Простого партийца тогда проморгали.

(Воспоминания гекачеписта).

Мне показалось тогда в сорок первом,
Простите, ошибся полсотней навылет,
Тем, государственным дрочили нервы,
Тем, что сегодня бездарно пропили,

Всех они знали, и тех, кто стрелялся,
И тех, кто не мог предложить им другое,
Кому оставалось рулить ситуацией,
И просто собраться тогда перед боем,

Три дня, и свершилось, раздали державу,
Не ту отстояли, не строили вечность,
Звонили, кричали, но так, чтоб за жабры,
Никто не решался, и крыть было нечем.

Партийная немощность даже ответить,
А шло положение на чрезвычайность,
Кто смелый, и Ельцин уже на лафете,
Откуда, какое такое начальство.

Шли танки, приказом Москву окружая,
Мосты на Арбате гнулись под траками,
У маршалов руки в испуге дрожали,
Привыкшие лишь к орденам и подаркам.

Боялись друг друга, предательства ждали,
И высшая мера была неизбежной,
Арестом под видом рукопожатий,
Тюрьмой для защиты, под видом поддержки.

И что-то тут вспомнилось, Родины слезы,
Оставленной извергам на поругание,
Победу представить себе невозможной,
Но не просить для себя оправданий.

Такие мы были, министры, политики,
Партийца простого тогда проморгали,
Казнить, довершив беспорядок событий,
Помиловать в силу высоких регалий.

Да были деньки, и далекие планы,
И каяться не в чем, расплата идет,
Себя защищая, забыли о главном,
Остался тогда беззащитным народ.