был я там, они меня тоже послали.
- И я тебя пошлю, но сначала дам совет. Когда двое дерутся...
- Знаю-знаю, я не третий, я третейский.
- А с чего ты взял, что мы спорим.
- Ты меня не понял, спорим, это мы, а ты выходит лишний.
Воевать, так воевать.
Медведев не выдержал и приходит к Путину:
- Говорят, ты ополчение набираешь, с кем воевать будешь?
- Выборы, это по-твоему не война, еще какой фронт.
- Тогда я медсанбат построю, полевые кухни закажу, если так.
- А мне по-твоему военно-полевой суд или Гулаг организовать?
- Воевать, так воевать. Не забудь про Пискаревку.
- Может сразу и Нюрнбергский процесс заказать?
- Нюрнбергский процесс нам с тобой народ закажет, если выживет.
Реальный образ.
Патрушев вызывает к себе министра культуры Авдеева и говорит ему:
- Знаете, у нас в ФСБ тоже проводится ежегодный конкурс на лучшие произведения литературы и искусства о работе органов безопасности. Мы тут посовещались и решили группе "Война" особую премию выдать, дополнительно к вашей. Они нам помогли нарисовать реальный образ сотрудника ФСБ и выявить нашу полную бездеятельность, когда у нас под носом мосты хуями расписывают. Чтобы не говорили, что мы тут забронзовели и не воспринимаем критику.
- Николай Платонович, так они не идут за премией, говорят, что не нуждаются в поощрениях.
- А с вами будем отдельно разбираться, к чему вы поощряете наших художников и литераторов. Не надо путать иллюстрации с инновациями.
Рыбки всем хочется.
Путин с Медведевым как-то собрались на рыбалку. Хочется иногда так по-философски посидеть с удочкой, поразмышлять, разобраться, не слишком ли много мы на себя берем, чтобы страной такой управлять.
- Хорошо,- говорит Путин, - что у нас есть свое Озеро, а как же тем людям быть, у кого такого озера нет. Не так уж много озер на свете.
А Медведев ему говорит, что дело-то не в озере, а в законе, который обязывает каждого, кто только захочет посидеть на берегу с удочкой, платить за такое удовольствие.
- Да не может такого быть, выходит, что я подписал и не разобрался.
- Нет, ты очень хорошо разобрался, это я не разобрался, когда утвердил твой закон.
- Закон законом, а рыбки-то всем хочется.
- Это хорошо, что ты про рыбу вспомнил, у тебя клюет, кажется.
Разжигание.
Человек в поле решил погреться, насобирал разного былья и костерок запалил. Сам рядом примостился, стихи пишет, а черновики, все что не получилось, в огонь бросает. Тут откуда ни возьмись, патруль полицейский:
- С вас штраф за разжигание в неположенном месте.
Заплатил человек штраф, извинился, а сам думает, сделаю по-другому. Углубил место, кирпичом обложил, трубу поставил, заслонку, даже искрогаситель приделал, и жжет.
Тут опять патруль:
- С вас штраф за разжигание.
Ну, заплатил, извинился, и не знает, как согреться. Тогда сделал он из своих черновиков факел и побежал с ним в поле, чтоб патруль не догнал, а от факела искры и куски горящей бумаги разлетаются во все стороны, да так, что все поле загорелось, и сам он где-то пропал.
Патруль, естественно, не пожарная команда, тушить не стал, и убрался восвояси. А поле то все выгорело и лес прихватило, вот уж погрелся бы бедолага, и наверное, так и есть.
Монархия.
Сын-первоклассник говорит отцу-президенту:
- Папа, построй монархию, а мне власть потом по-наследству передашь.
- Я и без монархии тебе ee оставлю, когда подрастешь, не сомневайся.
- А почему Каддафи не может власть передать своему сыну.
- Потому что в Ливии весь народ считает себя детьми правителя, и тоже требует власти.
- Почему же отец не думает обо всех детях, у них там революция?
- У них там монархия, а не революция.
- Я тоже хочу революцию, построй монархию.
- Для этого надо сначала завести много детей, чтобы тебе было с кем подраться.
Путин встречает Собянина:
- Сергей Семенович, что вы думаете о Единой России, в смысле возглавить?
- Вы хотите, что бы я возглавил партию воров и жуликов?
- Вы меня не так поняли, это я не хочу больше возглавлять партию воров и жуликов.
- А завтра вы скажете, что не хотите больше возглавлять единую Россию, потому что это одно и то же.
- От России я никогда не отказывался.
- Вы меня не поняли, Владимир Владимирович, это Россия отказывается от вас.
- А чего же она хочет, чтобы воры и жулики возглавили Россию?
- Россия хочет, чтобы было не одно и то же.
Беспокойство.
Путин у Медведева спрашивает:
- Вот ты говоришь, что я не работаю, а пиарюсь. Но скажи честно, зачем ты в Ватикан к папе ездил, пиаришься, или царем хочешь стать? Знаешь, во сколько обходится налогоплательщикам только один час твоего пребывания за границей?
- Не заводись, просто картинку отвез с видом Кремля в подарок. Да и о будущем надо уже начинать думать.
- На царство нас и Гундяев благословить может.
- Но папа посолидней будет, да и против Кремля возражать не станет.
- Если честно, то я забеспокоился, как бы Гундяев нас не опередил, корону-то он уже давно носит.
- Так там еще две, одну тебе, другую мне. Ты только Гундяеву не говори про Кремль.
Программа Максимум.
Зюганов сидит, сам с собой разговаривает:
- Так-так, программу минимум, значит, выполнили, на выборах победили, теперь программа максимум, что там у нас.
- Буржуев гнать не придется, они итак все за границей.
- Экспоприировать собственность, сами отдадут, они по страховке больше получат.
- Гундяева к стенке, всех попов по призыву в армию.
- Варшавский договор, сложновато будет, придется воевать. Путина с Медведевым отправим, им не привыкать.
- Осталось только Петербург переименовать и Ленина разбудить.
- Я всегда говорил, выборы, и не нужна никакая революция.
Спасатели.
1. Ельцин вызывает Путина:
- Володя, Чечня озверела, надо Россию спасать.
- А я что, главнокомандующий что ли.
- Хочешь, будешь главнокомандующим.
Результат: дань и терракты.
2. Путин вызывает Гундяева:
- Михалыч, ты у нас, кажется, по душевной части.
- По духовной, Владимирович.
- Россию спасать надо, народ с ума сходит.
- Я-то всегда готов, но кто мне поверит, 21 век на дворе, кто пойдет в церковь.
- Организуем. Построим. крестов наштампуем. А для начала мы с Медведевым придем, покажем пример.
- А что я буду с этого иметь.
- Все, что угодно, хочешь часы..
Результат: средневековый маразм вместо 21 века.
3. Лето. Леса горят, Москва задыхается от смога. Медведев вызывает Шойгу:
- Сергей Кожухгетович, что делать будем, пожары тушить надо, Россию спасать.
- Что я, господь бог что ли. Рукавов нет, людей нет, на чем воду возить, на мерседесах что ли.
- Возьми Путина, у него самолет есть.
Результат: греча и мука подорожали.
4. Зима нагрянула. Снег на дорогах, сосули на крышах. Медведев звонит Рохмонову:
- Шарипыч, люди нужны, спасай Россию.
- Россию-то спасем. а кто нас потом спасать будет. Ни армии, ни промышленности.
- Ну хочешь, давай снова к нам.
Результат: исламизация.
5. Мавроди на прием к Медведеву просится:
- Дмитрий Анатольевич, у меня МММ, спасу Россию, вот увидишь.
- Опять ты не вовремя, в Домодедово теракт, Клинтон в Мюнхене ждет, А ты не пробовал с Давосом договориться?
- Так они сами со мной консультируются.
Результат: обман.
Метод от противного.
Путин решил в аду попиариться. Нашел Харона, тот его перевез через реку, разделяющую живых и мертвых. Смотрит, Герцен сидит на том берегу. Путин у него спрашивает:
- А за что ты в ад попал, Александр Иванович?
- За то, что народ будил, да не добудился.
- Вот и я наверно в ад попаду, я как и ты, народ бужу.
- Чем же ты его будишь?
- То реформами, то терактами, то вот методом от противного.
- Что ж это за метод?
- Это когда кто что забыл или не хочет, то именно это и надо насаждать, вот религию, например.
- Религия, она-то его и усыпила в мое время.
- Вначале надо попугать, а потом погладить по головке, убаюкать молитвами.
- А я дурак во все колокола звонил, письма писал.
- Все правильно, ты-то хотел его действительно разбудить, а я проверяю, крепко ли он спит, чтоб не мешался под ногами.
- Так это что ж выходит, я зря осужденный. А тебе тут самое место.
- Ты святой, Александр Иванович, надо будет сказать Гундяеву, чтобы похлопотал за тебя, а я умирать пока не собираюсь.
Фантазеры.
Надоело Путину в своей вертикальной башне одному сидеть, спустился он, чтобы посмотреть, чем народ занимается.
Смотрит, Гундяев кирпичи кладет. Подходит к нему и спрашивает:
- Ты что строить собрался, Владимир Михайлович?
- Вертикаль, Владимир Владимирович, на тебя глядя.
- Я-то уже построил, а тебе зачем?
- Толку от того, что ты построил, раз по земле ходишь. А у меня план другой, буду строить, пока гравитацию не одолею, и полечу над миром.
- Фантазер ты, Гундяев, давай лучше мою вертикаль повыше сделаем и вместе полетим.
- А что с Медведевым делать, с собой взять?
- Медведев давно уже летает над миром, виртуально.
Хилари врывается к Обаме в кабинет:
- Ты слышал, Россия и Китай договорились об увеличении товарооборота?
- Да все я слышал, в Петербурге на экономическом саммите.
- Интересно, нефть на китайские безделушки меняют.
- А ты хотела бы, чтобы Китай свои безделушки на наши безделушки обменивал?
- Я бы хотела, чтобы Вашингтон тоже провел свой экономический саммит.
- Такими безделушками нам не стоит сейчас заниматься.
- Обама, я никогда не могу понять, когда ты шутишь, а когда серьезно.
- Сейчас я говорю серьезно.
Чтобы все думали.
Ху Дзиньтао сам собой разговаривает:
- Поедешь в Ливию.
- Да я везде уже был, на Украине был, в Казахстане был, в США был. Что сейчас в Ливии делать?
- Не что там делать, а поедешь в Ливию.
- Где русский побывал, там китайцу делать нечего.
- Вот поэтому и поедешь, чтобы все думали, зачем в Ливию Ху Дзиньтао приезжал.
Третий лишний.
Муаммар Каддафи выполз из бункера и не узнал Ливию.
- А где же моя армия, где мой народ, думает, спросить тоже не у кого. Смотрит, навстречу кто-то идет.
- Ты кто? - спрашивает.
- Маргелов я, русский, меня Медведев послал к тебе, уговорить, чтобы ты сдался.
- А почему ты не пошел к натовцам, сказать, чтобы не бомбили?
- Да был я там, они меня тоже послали.
- И я тебя пошлю, но сначала дам совет. Когда двое дерутся...
- Знаю-знаю, я не третий, я третейский.
- А с чего ты взял, что мы спорим.
- Ты меня не понял, спорим, это мы, а ты выходит лишний.
Воевать, так воевать.
Медведев не выдержал и приходит к Путину:
- Говорят, ты ополчение набираешь, с кем воевать будешь?
- Выборы, это по-твоему не война, еще какой фронт.
- Тогда я медсанбат построю, полевые кухни закажу, если так.
- А мне по-твоему военно-полевой суд или Гулаг организовать?
- Воевать, так воевать. Не забудь про Пискаревку.
- Может сразу и Нюрнбергский процесс заказать?
- Нюрнбергский процесс нам с тобой народ закажет, если выживет.
Реальный образ.
Патрушев вызывает к себе министра культуры Авдеева и говорит ему:
- Знаете, у нас в ФСБ тоже проводится ежегодный конкурс на лучшие произведения литературы и искусства о работе органов безопасности. Мы тут посовещались и решили группе "Война" особую премию выдать, дополнительно к вашей. Они нам помогли нарисовать реальный образ сотрудника ФСБ и выявить нашу полную бездеятельность, когда у нас под носом мосты хуями расписывают. Чтобы не говорили, что мы тут забронзовели и не воспринимаем критику.
- Николай Платонович, так они не идут за премией, говорят, что не нуждаются в поощрениях.
- А с вами будем отдельно разбираться, к чему вы поощряете наших художников и литераторов. Не надо путать иллюстрации с инновациями.
Рыбки всем хочется.
Путин с Медведевым как-то собрались на рыбалку. Хочется иногда так по-философски посидеть с удочкой, поразмышлять, разобраться, не слишком ли много мы на себя берем, чтобы страной такой управлять.
- Хорошо,- говорит Путин, - что у нас есть свое Озеро, а как же тем людям быть, у кого такого озера нет. Не так уж много озер на свете.
А Медведев ему говорит, что дело-то не в озере, а в законе, который обязывает каждого, кто только захочет посидеть на берегу с удочкой, платить за такое удовольствие.
- Да не может такого быть, выходит, что я подписал и не разобрался.
- Нет, ты очень хорошо разобрался, это я не разобрался, когда утвердил твой закон.
- Закон законом, а рыбки-то всем хочется.
- Это хорошо, что ты про рыбу вспомнил, у тебя клюет, кажется.
Разжигание.
Человек в поле решил погреться, насобирал разного былья и костерок запалил. Сам рядом примостился, стихи пишет, а черновики, все что не получилось, в огонь бросает. Тут откуда ни возьмись, патруль полицейский:
- С вас штраф за разжигание в неположенном месте.
Заплатил человек штраф, извинился, а сам думает, сделаю по-другому. Углубил место, кирпичом обложил, трубу поставил, заслонку, даже искрогаситель приделал, и жжет.
Тут опять патруль:
- С вас штраф за разжигание.
Ну, заплатил, извинился, и не знает, как согреться. Тогда сделал он из своих черновиков факел и побежал с ним в поле, чтоб патруль не догнал, а от факела искры и куски горящей бумаги разлетаются во все стороны, да так, что все поле загорелось, и сам он где-то пропал.
Патруль, естественно, не пожарная команда, тушить не стал, и убрался восвояси. А поле то все выгорело и лес прихватило, вот уж погрелся бы бедолага, и наверное, так и есть.
Монархия.
Сын-первоклассник говорит отцу-президенту:
- Папа, построй монархию, а мне власть потом по-наследству передашь.
- Я и без монархии тебе ee оставлю, когда подрастешь, не сомневайся.
- А почему Каддафи не может власть передать своему сыну.
- Потому что в Ливии весь народ считает себя детьми правителя, и тоже требует власти.
- Почему же отец не думает обо всех детях, у них там революция?
- У них там монархия, а не революция.
- Я тоже хочу революцию, построй монархию.
- Для этого надо сначала завести много детей, чтобы тебе было с кем подраться.
Путин встречает Собянина:
- Сергей Семенович, что вы думаете о Единой России, в смысле возглавить?
- Вы хотите, что бы я возглавил партию воров и жуликов?
- Вы меня не так поняли, это я не хочу больше возглавлять партию воров и жуликов.
- А завтра вы скажете, что не хотите больше возглавлять единую Россию, потому что это одно и то же.
- От России я никогда не отказывался.
- Вы меня не поняли, Владимир Владимирович, это Россия отказывается от вас.
- А чего же она хочет, чтобы воры и жулики возглавили Россию?
- Россия хочет, чтобы было не одно и то же.
Беспокойство.
Путин у Медведева спрашивает:
- Вот ты говоришь, что я не работаю, а пиарюсь. Но скажи честно, зачем ты в Ватикан к папе ездил, пиаришься, или царем хочешь стать? Знаешь, во сколько обходится налогоплательщикам только один час твоего пребывания за границей?
- Не заводись, просто картинку отвез с видом Кремля в подарок. Да и о будущем надо уже начинать думать.
- На царство нас и Гундяев благословить может.
- Но папа посолидней будет, да и против Кремля возражать не станет.
- Если честно, то я забеспокоился, как бы Гундяев нас не опередил, корону-то он уже давно носит.
- Так там еще две, одну тебе, другую мне. Ты только Гундяеву не говори про Кремль.
Программа Максимум.
Зюганов сидит, сам с собой разговаривает:
- Так-так, программу минимум, значит, выполнили, на выборах победили, теперь программа максимум, что там у нас.
- Буржуев гнать не придется, они итак все за границей.
- Экспоприировать собственность, сами отдадут, они по страховке больше получат.
- Гундяева к стенке, всех попов по призыву в армию.
- Варшавский договор, сложновато будет, придется воевать. Путина с Медведевым отправим, им не привыкать.
- Осталось только Петербург переименовать и Ленина разбудить.
- Я всегда говорил, выборы, и не нужна никакая революция.
Спасатели.
1. Ельцин вызывает Путина:
- Володя, Чечня озверела, надо Россию спасать.
- А я что, главнокомандующий что ли.
- Хочешь, будешь главнокомандующим.
Результат: дань и терракты.
2. Путин вызывает Гундяева:
- Михалыч, ты у нас, кажется, по душевной части.
- По духовной, Владимирович.
- Россию спасать надо, народ с ума сходит.
- Я-то всегда готов, но кто мне поверит, 21 век на дворе, кто пойдет в церковь.
- Организуем. Построим. крестов наштампуем. А для начала мы с Медведевым придем, покажем пример.
- А что я буду с этого иметь.
- Все, что угодно, хочешь часы..
Результат: средневековый маразм вместо 21 века.
3. Лето. Леса горят, Москва задыхается от смога. Медведев вызывает Шойгу:
- Сергей Кожухгетович, что делать будем, пожары тушить надо, Россию спасать.
- Что я, господь бог что ли. Рукавов нет, людей нет, на чем воду возить, на мерседесах что ли.
- Возьми Путина, у него самолет есть.
Результат: греча и мука подорожали.
4. Зима нагрянула. Снег на дорогах, сосули на крышах. Медведев звонит Рохмонову:
- Шарипыч, люди нужны, спасай Россию.
- Россию-то спасем. а кто нас потом спасать будет. Ни армии, ни промышленности.
- Ну хочешь, давай снова к нам.
Результат: исламизация.
5. Мавроди на прием к Медведеву просится:
- Дмитрий Анатольевич, у меня МММ, спасу Россию, вот увидишь.
- Опять ты не вовремя, в Домодедово теракт, Клинтон в Мюнхене ждет, А ты не пробовал с Давосом договориться?
- Так они сами со мной консультируются.
Результат: обман.
Метод от противного.
Путин решил в аду попиариться. Нашел Харона, тот его перевез через реку, разделяющую живых и мертвых. Смотрит, Герцен сидит на том берегу. Путин у него спрашивает:
- А за что ты в ад попал, Александр Иванович?
- За то, что народ будил, да не добудился.
- Вот и я наверно в ад попаду, я как и ты, народ бужу.
- Чем же ты его будишь?
- То реформами, то терактами, то вот методом от противного.
- Что ж это за метод?
- Это когда кто что забыл или не хочет, то именно это и надо насаждать, вот религию, например.
- Религия, она-то его и усыпила в мое время.
- Вначале надо попугать, а потом погладить по головке, убаюкать молитвами.
- А я дурак во все колокола звонил, письма писал.
- Все правильно, ты-то хотел его действительно разбудить, а я проверяю, крепко ли он спит, чтоб не мешался под ногами.
- Так это что ж выходит, я зря осужденный. А тебе тут самое место.
- Ты святой, Александр Иванович, надо будет сказать Гундяеву, чтобы похлопотал за тебя, а я умирать пока не собираюсь.
Фантазеры.
Надоело Путину в своей вертикальной башне одному сидеть, спустился он, чтобы посмотреть, чем народ занимается.
Смотрит, Гундяев кирпичи кладет. Подходит к нему и спрашивает:
- Ты что строить собрался, Владимир Михайлович?
- Вертикаль, Владимир Владимирович, на тебя глядя.
- Я-то уже построил, а тебе зачем?
- Толку от того, что ты построил, раз по земле ходишь. А у меня план другой, буду строить, пока гравитацию не одолею, и полечу над миром.
- Фантазер ты, Гундяев, давай лучше мою вертикаль повыше сделаем и вместе полетим.
- А что с Медведевым делать, с собой взять?
- Медведев давно уже летает над миром, виртуально.
Ну очень умные мысли.
***
Мужчины так долго гасят в себе фрейдовские комплексы, что наконец не выдерживают, и начинается война, под любым предлогом, когда все можно, и еще можно стать героем.
***
Не считай, сколько ты можешь заработать, а ищи того, кто тебе может заплатить.
***
Плавающие камни сознания.
Человеческое сознание подобно плавающим камням в зыбком песчаном побережье, то оно выдавливается силой науки на свободно обозримую поверхность, то снова уходит в первобытную глубину поклонения богам, откуда ему уже не выбраться.
***
Красивую женщину ум только украшает, не пытаясь ей когда-либо пригодиться.
Легкий путь.
Убеждена, что все президенты поначалу полны грандиозных планов и свершений, а потом, когда понимают, какая это сложная и невыполнимая задача, идут по легкому пути, становятся диктаторами.
Демократия.
Демократия многим кажется наукой, которую трудно осилить, поэтому легко соглашаются с диктатурой, при которой ни о чем думать не надо, стой себе на коленях и проси.
Иллюзия.
Чтобы сохранить свое государственное лицо, гражданам любой страны нужно быть либо очень хитрыми, либо очень богатыми, от тех, кто находится в данный момент у власти здесь мало что зависит. Сохранять иллюзию управления при обедневшем населении удается недолго, однажды такой правитель обнаружит, что ему некем управлять.
***
Если говорить запрещено.
Если нет возможности сказать открыто о том, что считаешь важным и необходимым, то оставь хотя бы в неизвестности пустые и никчемные рассуждения, просто молчи, и это уже не мало.
***
Экономия.
Мы иногда увлекаемся экономией всякой мелочи так, что не замечаем, как уходят более крупные деньги, года.
***
Хочешь быть русским, будь им.
***
Обман - это средство, одно из многих, для достижения какой-то своей цели, как любым путем добиться чего-то.
Абстрактная наклонность к обману, к хитрости, не может цениться, потому что цену всегда имеет конкретно выраженный поступок, то есть содержащееся в нем умение добиваться своей цели.
Поэтому тупик, о котором пишет автор, чисто логический, а не ценностный.
Ни одно общество никогда не держалось на любви, даже религиозное. Общество держится на зависимости индивидов друг от друга, и стремиться к распаду, то есть к независимости, это бесконечная борьба, за свободу, за равенство, которого не может быть в отношениях зависимости.
Мораль и агрессия, как способы воздействия друг на друга между членами общества не настолько эффективны, чтобы определять суть отношений, сутью же остаются возрастные и половые различия люде, в организованном совместном пребывании.
Конечность бытия не связывается ни с судьбой, ни с желанием, и тем более ни со спасением и надеждой оказаться в лучших условиях, нежели жизнь, а с законом в отношении старости, случайностью в отношении преждевременной гибели, с отсутствием защиты, которую ищут люди в таких объединениях, как общества.
***
Любая системы гибнет раньше своего создателя.
***
Заповеди для начинающих.
1. Никогда не ищи лучшего, а выбери его из того, что есть.
2. Экономь не деньги, а свое время.
3. Моешь посуду не потому что она грязная, а потому что тебе может понадобиться чистая посуда.
4. Успех - это твое прекрасное самочувствие, и совершенно неважно с помощью чего ты его достиг.
5. Стремись к тому, чтобы у тебя было как можно меньше долгов, но как можно больше должников.
6. Выгода не в перспективе, и уж тем более не сиюминутная выгода, а уверенность, что ты не проиграешь ни сегодня, ни завтра.
7. Не делай поспешных выводов о своей невезучести. Лучше подумай о том, как разочаровать своих завистников.
8. Сравнивай себя не с другими, а только с самим собой, смог ли ты сегодня быть лучше, чем вчера.
9. Деньги, деньги и еще раз деньги, и не верь тому, кто говорит, что богатство не в них.
10. Есть три вещи, которые следует беречь, свой мозг, свой член и свой дом.
Где искать темы.
Темы для творчества надо искать не в окружающих тебя людях и событиях, а в самом себе, в том, мимо чего ты сегодня не можешь пройти из чисто личных, твоих собственных представлений, а не потому, что это оказалось на поверхности общественных новостей.
Наследство.
Отец, умирая, оставил своим сыновьям наследство. Старшему - власть, среднему - деньги, а младшему - конституцию. Братья вначале очень обрадовались, но вскоре остались ни с чем. Старший власть потерял, у среднего деньги украли, а младший думал-думал, что со своим наследством делать, и решил жить по закону. Прочитал он там, что имеет право на труд, взял землю, засеял пшеницей, собрал урожай, продал хлеб, построил большой дом, женился и дожил до седин в счастье и достатке. А братья, не научившись работать, и ума не набрались, а только завидовали и злились, что не смогли удержать отцовское наследство.
***
Православие, это не христианство, а ритуальное язычество, возведенное в ранг общепринятого европейского единобожия.
***
Смеяться без последствий можно только над собственным невежеством.
Талант.
Когда мы не понимаем, как он это делает, тогда мы говорим, что у него талант, особенно, если повторить это невозможно.
Монархист.
- Ты за то, чтобы высшие государственные должности были выборными, или за вечную монархию?
- Конечно за монархию, там царей чаще убивали.
***
Когда тебя уже обмакнули в дерьмо, бесполезно делать вил, что ты чистый.
***
Вот почему, когда все ополчаются на одного, у нас это называется митинг, а у них -скандал.
Мужчины так долго гасят в себе фрейдовские комплексы, что наконец не выдерживают, и начинается война, под любым предлогом, когда все можно, и еще можно стать героем.
***
Не считай, сколько ты можешь заработать, а ищи того, кто тебе может заплатить.
***
Плавающие камни сознания.
Человеческое сознание подобно плавающим камням в зыбком песчаном побережье, то оно выдавливается силой науки на свободно обозримую поверхность, то снова уходит в первобытную глубину поклонения богам, откуда ему уже не выбраться.
***
Красивую женщину ум только украшает, не пытаясь ей когда-либо пригодиться.
Легкий путь.
Убеждена, что все президенты поначалу полны грандиозных планов и свершений, а потом, когда понимают, какая это сложная и невыполнимая задача, идут по легкому пути, становятся диктаторами.
Демократия.
Демократия многим кажется наукой, которую трудно осилить, поэтому легко соглашаются с диктатурой, при которой ни о чем думать не надо, стой себе на коленях и проси.
Иллюзия.
Чтобы сохранить свое государственное лицо, гражданам любой страны нужно быть либо очень хитрыми, либо очень богатыми, от тех, кто находится в данный момент у власти здесь мало что зависит. Сохранять иллюзию управления при обедневшем населении удается недолго, однажды такой правитель обнаружит, что ему некем управлять.
***
Если говорить запрещено.
Если нет возможности сказать открыто о том, что считаешь важным и необходимым, то оставь хотя бы в неизвестности пустые и никчемные рассуждения, просто молчи, и это уже не мало.
***
Экономия.
Мы иногда увлекаемся экономией всякой мелочи так, что не замечаем, как уходят более крупные деньги, года.
***
Хочешь быть русским, будь им.
***
Обман - это средство, одно из многих, для достижения какой-то своей цели, как любым путем добиться чего-то.
Абстрактная наклонность к обману, к хитрости, не может цениться, потому что цену всегда имеет конкретно выраженный поступок, то есть содержащееся в нем умение добиваться своей цели.
Поэтому тупик, о котором пишет автор, чисто логический, а не ценностный.
Ни одно общество никогда не держалось на любви, даже религиозное. Общество держится на зависимости индивидов друг от друга, и стремиться к распаду, то есть к независимости, это бесконечная борьба, за свободу, за равенство, которого не может быть в отношениях зависимости.
Мораль и агрессия, как способы воздействия друг на друга между членами общества не настолько эффективны, чтобы определять суть отношений, сутью же остаются возрастные и половые различия люде, в организованном совместном пребывании.
Конечность бытия не связывается ни с судьбой, ни с желанием, и тем более ни со спасением и надеждой оказаться в лучших условиях, нежели жизнь, а с законом в отношении старости, случайностью в отношении преждевременной гибели, с отсутствием защиты, которую ищут люди в таких объединениях, как общества.
***
Любая системы гибнет раньше своего создателя.
***
Заповеди для начинающих.
1. Никогда не ищи лучшего, а выбери его из того, что есть.
2. Экономь не деньги, а свое время.
3. Моешь посуду не потому что она грязная, а потому что тебе может понадобиться чистая посуда.
4. Успех - это твое прекрасное самочувствие, и совершенно неважно с помощью чего ты его достиг.
5. Стремись к тому, чтобы у тебя было как можно меньше долгов, но как можно больше должников.
6. Выгода не в перспективе, и уж тем более не сиюминутная выгода, а уверенность, что ты не проиграешь ни сегодня, ни завтра.
7. Не делай поспешных выводов о своей невезучести. Лучше подумай о том, как разочаровать своих завистников.
8. Сравнивай себя не с другими, а только с самим собой, смог ли ты сегодня быть лучше, чем вчера.
9. Деньги, деньги и еще раз деньги, и не верь тому, кто говорит, что богатство не в них.
10. Есть три вещи, которые следует беречь, свой мозг, свой член и свой дом.
Где искать темы.
Темы для творчества надо искать не в окружающих тебя людях и событиях, а в самом себе, в том, мимо чего ты сегодня не можешь пройти из чисто личных, твоих собственных представлений, а не потому, что это оказалось на поверхности общественных новостей.
Наследство.
Отец, умирая, оставил своим сыновьям наследство. Старшему - власть, среднему - деньги, а младшему - конституцию. Братья вначале очень обрадовались, но вскоре остались ни с чем. Старший власть потерял, у среднего деньги украли, а младший думал-думал, что со своим наследством делать, и решил жить по закону. Прочитал он там, что имеет право на труд, взял землю, засеял пшеницей, собрал урожай, продал хлеб, построил большой дом, женился и дожил до седин в счастье и достатке. А братья, не научившись работать, и ума не набрались, а только завидовали и злились, что не смогли удержать отцовское наследство.
***
Православие, это не христианство, а ритуальное язычество, возведенное в ранг общепринятого европейского единобожия.
***
Смеяться без последствий можно только над собственным невежеством.
Талант.
Когда мы не понимаем, как он это делает, тогда мы говорим, что у него талант, особенно, если повторить это невозможно.
Монархист.
- Ты за то, чтобы высшие государственные должности были выборными, или за вечную монархию?
- Конечно за монархию, там царей чаще убивали.
***
Когда тебя уже обмакнули в дерьмо, бесполезно делать вил, что ты чистый.
***
Вот почему, когда все ополчаются на одного, у нас это называется митинг, а у них -скандал.
Диалоги с Сократом. Конфуций
О государстве.
- А теперь, когда мы выяснили, что власть принадлежит сильнейшему, что ты скажешь о государстве, Сократ? Ты действительно считаешь, что демократия - это наилучший способ управления народом?
- Демократия приходит на смену рабству, ибо это ход времени, а раб опасен. К тому же он мечтает отнюдь не работать, как все от него хотят, а стать свободным.
- Рабство ты понимаешь, как зависимость от господина. Но ради чего будет работать свободный человек, кто-то же должен содержать эту кучу иждивенцев, называющих себя государством?
- Можно быть рабом и будучи свободным, например, рабом своей мечты, но люди всегда зависят от природы, в этом смысле мы все рабы.
- Ты хочешь сказать , что по-настоящему человек не может быть свободен, вынужденный думать о пище и о благоустройстве, но узаконенное рабство безнравственно среди людей и не отличает правителя.
- Да, я хочу сказать, что заботясь о своем благе, правитель должен способствовать благу остальных людей в своей стране. Именно это я называю демократией, власть, направленная на благо народа.
- В Конституциях теперь так и пишут, социальное государство. А что ты скажешь о государстве, которое не заботится о благе для всех, предпочитая их свободе рабство?
- Любой правитель рано или поздно это поймет и будет искать рабов с помощью войн, превратив своих граждан в воинов.
- Ну да, если рабу нужна свобода, то воину нужна слава, Сократ, а правителю нужны новые рабы. Но ты сказал вначале, что раб опасен, а раб чужеземец опасен вдвойне, получается, он помнит о своей родине и о своей свободе.
- Достаточно иметь много хороших воинов, чтобы рабы молчали.
- Выходит, войны несут не только благо для завоевателей, но обращают других в рабство и просто несут гибель, это ослабляет государство.
- Гибель несут не только войны, но и болезни, да и люди стареют и умирают. Государство не вечно, но давай поговорим об этом в следующий раз.
О демократии.
- Вчера, Сократ, мы остановились на том, что государства, как и люди, болеют и умирают. Не хочешь ли ты этим сказать, что раз нет ничего вечного, то не стоит и рассуждать на эту тему, какой тип государства считается лучшим.
- Естественно, лучшим будет то государство, которое продержится долше других. Выживает и побеждает сильнейший.
- Но чтобы победил сильнейший, для этого необходима, как минимум, арена, где бы сразились те, кто считает себя сильнейшими. Почему демократия такой ареной видит только одобрение галерок, а не вид поверженного соперника, кроме шума там трудно определить, кого и почему они выбирают.
- Ты опередил меня, я ничего не сказал о выборе, а только о поединке. Голосуют судьи, а зрители делают ставки. Выбрать можно только товар на рынке, да и то, было бы с чем его сравнивать. Ты же не будешь спорить со мной, что государство - это не товар.
- Тогда что ты понимаешь под благом, если не государство, которое должно заботится о благе людей. Жизнь - это благо?
- Благом я называю мелкие вещи, одежду, жилище, то, что можно купить, или здоровье, это благо, но его не купишь, а жизнь не может быть благом, это очевидная вещь, так же как солнце, как государство.
- Согласен, Сократ, что солнце не дает гарантий здоровья, но и государство нам ничего не гарантирует, даже мира. Какие же блага ты советуешь людям ждать от государства?
- Победа в поединке утверждает принцип справедливости, и это единственное, чему подчиняются люди. Они ждут от государства справедливого суда, потому что в жизни много несправедливости.
- То есть, по-твоему, демократия, основанная на свободе, не подразумевает равенства, но дает возможность каждому доказать, что он лучший. А когда мы рассуждаем о равенстве, то мы далеки от демократии, потому что равенство и братство это разновидности рабства.
- Я хочу только сказать, что тип государства выбрать невозможно с помощью голосования, как если бы ты выбирал себе родителей, отца и мать, но быть готовым к тому, что их всегда можно потерять.
О власти.
- Давай сегодня поговорим о власти, Сократ. Кто, по-твоему, должен сидеть в почетной палате и вершить суд над нами, умнейший?
- Посмотри в природе, есть ли у птиц почетные места в полете, и кому принадлежит стадо степных буйволиц?
- Сильнейшему, Сократ. Теперь я понял, почему ты отказался от власти, ты не считал себя сильнейшим и остался сидеть на площади, беседуя с кем попало.
- Власть нельзя ни получить, ни отдать. Ее можно только иметь, как талант, либо она у тебя есть, либо нет. Я остался там, где имею власть.
- Ты хорошо сказал, чтобы властвовать над людьми, надо иметь талант. Но талант не заставит их подчиняться тебе.
- Ты видел когда-нибудь, чтобы кто-то наказывал пчел, если они не принесут меда. В свободных обществах нет судилищ и нет наказаний.
- Ты хочешь сказать, что власть - это насилие, которое недостойно человека. Но благодаря ему ты мог бы возлежать во дворце на бархате, чем сидеть здесь на солнцепеке.
- Людей, которые подчинятся моей власти власти, я перестану уважать.
- Но ты сам подчинился, когда враги обязали тебя выпить яд, и отказался, когда друзья предложили тебе побег.
- За мной оставили право выбора, чтобы было за что потом меня уважать.
- Можно, я скажу по-другому, ты не испугался смерти, и этим доказал, что ты сильнейший. Но скажи, кто тот правитель, который окружает себя многочисленной охраной и остается пожизненно на высоком посту. Он трус?
- Он лжец. Он не имеет власти, а народ, который ему подчиняется столько времени, достоин только сожаления.
- По-твоему, такой народ должен принять яд, чтобы доказать, что он сильнее тирана?
- В таком случае для народа необходимо выбрать побег. Ему не надо доказывать, что он сильнейший или умнейший, достаточно помнить о своей свободе.
Об обществе.
- Вчера я понял в беседе с тобой, Сократ, что никакого общества у нас нет. Но скажи, вот ты и я, это по-твоему не общество?
- Не спеши. Давай вначале ответим на вопрос, зачем ты пришел ко мне, для чего люди вообще приходят друг к другу.
- Я пришел, потому что мне интересно твое мнение, и еще, так ли оно совпадает с моим мнением, и все.
- Теперь ты знаешь мое мнение, но ты все равно приходишь ко мне.
- Не буду же я разговаривать сам с собой, Сократ. Человек ищет другого человека, чтобы поговорить, а иначе никто никому не нужен.
- Кто кому нужен, тот к тому и идет. Язык, это всего лишь способ общения, за которым прячется цель. А цели у всех разные.
- Ты хочешь сказать, что люди, преследуя свои цели, общаются для того, чтобы найти общую цель. То есть, разные цели способствуют общению?
- Совсем нет, человек должен удовлетворить свои цели до того, как он начнет общаться с другим человеком, я имею ввиду бесцельное общение. Наличие целей ведет к противостоянию и настраивает людей друг против друга.
- По-твоему, бесцельное общение - это и есть общая цель, но она недостижима. Человек всегда будет искать возможность удовлетворить свои потребности с помощью других людей.
- Цели, как потребности, всегда конкретны, а общая цель должна быть абстрактной, потому что она одна для всех.
- Выходит, что ее искать не надо, она уже существует, в нашем языке, на котором мы говорим, язык нас объединяет.
- Вот видишь, если есть язык, следовательно, есть и общество, иначе бы ты ко мне не пришел.
- Спасибо тебе, Сократ. Но ведь это я иду к тебе, а не ты ко мне.
- Если бы мы шли навстречу друг другу, то мы бы потеряли общую цель, идти вместе.
О коррупции.
- Поговорим о коррупции, Сократ. Все считают, что коррупция, это - плохо, ты тоже так считаешь?
- Нет, я так не считаю. Если человеку что-то надо, ни один закон его не остановит.
- Даже Закон о противодействии коррупции?
- Как может противодействовать один коррупционер другому коррупционеру? Ворон ворону глаз не выклюет.
- Но нельзя жить одной стаей, Сократ, и другим надо помочь, по принципу, ты - мне, я - тебе.
- А ты пробовал с помощью коррупции чему-нибудь противодействовать? Например, системе.
- Ты хочешь казать, что коррупция может быть одним из способов противодействия, поэтому и требует противодействия себе. То есть, если я даю взятку, я таким образом протестую?
- Не всем же на площадь идти, есть и другие способы протеста.
- Выходит, что чем выше уровень коррупции, тем ближе крах ненавистной системы?
- Разрушая систему, мы с тобой одновременно противодействуем коррупции, и пусть нам кто-нибудь теперь скажет, что мы с тобой коррупционеры.
- Но нас могут обвинить в противодействии системе?
- В том-то и дело, что нас обвинить никто не может, потому что противодействовать - это означает только, не брать и не давать взяток.
- Тогда система рухнет еще быстрее, если все будут поступать по закону, не будет коррупционеров.
- В законе не предусмотрено сохранять порочную систему.
- Тогда зачем такой закон, который разрушает, вместо того, чтобы сохранять?
- То, что называем мы законом, это вовсе не закон, а запрет. Как можно запретить, например, земле двигаться по своей орбите? Законы независимы от воли людей, а запреты только предупреждают нас о том, что у одних есть право запрещать, а у других этого права не должно быть.
- Но это несправедливо, Сократ, никто не должен устанавливать свои законы, а только понимать, как ты сказал, по каким законам существует общество, для того, чтобы делать прогнозы о его прочности и долговечности.
- Вот и сделай такой вывод о нашем обществе.
- У нас его нет.
- Теперь ты понимаешь, что коррупция - это только способ понять друг друга, а иначе - война.
- Да, я помню, война всех против всех. Но давай об этом поговорим в следующий раз.
Конфуций.
Правитель нужен, убежден Конфуций, для наведения порядка в обществе, пребывающем в состоянии хаоса.
Философия Конфуция далеко не религия, если кому-то показалось на первый взгляд, а есть воззрения все еще почитаемого древнего китайского мыслителя, жившего в 5 веке до н.э.
Высшим принципом управления является гуманность, которая проявляется в образованности правителя, в непрестанном чтении им книг и размышлениях.
Гуманность и почтительность ко всем людям без исключения - синонимы.
Конфуций не учил любви романтической, ранней, такой, какую прославляют в христианстве к вымышленным божествам, и он не учил любви к врагам своим, что является извращением, а учил постигать эту черту разграничения, на что способен только цивилизованный правитель, размышляющий над долгом и справедливостью.
Цивилизованный правитель и человек - синонимы.
Что считал Конфуций долгом:
- почтительное отношение к старости,
- преданность к вышестоящим и к собственной стране.
Что считал Конфуций любовью:
- братские отношения к окружающим и ровесникам,
- поведенческие нормы в выражении чувств к женщинам.
Гуманность - это не врожденное знание, а позднее моральное прозрение, базирующееся на этическом воспитании и жизненном опыте.
Гуманность и нормы поведения - синонимы.
Нормы поведения не отрицают личность. Личность проявляется в связи с другими личностями. Нет индивидуальности вне человеческих отношений.
Для формирования и проявления личности необходим долгий путь конформизма и компромиссов. Но тот, кто не обладает знаниями, не может реализовать себя.
Ничтожные люди восприимчивы только к выгоде. Мораль и выгода не совместимы, это последовательность приоритетов, если мораль вступает в противоречие с выгодой, следует предпочесть мораль.
Мудрому правителю не приличествует устанавливать законы и контролировать их исполнение, он правит при помощи своей добродетели, стараясь быть образцом для подражания. Правитель подобен ветру, а народ - траве, когда ветер дует, трава склоняется.
Управление с помощью образца является более эффективным, нежели управление с помощью строгих законов. Законы еще необходимо разъяснять.
Когда не действует ни то, ни другое, ни образец, ни законы, то необходимо пользоваться вещами в соответствии с их именами, так как назначение вещей определяется по их названию. Правитель должен быть правителем, отец должен быть отцом, а сын должен следовать назначению имени сына.
Все начинается с семьи, ибо там высший гуманизм образования имен, там нет нужды в реформах, и порядок распространяется на государство, исключая преступность и насилие.
- А теперь, когда мы выяснили, что власть принадлежит сильнейшему, что ты скажешь о государстве, Сократ? Ты действительно считаешь, что демократия - это наилучший способ управления народом?
- Демократия приходит на смену рабству, ибо это ход времени, а раб опасен. К тому же он мечтает отнюдь не работать, как все от него хотят, а стать свободным.
- Рабство ты понимаешь, как зависимость от господина. Но ради чего будет работать свободный человек, кто-то же должен содержать эту кучу иждивенцев, называющих себя государством?
- Можно быть рабом и будучи свободным, например, рабом своей мечты, но люди всегда зависят от природы, в этом смысле мы все рабы.
- Ты хочешь сказать , что по-настоящему человек не может быть свободен, вынужденный думать о пище и о благоустройстве, но узаконенное рабство безнравственно среди людей и не отличает правителя.
- Да, я хочу сказать, что заботясь о своем благе, правитель должен способствовать благу остальных людей в своей стране. Именно это я называю демократией, власть, направленная на благо народа.
- В Конституциях теперь так и пишут, социальное государство. А что ты скажешь о государстве, которое не заботится о благе для всех, предпочитая их свободе рабство?
- Любой правитель рано или поздно это поймет и будет искать рабов с помощью войн, превратив своих граждан в воинов.
- Ну да, если рабу нужна свобода, то воину нужна слава, Сократ, а правителю нужны новые рабы. Но ты сказал вначале, что раб опасен, а раб чужеземец опасен вдвойне, получается, он помнит о своей родине и о своей свободе.
- Достаточно иметь много хороших воинов, чтобы рабы молчали.
- Выходит, войны несут не только благо для завоевателей, но обращают других в рабство и просто несут гибель, это ослабляет государство.
- Гибель несут не только войны, но и болезни, да и люди стареют и умирают. Государство не вечно, но давай поговорим об этом в следующий раз.
О демократии.
- Вчера, Сократ, мы остановились на том, что государства, как и люди, болеют и умирают. Не хочешь ли ты этим сказать, что раз нет ничего вечного, то не стоит и рассуждать на эту тему, какой тип государства считается лучшим.
- Естественно, лучшим будет то государство, которое продержится долше других. Выживает и побеждает сильнейший.
- Но чтобы победил сильнейший, для этого необходима, как минимум, арена, где бы сразились те, кто считает себя сильнейшими. Почему демократия такой ареной видит только одобрение галерок, а не вид поверженного соперника, кроме шума там трудно определить, кого и почему они выбирают.
- Ты опередил меня, я ничего не сказал о выборе, а только о поединке. Голосуют судьи, а зрители делают ставки. Выбрать можно только товар на рынке, да и то, было бы с чем его сравнивать. Ты же не будешь спорить со мной, что государство - это не товар.
- Тогда что ты понимаешь под благом, если не государство, которое должно заботится о благе людей. Жизнь - это благо?
- Благом я называю мелкие вещи, одежду, жилище, то, что можно купить, или здоровье, это благо, но его не купишь, а жизнь не может быть благом, это очевидная вещь, так же как солнце, как государство.
- Согласен, Сократ, что солнце не дает гарантий здоровья, но и государство нам ничего не гарантирует, даже мира. Какие же блага ты советуешь людям ждать от государства?
- Победа в поединке утверждает принцип справедливости, и это единственное, чему подчиняются люди. Они ждут от государства справедливого суда, потому что в жизни много несправедливости.
- То есть, по-твоему, демократия, основанная на свободе, не подразумевает равенства, но дает возможность каждому доказать, что он лучший. А когда мы рассуждаем о равенстве, то мы далеки от демократии, потому что равенство и братство это разновидности рабства.
- Я хочу только сказать, что тип государства выбрать невозможно с помощью голосования, как если бы ты выбирал себе родителей, отца и мать, но быть готовым к тому, что их всегда можно потерять.
О власти.
- Давай сегодня поговорим о власти, Сократ. Кто, по-твоему, должен сидеть в почетной палате и вершить суд над нами, умнейший?
- Посмотри в природе, есть ли у птиц почетные места в полете, и кому принадлежит стадо степных буйволиц?
- Сильнейшему, Сократ. Теперь я понял, почему ты отказался от власти, ты не считал себя сильнейшим и остался сидеть на площади, беседуя с кем попало.
- Власть нельзя ни получить, ни отдать. Ее можно только иметь, как талант, либо она у тебя есть, либо нет. Я остался там, где имею власть.
- Ты хорошо сказал, чтобы властвовать над людьми, надо иметь талант. Но талант не заставит их подчиняться тебе.
- Ты видел когда-нибудь, чтобы кто-то наказывал пчел, если они не принесут меда. В свободных обществах нет судилищ и нет наказаний.
- Ты хочешь сказать, что власть - это насилие, которое недостойно человека. Но благодаря ему ты мог бы возлежать во дворце на бархате, чем сидеть здесь на солнцепеке.
- Людей, которые подчинятся моей власти власти, я перестану уважать.
- Но ты сам подчинился, когда враги обязали тебя выпить яд, и отказался, когда друзья предложили тебе побег.
- За мной оставили право выбора, чтобы было за что потом меня уважать.
- Можно, я скажу по-другому, ты не испугался смерти, и этим доказал, что ты сильнейший. Но скажи, кто тот правитель, который окружает себя многочисленной охраной и остается пожизненно на высоком посту. Он трус?
- Он лжец. Он не имеет власти, а народ, который ему подчиняется столько времени, достоин только сожаления.
- По-твоему, такой народ должен принять яд, чтобы доказать, что он сильнее тирана?
- В таком случае для народа необходимо выбрать побег. Ему не надо доказывать, что он сильнейший или умнейший, достаточно помнить о своей свободе.
Об обществе.
- Вчера я понял в беседе с тобой, Сократ, что никакого общества у нас нет. Но скажи, вот ты и я, это по-твоему не общество?
- Не спеши. Давай вначале ответим на вопрос, зачем ты пришел ко мне, для чего люди вообще приходят друг к другу.
- Я пришел, потому что мне интересно твое мнение, и еще, так ли оно совпадает с моим мнением, и все.
- Теперь ты знаешь мое мнение, но ты все равно приходишь ко мне.
- Не буду же я разговаривать сам с собой, Сократ. Человек ищет другого человека, чтобы поговорить, а иначе никто никому не нужен.
- Кто кому нужен, тот к тому и идет. Язык, это всего лишь способ общения, за которым прячется цель. А цели у всех разные.
- Ты хочешь сказать, что люди, преследуя свои цели, общаются для того, чтобы найти общую цель. То есть, разные цели способствуют общению?
- Совсем нет, человек должен удовлетворить свои цели до того, как он начнет общаться с другим человеком, я имею ввиду бесцельное общение. Наличие целей ведет к противостоянию и настраивает людей друг против друга.
- По-твоему, бесцельное общение - это и есть общая цель, но она недостижима. Человек всегда будет искать возможность удовлетворить свои потребности с помощью других людей.
- Цели, как потребности, всегда конкретны, а общая цель должна быть абстрактной, потому что она одна для всех.
- Выходит, что ее искать не надо, она уже существует, в нашем языке, на котором мы говорим, язык нас объединяет.
- Вот видишь, если есть язык, следовательно, есть и общество, иначе бы ты ко мне не пришел.
- Спасибо тебе, Сократ. Но ведь это я иду к тебе, а не ты ко мне.
- Если бы мы шли навстречу друг другу, то мы бы потеряли общую цель, идти вместе.
О коррупции.
- Поговорим о коррупции, Сократ. Все считают, что коррупция, это - плохо, ты тоже так считаешь?
- Нет, я так не считаю. Если человеку что-то надо, ни один закон его не остановит.
- Даже Закон о противодействии коррупции?
- Как может противодействовать один коррупционер другому коррупционеру? Ворон ворону глаз не выклюет.
- Но нельзя жить одной стаей, Сократ, и другим надо помочь, по принципу, ты - мне, я - тебе.
- А ты пробовал с помощью коррупции чему-нибудь противодействовать? Например, системе.
- Ты хочешь казать, что коррупция может быть одним из способов противодействия, поэтому и требует противодействия себе. То есть, если я даю взятку, я таким образом протестую?
- Не всем же на площадь идти, есть и другие способы протеста.
- Выходит, что чем выше уровень коррупции, тем ближе крах ненавистной системы?
- Разрушая систему, мы с тобой одновременно противодействуем коррупции, и пусть нам кто-нибудь теперь скажет, что мы с тобой коррупционеры.
- Но нас могут обвинить в противодействии системе?
- В том-то и дело, что нас обвинить никто не может, потому что противодействовать - это означает только, не брать и не давать взяток.
- Тогда система рухнет еще быстрее, если все будут поступать по закону, не будет коррупционеров.
- В законе не предусмотрено сохранять порочную систему.
- Тогда зачем такой закон, который разрушает, вместо того, чтобы сохранять?
- То, что называем мы законом, это вовсе не закон, а запрет. Как можно запретить, например, земле двигаться по своей орбите? Законы независимы от воли людей, а запреты только предупреждают нас о том, что у одних есть право запрещать, а у других этого права не должно быть.
- Но это несправедливо, Сократ, никто не должен устанавливать свои законы, а только понимать, как ты сказал, по каким законам существует общество, для того, чтобы делать прогнозы о его прочности и долговечности.
- Вот и сделай такой вывод о нашем обществе.
- У нас его нет.
- Теперь ты понимаешь, что коррупция - это только способ понять друг друга, а иначе - война.
- Да, я помню, война всех против всех. Но давай об этом поговорим в следующий раз.
Конфуций.
Правитель нужен, убежден Конфуций, для наведения порядка в обществе, пребывающем в состоянии хаоса.
Философия Конфуция далеко не религия, если кому-то показалось на первый взгляд, а есть воззрения все еще почитаемого древнего китайского мыслителя, жившего в 5 веке до н.э.
Высшим принципом управления является гуманность, которая проявляется в образованности правителя, в непрестанном чтении им книг и размышлениях.
Гуманность и почтительность ко всем людям без исключения - синонимы.
Конфуций не учил любви романтической, ранней, такой, какую прославляют в христианстве к вымышленным божествам, и он не учил любви к врагам своим, что является извращением, а учил постигать эту черту разграничения, на что способен только цивилизованный правитель, размышляющий над долгом и справедливостью.
Цивилизованный правитель и человек - синонимы.
Что считал Конфуций долгом:
- почтительное отношение к старости,
- преданность к вышестоящим и к собственной стране.
Что считал Конфуций любовью:
- братские отношения к окружающим и ровесникам,
- поведенческие нормы в выражении чувств к женщинам.
Гуманность - это не врожденное знание, а позднее моральное прозрение, базирующееся на этическом воспитании и жизненном опыте.
Гуманность и нормы поведения - синонимы.
Нормы поведения не отрицают личность. Личность проявляется в связи с другими личностями. Нет индивидуальности вне человеческих отношений.
Для формирования и проявления личности необходим долгий путь конформизма и компромиссов. Но тот, кто не обладает знаниями, не может реализовать себя.
Ничтожные люди восприимчивы только к выгоде. Мораль и выгода не совместимы, это последовательность приоритетов, если мораль вступает в противоречие с выгодой, следует предпочесть мораль.
Мудрому правителю не приличествует устанавливать законы и контролировать их исполнение, он правит при помощи своей добродетели, стараясь быть образцом для подражания. Правитель подобен ветру, а народ - траве, когда ветер дует, трава склоняется.
Управление с помощью образца является более эффективным, нежели управление с помощью строгих законов. Законы еще необходимо разъяснять.
Когда не действует ни то, ни другое, ни образец, ни законы, то необходимо пользоваться вещами в соответствии с их именами, так как назначение вещей определяется по их названию. Правитель должен быть правителем, отец должен быть отцом, а сын должен следовать назначению имени сына.
Все начинается с семьи, ибо там высший гуманизм образования имен, там нет нужды в реформах, и порядок распространяется на государство, исключая преступность и насилие.
Не примут нас, наверно, в ВТО.
Не примут нас, наверно, в ВТО
Но чтобы это очень помогло нам,
Сто миллионов обнищавших ртов,
И сорок ожиревших миллионов.
Которых просто так не накормить,
Им подавай отборные продукты,
Их содержать не то чтобы весь мир
Весь океан не справится попутно,
Нам, бедолагам, с барского стола
Достанутся ну если б только крохи,
Всех явств ни одному из этих ста
И не увидеть, прежде чем подохнуть.
Переведут нас на подножный корм,
А я скажу, что это даже лучше,
Свой дом, свой сад, парное молоко,
Без всех модифицированных штучек.
Но чтобы это очень помогло нам,
Сто миллионов обнищавших ртов,
И сорок ожиревших миллионов.
Которых просто так не накормить,
Им подавай отборные продукты,
Их содержать не то чтобы весь мир
Весь океан не справится попутно,
Нам, бедолагам, с барского стола
Достанутся ну если б только крохи,
Всех явств ни одному из этих ста
И не увидеть, прежде чем подохнуть.
Переведут нас на подножный корм,
А я скажу, что это даже лучше,
Свой дом, свой сад, парное молоко,
Без всех модифицированных штучек.
Бедность наша одна дивиденды приносит.
Бесконечные форумы на панелях амбиций,
Все о будущем нашем, светлее ли станет,
Или снова утонет в количестве фикций,
Тех, которые вешаем на уши странам.
Ну конечно же нет, не останемся прежними,
Всю страну перестроим согласно мечте,
Конвергенция знаний - процесс неизбежный,
А науку опять не спросили, зачем.
Экономику всю под бульдозер, на что нам,
Двадцать лет ожидавшим обещанных квот,
Нам хватает традиций своих и законов,
И не важно, что их осуждает народ.
Кто-то там говорит о субъекте политики,
Субъективней, чем запад, наверное нет,
Как достичь оправданий для новой элиты,
Так преступно богатой ставшей в момент.
Где-то там между песнями Томаса Стинга
Запад нехотя слушал бравурную речь,
Обещавшую поле свобод инвестициям
На банкет ожидавшим скорей приналечь.
Бедность наша одна дивиденды приносит,
И отсталость доходнее в тысячу раз,
Но экологи, те не препятствуют вовсе,
Чтобы выстроить им горнолыжный Кавказ.
А каким был обвальным отказ президента,
Государство уходит из бизнеса прочь,
И готово уйти из московского центра,
Чтобы с пробками как-то немного помочь.
Даже Кудрин и тот заявил эпотажно
Несмотря на рекордно высокую нефть,
Припугнул дефицитом заносчивых граждан,
Что не следует столько расходов иметь.
Регионы опять же в пылу обязательств
Потеряют, как водится, долю свою,
Исключить эту в корне ненужную зависть,
Мол Чечне сколько хочешь, а нам не дают.
Тем не менее все поддержали, не поняв,
До сих пор от оваций разносится шум,
Видно смысл один для таких церемоний,
Вешать на уши всем дорогую лапшу.
Все о будущем нашем, светлее ли станет,
Или снова утонет в количестве фикций,
Тех, которые вешаем на уши странам.
Ну конечно же нет, не останемся прежними,
Всю страну перестроим согласно мечте,
Конвергенция знаний - процесс неизбежный,
А науку опять не спросили, зачем.
Экономику всю под бульдозер, на что нам,
Двадцать лет ожидавшим обещанных квот,
Нам хватает традиций своих и законов,
И не важно, что их осуждает народ.
Кто-то там говорит о субъекте политики,
Субъективней, чем запад, наверное нет,
Как достичь оправданий для новой элиты,
Так преступно богатой ставшей в момент.
Где-то там между песнями Томаса Стинга
Запад нехотя слушал бравурную речь,
Обещавшую поле свобод инвестициям
На банкет ожидавшим скорей приналечь.
Бедность наша одна дивиденды приносит,
И отсталость доходнее в тысячу раз,
Но экологи, те не препятствуют вовсе,
Чтобы выстроить им горнолыжный Кавказ.
А каким был обвальным отказ президента,
Государство уходит из бизнеса прочь,
И готово уйти из московского центра,
Чтобы с пробками как-то немного помочь.
Даже Кудрин и тот заявил эпотажно
Несмотря на рекордно высокую нефть,
Припугнул дефицитом заносчивых граждан,
Что не следует столько расходов иметь.
Регионы опять же в пылу обязательств
Потеряют, как водится, долю свою,
Исключить эту в корне ненужную зависть,
Мол Чечне сколько хочешь, а нам не дают.
Тем не менее все поддержали, не поняв,
До сих пор от оваций разносится шум,
Видно смысл один для таких церемоний,
Вешать на уши всем дорогую лапшу.
Где берега прохладой дразнят лето.
Пришла жара, не то чтобы не ждали,
Не ждали духоты в палящий этот зной,
Когда мираж плывет в потоке зданий
Расплавленной слепящей полосой,
Не то чтобы причин не видели уехать
Куда-нибудь, где нет таких камней,
Где берега прохладой дразнят лето,
Залечь в песчаник где-нибудь на дне,
Не верилось, что наш суровый климат
Окажется в жару беспомощным таким,
И городу, со всех сторон палимому,
Не поднесет из жалости воды.
Не ждали духоты в палящий этот зной,
Когда мираж плывет в потоке зданий
Расплавленной слепящей полосой,
Не то чтобы причин не видели уехать
Куда-нибудь, где нет таких камней,
Где берега прохладой дразнят лето,
Залечь в песчаник где-нибудь на дне,
Не верилось, что наш суровый климат
Окажется в жару беспомощным таким,
И городу, со всех сторон палимому,
Не поднесет из жалости воды.
Губерманство.
***
Кто говорит, Израиль, Губерман?
Минуточку, какой такой ислам,
Опасен, говорит, фундаментальный,
И что, уже захвачен Нотр-Дам?
***
Слепцами, говорят, Земля населена,
Но в этом, говорят, не их вина,
Увидели бы корни заблуждений,
Когда бы проросли сомнений семена.
***
Все говорят, в России моден мат,
Им чуть ли не со сцены говорят,
Но почему в Израиле евреи
От моды этой просто без ума.
***
(На жизненной дороге этой длинной
уже возле последнего вокзала
опять душа становится невинной,
поскольку напрочь память отказала.)
----------------------------------
Длина дорог совсем не так ужасна,
Как если бы ее не мерить ежечасно,
И не считать последними вокзалы,
Где мы итак находимся не часто.
***
(Пришел я к горестному мнению
от наблюдений долгих лет:
вся сволочь склонна к единению,
а все порядочные - нет.)
-------------------------------
Легко нам мир на крайности делить,
Когда нам не понять, что он един,
Порядочной всегда зовется сволочь,
А человек не названный один.
Кто говорит, Израиль, Губерман?
Минуточку, какой такой ислам,
Опасен, говорит, фундаментальный,
И что, уже захвачен Нотр-Дам?
***
Слепцами, говорят, Земля населена,
Но в этом, говорят, не их вина,
Увидели бы корни заблуждений,
Когда бы проросли сомнений семена.
***
Все говорят, в России моден мат,
Им чуть ли не со сцены говорят,
Но почему в Израиле евреи
От моды этой просто без ума.
***
(На жизненной дороге этой длинной
уже возле последнего вокзала
опять душа становится невинной,
поскольку напрочь память отказала.)
----------------------------------
Длина дорог совсем не так ужасна,
Как если бы ее не мерить ежечасно,
И не считать последними вокзалы,
Где мы итак находимся не часто.
***
(Пришел я к горестному мнению
от наблюдений долгих лет:
вся сволочь склонна к единению,
а все порядочные - нет.)
-------------------------------
Легко нам мир на крайности делить,
Когда нам не понять, что он един,
Порядочной всегда зовется сволочь,
А человек не названный один.
Не уравнять себя с бандитом.
Война в Дубровке: чем помочь,
Что значит, требуют признаться,
Себя вдруг взять и опорочить,
И это все равно, что сдаться.
Держитесь, други, знают все
Суть не случайного конфликта,
Готовность за державу сесть,
Не уравнять себя с бандитом.
Идет на помощь к вам народ,
Мы - нация, и сила с нами,
Нам дела нет до паспортов,
У нас в руках родное знамя.
Не остановит нас никто,
И унижать нас не допустим,
Из всех значений лишь одно
Для нас приемлемо - я русский.
Что значит, требуют признаться,
Себя вдруг взять и опорочить,
И это все равно, что сдаться.
Держитесь, други, знают все
Суть не случайного конфликта,
Готовность за державу сесть,
Не уравнять себя с бандитом.
Идет на помощь к вам народ,
Мы - нация, и сила с нами,
Нам дела нет до паспортов,
У нас в руках родное знамя.
Не остановит нас никто,
И унижать нас не допустим,
Из всех значений лишь одно
Для нас приемлемо - я русский.
Утопленные дети будут для нас судьями.
Емелин не напишет и Шевчук не споет,
Все ограничатся песнопениями попов,
Попрутся обезумев в храмы из пластика
И будут ждать миллион от власти.
Десятого июля на Волге близ Казани
Над детьми совершили чудовищную казнь,
Как щенят затопили в дырявом трюме,
Справились с полсотней за три минуты.
Экипаж, обязанный оказывать помощь,
Первым сбежал, увидев угол наклона,
Прячутся теперь как пропавшие без вести,
Обгладывают косточки с рыбами вместе.
Президент потребовал наказать виновных,
Тех, кто обходит ради прибыли законы,
Министр транспорта, туристическое агенство,
Тех, кто подписывал липовые документы.
Этой трагедией все наказаны по сути,
Утопленные дети для нас будут судьями,
Кровью обвинений в пристрастиях мнимых,
И воды всей Волги не хватит смыть их.
Все ограничатся песнопениями попов,
Попрутся обезумев в храмы из пластика
И будут ждать миллион от власти.
Десятого июля на Волге близ Казани
Над детьми совершили чудовищную казнь,
Как щенят затопили в дырявом трюме,
Справились с полсотней за три минуты.
Экипаж, обязанный оказывать помощь,
Первым сбежал, увидев угол наклона,
Прячутся теперь как пропавшие без вести,
Обгладывают косточки с рыбами вместе.
Президент потребовал наказать виновных,
Тех, кто обходит ради прибыли законы,
Министр транспорта, туристическое агенство,
Тех, кто подписывал липовые документы.
Этой трагедией все наказаны по сути,
Утопленные дети для нас будут судьями,
Кровью обвинений в пристрастиях мнимых,
И воды всей Волги не хватит смыть их.
Пиара не будет.
Если "Квадригу" не присудили Путину,
В том смысле, что раньше обещали дать,
Значит, никакого пиара не будет
На колеснице из четырех лошадок.
Немцы передумали в последний момент,
Очень испугались за Вацлава Гавела,
Пригрозившего не взбираться на постамент
И не стоять там совместно с абвером.
Квадрига все-таки не премия, а триумф,
То, что называют демократией признания,
Это когда бывший диссидент и драматург
Может напомнить о железном занавесе.
Последовательность, которую не нашли,
Сожалея об этой непоследовательности,
Лучше бы политику освободили от шлеи,
Мешающей отношениям народа и власти.
В том смысле, что раньше обещали дать,
Значит, никакого пиара не будет
На колеснице из четырех лошадок.
Немцы передумали в последний момент,
Очень испугались за Вацлава Гавела,
Пригрозившего не взбираться на постамент
И не стоять там совместно с абвером.
Квадрига все-таки не премия, а триумф,
То, что называют демократией признания,
Это когда бывший диссидент и драматург
Может напомнить о железном занавесе.
Последовательность, которую не нашли,
Сожалея об этой непоследовательности,
Лучше бы политику освободили от шлеи,
Мешающей отношениям народа и власти.
Лицом к лицу.
Убивают, не целясь, не думая, зачем,
Стреляют, потому что ненавидят всех,
А чем еще взорвать монотонность речей,
Если не лязгом стекла и ревом сирен.
Кто-то должен, он определит себя сам,
Эту сверхзадачу выпестовать заранее,
Бомбами правительство свое забросать,
И отпрысков его отправить на заклание.
Все это действо похоже на явную месть,
Больному хватит одного супермаркета,
И случайно заглянувших туда поесть,
Чтобы потом оно назвалось терактом.
Этот знал своего врага, лицом к лицу,
Как себя самого с высокой точностью,
Испытывал что-то подобное, как к отцу,
Но хотел, чтобы сбылось пророчество.
Стреляют, потому что ненавидят всех,
А чем еще взорвать монотонность речей,
Если не лязгом стекла и ревом сирен.
Кто-то должен, он определит себя сам,
Эту сверхзадачу выпестовать заранее,
Бомбами правительство свое забросать,
И отпрысков его отправить на заклание.
Все это действо похоже на явную месть,
Больному хватит одного супермаркета,
И случайно заглянувших туда поесть,
Чтобы потом оно назвалось терактом.
Этот знал своего врага, лицом к лицу,
Как себя самого с высокой точностью,
Испытывал что-то подобное, как к отцу,
Но хотел, чтобы сбылось пророчество.
Алексей Шевцов пишет обо мне.
ДЕЛЮСЬ ПРОЧИТАННЫМ
Среди моих друзей есть писатели, и есть поэты. Не всем из них выпала честь стать известным, стать темой для обсуждения хотя бы в этом сообществе. Кто-то так и не смог пробиться сквозь строй авторов, которые шумной толпой обивают пороги издательств. Книг выходит очень много. И если приглядеться, кого печатают? Понятное дело, печатают тех, кто будет интересен читателю. Но, что удивительно, книги, о которых говорят, которые обсуждают, не всегда являются достойными. Как так получается? Всё очень просто. Если автор, что называется, лицо медийное и узнаваемое, то его книги напечатают, не исправив ряд стилистических и грамматических ошибок. Рынок – он и есть рынок. Читателю дают возможность самому разобраться, что читать, что нет. И, в конце концов, если звезды зажигают, значит это кому-нибудь нужно. Во всяком случае, издательству и самому пЕсателю это нужно.
Если человек, жаждущий славы писателя – человек небедный, то и здесь нет ничего сложного. Бабло обеспечит пиар. Вот так и получается, что книжный рынок завален, как минимум, на половину тухлой продукцией, а авторы, достойные, чтобы мы познакомились с их творчеством, остаются в тени. Да, есть Интернет. Но как найти здесь нечто? Как отыскать интересные страницы? Как заявить о себе интересному поэту? У меня ответа на этот вопрос не имеется. Вместо этого у меня есть автор, который, НА МОЙ ВЗГЛЯД, достоин того, что бы к нему, как минимум, пригляделись. Зовут этого замечательного человека и одаренного поэта Жанна Жукова.
Поэт в России - не поэт,
Каким его представить можно,
Ни меч, ни памятник, ни герб,
А созерцатель осторожный,
Немного плачущей души,
В свое уединенье бегство,
Одними нервами прошит,
Одно истерзанное сердце.
А вот такие стихи выходят из-под её пера. Мне, кажется, что это просто замечательные строки. В ее стихах есть всё: и политическая сатира, и тоска по-русски, и просто грусть, и философия, и, самое главное, смысл. В каждом ее стихотворении есть мысль! Да, мы не встретим томик ее стихов на книжных развалах, но разве же стихи станут от этого хуже?
Есть таланты мрачные, как скалы,
Неприступной мощью нависают,
Не горят, а тлеют в полнакала,
Словно вызов суете бросают.
Есть таланты гордые, как пальмы,
Есть скромней и тише незабудки,
В ссылке неизвестности опальной,
На краю у пограничной будки,
Есть, которых даже не заметишь,
А когда случайно обнаружишь,
Удивишься, как глубок и светел
Мир, который никому не нужен.
И вот такой человек пишет стихи. Жанна пишет для себя, потому что душа ее просит об этом, но и пишет для нас, не ожидая особой славы.
Для меня поэзия - мысль,
А не членский билет в Союзе,
Для почетного компромисса
Превратиться себе в обузу,
Я прислуживать не желаю,
И пишу без заказов свыше,
Не рассчитываю на жалость,
Так как знаю. что я не лишний,
Но стихами моими не будут
Украшать вестибюль подземки,
Я в забое застряну рудном,
Я сорвусь подстреляным с ветки,
И таким же, как все, обманутым,
Буду числиться, как поэт,
Не заботясь о вечной памяти,
Становиться мне или нет.
А как же памятник. Басня.
К Поэту как-то Старость подошла,
Спросить его о планах, об итогах,
Она ведь беспокоиться должна,
Собрать его в последнюю дорогу.
Готов? - спросила так, из-за плеча,
Стараясь с ним глазами не встречаться,
Он был навеселе и прямо отвечать
Ему не приходилось очень часто.
Ну что ты, милая, какие тут дела,
Вот книга вышла, был на презентации,
А если честно, начал уставать,
Симпозиумы, форумы, редакции.
Я ведь теперь известный, черт возьми,
Я в каталогах звездного портала,
Мне к дому подгоняют лимузин,
С тех пор, как стал работать .. на рекламу.
А как же памятник, и твой народ,
В конце концов, твои мечты и планы,
Ты умер раньше, не познав высот
Познания, даруемых таланту.
Вот так всегда, возвышенных речей
Наслушаешься, жертвами украсив
Итоги, не спросив себя, зачем
Ты свою жизнь оставил на Парнасе.
Нет смысла приводить здесь все стихи Жанны. Вы сами можете познакомится с ней на ее блоге. Оставлю только ссылки на стихи, особенно мне понравившиеся.
http://zhukovazhan.livejournal.com/5074.h tml
http://zhukovazhan.livejournal.com/7100.h tml
http://zhukovazhan.livejournal.com/7409.h tml
http://zhukovazhan.livejournal.com/8416.h tml
http://zhukovazhan.livejournal.com/9529.h tml
http://zhukovazhan.livejournal.com/9926.h tml
http://zhukovazhan.livejournal.com/29426.h tml
http://zhukovazhan.livejournal.com/30809.h tml
http://zhukovazhan.livejournal.com/36883.h tml
http://zhukovazhan.livejournal.com/43916.h tml
http://zhukovazhan.livejournal.com/58651.h tml
Среди моих друзей есть писатели, и есть поэты. Не всем из них выпала честь стать известным, стать темой для обсуждения хотя бы в этом сообществе. Кто-то так и не смог пробиться сквозь строй авторов, которые шумной толпой обивают пороги издательств. Книг выходит очень много. И если приглядеться, кого печатают? Понятное дело, печатают тех, кто будет интересен читателю. Но, что удивительно, книги, о которых говорят, которые обсуждают, не всегда являются достойными. Как так получается? Всё очень просто. Если автор, что называется, лицо медийное и узнаваемое, то его книги напечатают, не исправив ряд стилистических и грамматических ошибок. Рынок – он и есть рынок. Читателю дают возможность самому разобраться, что читать, что нет. И, в конце концов, если звезды зажигают, значит это кому-нибудь нужно. Во всяком случае, издательству и самому пЕсателю это нужно.
Если человек, жаждущий славы писателя – человек небедный, то и здесь нет ничего сложного. Бабло обеспечит пиар. Вот так и получается, что книжный рынок завален, как минимум, на половину тухлой продукцией, а авторы, достойные, чтобы мы познакомились с их творчеством, остаются в тени. Да, есть Интернет. Но как найти здесь нечто? Как отыскать интересные страницы? Как заявить о себе интересному поэту? У меня ответа на этот вопрос не имеется. Вместо этого у меня есть автор, который, НА МОЙ ВЗГЛЯД, достоин того, что бы к нему, как минимум, пригляделись. Зовут этого замечательного человека и одаренного поэта Жанна Жукова.
Поэт в России - не поэт,
Каким его представить можно,
Ни меч, ни памятник, ни герб,
А созерцатель осторожный,
Немного плачущей души,
В свое уединенье бегство,
Одними нервами прошит,
Одно истерзанное сердце.
А вот такие стихи выходят из-под её пера. Мне, кажется, что это просто замечательные строки. В ее стихах есть всё: и политическая сатира, и тоска по-русски, и просто грусть, и философия, и, самое главное, смысл. В каждом ее стихотворении есть мысль! Да, мы не встретим томик ее стихов на книжных развалах, но разве же стихи станут от этого хуже?
Есть таланты мрачные, как скалы,
Неприступной мощью нависают,
Не горят, а тлеют в полнакала,
Словно вызов суете бросают.
Есть таланты гордые, как пальмы,
Есть скромней и тише незабудки,
В ссылке неизвестности опальной,
На краю у пограничной будки,
Есть, которых даже не заметишь,
А когда случайно обнаружишь,
Удивишься, как глубок и светел
Мир, который никому не нужен.
И вот такой человек пишет стихи. Жанна пишет для себя, потому что душа ее просит об этом, но и пишет для нас, не ожидая особой славы.
Для меня поэзия - мысль,
А не членский билет в Союзе,
Для почетного компромисса
Превратиться себе в обузу,
Я прислуживать не желаю,
И пишу без заказов свыше,
Не рассчитываю на жалость,
Так как знаю. что я не лишний,
Но стихами моими не будут
Украшать вестибюль подземки,
Я в забое застряну рудном,
Я сорвусь подстреляным с ветки,
И таким же, как все, обманутым,
Буду числиться, как поэт,
Не заботясь о вечной памяти,
Становиться мне или нет.
А как же памятник. Басня.
К Поэту как-то Старость подошла,
Спросить его о планах, об итогах,
Она ведь беспокоиться должна,
Собрать его в последнюю дорогу.
Готов? - спросила так, из-за плеча,
Стараясь с ним глазами не встречаться,
Он был навеселе и прямо отвечать
Ему не приходилось очень часто.
Ну что ты, милая, какие тут дела,
Вот книга вышла, был на презентации,
А если честно, начал уставать,
Симпозиумы, форумы, редакции.
Я ведь теперь известный, черт возьми,
Я в каталогах звездного портала,
Мне к дому подгоняют лимузин,
С тех пор, как стал работать .. на рекламу.
А как же памятник, и твой народ,
В конце концов, твои мечты и планы,
Ты умер раньше, не познав высот
Познания, даруемых таланту.
Вот так всегда, возвышенных речей
Наслушаешься, жертвами украсив
Итоги, не спросив себя, зачем
Ты свою жизнь оставил на Парнасе.
Нет смысла приводить здесь все стихи Жанны. Вы сами можете познакомится с ней на ее блоге. Оставлю только ссылки на стихи, особенно мне понравившиеся.
http://zhukovazhan.livejournal.com/5074.h tml
http://zhukovazhan.livejournal.com/7100.h tml
http://zhukovazhan.livejournal.com/7409.h tml
http://zhukovazhan.livejournal.com/8416.h tml
http://zhukovazhan.livejournal.com/9529.h tml
http://zhukovazhan.livejournal.com/9926.h tml
http://zhukovazhan.livejournal.com/29426.h tml
http://zhukovazhan.livejournal.com/30809.h tml
http://zhukovazhan.livejournal.com/36883.h tml
http://zhukovazhan.livejournal.com/43916.h tml
http://zhukovazhan.livejournal.com/58651.h tml
Не медлить с применением.
К действительной статистике о трудовой занятости населения не подобраться, вернее, очень сложно подобраться, скорее всего ее просто нет. Но сделать обозрение о ней из-за отсутствия фактических данных только по информации о преступлениях в нашей стране нет ничего легче. СМИ нас закидывают ими в избытке и ежедневно.
Я так понимаю, если у человека нет средств к существованию, он их ищет. Если нет подходящих предложений о работе, он идет на криминал. Грабят банки, убивают инкассаторов, продают наркотики.
Вчера фильм вспомнили по телевизору "Место встречи изменить нельзя", Шарапов с Жегловым эту самую статистику проверяют по картотеке, карманники, налетчики, квартирные воры, полная атрибутика той Новой экономической политики, без которой никак не складывалось новое процветающее общество строителей коммунизма.
Мало помалу за двадцать лет труд как таковой исчез сам по себе, остался труд наемный, остался в основном низкооплачиваемый и малоквалифицированный. Потому что в стране опять стройка, на этот раз в буквальном смысле, ну а на стройке есть только один квалифицированный, прораб, а остальные разнорабочие. Строят многоквартирные высотки, комфортабельные коттеджи, загородные дома, особняки для именитых. Строят таджики.
Еще есть одна разновидность труда, это торговля. Здесь хозяйничают другие национальности. Закупают, перепродают, обвешивают, обсчитывают, дают возможность карманникам вывернуть покупательские кошельки прямо у своих прилавков. Этот бизнес и при коммунистах процветал, и еще как.
Остались российские "белые воротнички", "офисный планктон", женского рода в основном, а мужской род, который и есть тот криминал, отошли в безработные. Их количество засекречено.
В связи с этим мужчинковский криминал разделился надвое, на действующий, и отсиживающий сроки в местах не столь отдаленных. Из этих же слоев набирается и вся охранительная структура, в задачи которой входит не только выслеживать, судить и заключать, но и за счет их обогащаться, потому что ни продавать, ни строить они не умеют, и к финансовым рекам, на берегах которых процветают другие, не нуждающиеся в работе, высшие слои, не имеют отношения.
Весь прирост населения, называемый демографическим, оказывается так или иначе в этой раздвоенной криминальной среде, и вовсе не случайно встает вопрос о легализации в стране оружия. Те, которые его уже имеют, не медлят с применением.
В этой же среде оплодотворяются национальные и нацистские идеи, выкристаллизовываются Брейвики и Дацики, и все это сдабривается гомосексуальным соусом эстетствующих маргиналов.
Предлагать какую-либо трудовую теорию в этой ситуации, чем собственно озабочен сейчас миллиардер Прохоров, было бы в высшей степени наивно, и означало бы лишить русскую нацию такого расцвета разнообразия, так же как и ошибочно уже называть этот народ быдлом.
Я так понимаю, если у человека нет средств к существованию, он их ищет. Если нет подходящих предложений о работе, он идет на криминал. Грабят банки, убивают инкассаторов, продают наркотики.
Вчера фильм вспомнили по телевизору "Место встречи изменить нельзя", Шарапов с Жегловым эту самую статистику проверяют по картотеке, карманники, налетчики, квартирные воры, полная атрибутика той Новой экономической политики, без которой никак не складывалось новое процветающее общество строителей коммунизма.
Мало помалу за двадцать лет труд как таковой исчез сам по себе, остался труд наемный, остался в основном низкооплачиваемый и малоквалифицированный. Потому что в стране опять стройка, на этот раз в буквальном смысле, ну а на стройке есть только один квалифицированный, прораб, а остальные разнорабочие. Строят многоквартирные высотки, комфортабельные коттеджи, загородные дома, особняки для именитых. Строят таджики.
Еще есть одна разновидность труда, это торговля. Здесь хозяйничают другие национальности. Закупают, перепродают, обвешивают, обсчитывают, дают возможность карманникам вывернуть покупательские кошельки прямо у своих прилавков. Этот бизнес и при коммунистах процветал, и еще как.
Остались российские "белые воротнички", "офисный планктон", женского рода в основном, а мужской род, который и есть тот криминал, отошли в безработные. Их количество засекречено.
В связи с этим мужчинковский криминал разделился надвое, на действующий, и отсиживающий сроки в местах не столь отдаленных. Из этих же слоев набирается и вся охранительная структура, в задачи которой входит не только выслеживать, судить и заключать, но и за счет их обогащаться, потому что ни продавать, ни строить они не умеют, и к финансовым рекам, на берегах которых процветают другие, не нуждающиеся в работе, высшие слои, не имеют отношения.
Весь прирост населения, называемый демографическим, оказывается так или иначе в этой раздвоенной криминальной среде, и вовсе не случайно встает вопрос о легализации в стране оружия. Те, которые его уже имеют, не медлят с применением.
В этой же среде оплодотворяются национальные и нацистские идеи, выкристаллизовываются Брейвики и Дацики, и все это сдабривается гомосексуальным соусом эстетствующих маргиналов.
Предлагать какую-либо трудовую теорию в этой ситуации, чем собственно озабочен сейчас миллиардер Прохоров, было бы в высшей степени наивно, и означало бы лишить русскую нацию такого расцвета разнообразия, так же как и ошибочно уже называть этот народ быдлом.
26.07.2011
Селигеровцы еще не подросли.
То, что господина Грызлова надо убирать из Думы, факт давно очевидный, но вопрос, нужен ли он в качестве губернатора в Петербурге, остается спорным. МВДешные способности он свои растерял, если они у него когда-то и были, а парламентские навыки так и не приобрел за эти годы, если вспомнить его "Дума - не место для дискуссий".
За "эти годы" много чего изменилось в жизни высокопоставленного чиновника. Жить начал по-человечески, со вкусом, детишек пристроил, как и все, собственно. А возраст такой, что пора бы и на покой.
Вот эти перестановки, кто куда, кто вместо кого, говорят только об одном, что свежих людей нет и по-видимому не будет в нашей верхушке, селигеровцы еще не подросли, а другие источники пополнения номенклатуры нежелательны. Вторая волна управленцев еще не подошла, в смысле сынков, племянников, детей друзей детства. Поэтому будут не замены, не смена руководства, а именно перестановки, но все как бы по правилам выборности и конкуренции. А выбирать давно уже не из кого.
Городу нужен не губернатор, как уважаемая личность, не его где-то когда-то кем-то оцененные и заслуженные успехи, не опыт вести собрания и публичные выступления, не свита во главе с королем, выезжающая на осмотр работы одного дворника, подмел ли тот двор или подъезд, не угрозы и распекания по поводу неубранного снега и свисающих сосулек на телевизионном обзоре, городу нужна креативная группа современных специалистов, обученных науке градостроительства и управления, а не пристраивание стареющих политработников, умеющих только призывать и направлять.
Грызлов даже в полководцы не годится, а город бурлит выступлениями, даже вооруженные формирования по наведению порядка в городе Грызлову не обрадуются, и особой исполнительности не проявят, знают и помнят его еще в должности министра внутренних дел. И у горожан терпение на пределе.
В свете предстоящих выборов Дума должна обновиться полностью, и пересмотреть все законы, которые эти несменяемые и непотопляемые партийные законодатели напринимали, так что страну трясет от экстремизма и преступности, вместе с Грызловым должны уйти Зюганов и Жириновский, как минимум. Не в Совете Федерации иметь видимость регионального представительства, об это надо начинать думать уже в Думе.
За "эти годы" много чего изменилось в жизни высокопоставленного чиновника. Жить начал по-человечески, со вкусом, детишек пристроил, как и все, собственно. А возраст такой, что пора бы и на покой.
Вот эти перестановки, кто куда, кто вместо кого, говорят только об одном, что свежих людей нет и по-видимому не будет в нашей верхушке, селигеровцы еще не подросли, а другие источники пополнения номенклатуры нежелательны. Вторая волна управленцев еще не подошла, в смысле сынков, племянников, детей друзей детства. Поэтому будут не замены, не смена руководства, а именно перестановки, но все как бы по правилам выборности и конкуренции. А выбирать давно уже не из кого.
Городу нужен не губернатор, как уважаемая личность, не его где-то когда-то кем-то оцененные и заслуженные успехи, не опыт вести собрания и публичные выступления, не свита во главе с королем, выезжающая на осмотр работы одного дворника, подмел ли тот двор или подъезд, не угрозы и распекания по поводу неубранного снега и свисающих сосулек на телевизионном обзоре, городу нужна креативная группа современных специалистов, обученных науке градостроительства и управления, а не пристраивание стареющих политработников, умеющих только призывать и направлять.
Грызлов даже в полководцы не годится, а город бурлит выступлениями, даже вооруженные формирования по наведению порядка в городе Грызлову не обрадуются, и особой исполнительности не проявят, знают и помнят его еще в должности министра внутренних дел. И у горожан терпение на пределе.
В свете предстоящих выборов Дума должна обновиться полностью, и пересмотреть все законы, которые эти несменяемые и непотопляемые партийные законодатели напринимали, так что страну трясет от экстремизма и преступности, вместе с Грызловым должны уйти Зюганов и Жириновский, как минимум. Не в Совете Федерации иметь видимость регионального представительства, об это надо начинать думать уже в Думе.
Подписаться на:
Сообщения (Atom)