Грозовое.

Перед грозой все стихло, будто сжалось и возвратилось в звук первоначальный. Оцепенев, стояли сосны, им виднее было приближенье силы атмосферной. Макушками касаясь низких туч, они благоговели перед ними, считая собственную высоту ничем, перед массивом грозовых обвалов.
Чайки не летали. Облепив большие камни, ждали эха, вода стояла чашей удивленья, сама же, испаряясь, родила сих монстров, и теперь они росли, росли в размерах, и заполняли все пространство между соснами и морем.
Капельки дождя смочили пыль на пляже, обезлюдевшем мгновенно. Народ поспешно заводил машины, сигнальными огнями увозя своих близких подальше, где не так опасна предстоящая стихия.
Полил тягучий дождь, шурша в иголках хвои, как будто сглаживая кроны, как будто оживляя их от анастезии. Всколыхнуся от прохлады раскаленный воздух, где-то там громыхнуло, в отдалении, планомерно приближаясь, предупреждало, что оно уже пришло.
Сверкнуло молнией, и не одной, слепящим светом озарило земли покорность перед божеством, разрядами треща, ионизируя чистотой живого кислорода, дождь смешался с ветром, а берег с водой и небом. Гремело рядом, наверху, над головой, катило глыбами, сшибало ненавистью, яростью, грозой. Дождь лил теперь, как водопад, ликуя, орошал, смеясь от страха больше, чем от гнева, но силу не терял, торжествовал заносчиво.
Прорезалась внезапно морская хлябь, светлея отголосками раскатов, и тучи уходили на восток, прощаясь с соснами, а запад опять чернел и приближался. И в этом промежутке солнце на голубом бездонном небе воцарилось, усмирив дракона ненадолго.