**

http://mr-fatcat.livejournal.com/

Спящая планета в полной темноте,
Самолет и саван белых облаков,
Смерть на фюзеляже оставляла тень
От не заколоченных, новеньких гробов,

Одиноким холодом веяло от звезд,
Неуютным скопищем одичавших душ,
Стюардессе шепотом задаю вопрос:
Что-то нездоровится, можно, я сойду.


Стоик.

Могу и знаю, и спокоен,
Трансцендентален, как процесс,
Из идеального построен,
Но из реального мой вес,

Прагматик тонкий и веселый
На априорных стапелях,
Успех зависит от условий,
Ничем другим не повлиять,

Ничем другим и не оспорить
Другой критерий не найти,
Я сомневающийся стоик,
И сам с собой несовместим .


И скрипят полюса искореженной временем осью.

Существует планета Земля, эры эхом относит,
Угасают вулканы, вершины круглеют слегка,
И скрипят полюса искореженной временем осью,
И мелеют моря, обнажая свои берега.

Где-то там у воды копошатся несчастные люди
Обессилив кричать, и хорошего больше не ждут
Убежденные в том, что хорошего больше не будет
Не раскроется больше у них за спиной парашют.

Сведены до бессмыслицы наши благие попытки
Водрузить на земле благоденствия реки и мир,
Неустанным пророкам в конец суеверной политики
Объяснений тому, что случилось, теперь не найти.

Есть кусочек земли истощенной и насухо выжатой,
Есть от солнца и снега истлевший дощатый настил,
Никому не должны, но теперь мы обязаны выжить,
Чтобы тот ушел, но вернуться обязан, простил.


Маркузе.

Маркузе жил в двадцатом веке,
Мыслитель, критик и пророк,
Но даже он на всё ответить
И всё предугадать не мог.

Свидетель черного нацизма
И тайн кремлевских диктатур,
В идеологии речистой
Несоразмерное столкнул,

Чтобы от правды содрогнуться,
И - не помочь уже ничем,
На манифестах революций
Рос одномерный человек.

Безликой массовостью множась,
Питаясь кризисом систем,
Эквивалентно уничтожить
Мог без разбора вся и всех.

И выход виделся в отказе
Антитотального масштаба,
Инстинктов тот психоанализ
Фатальность выручить могла бы.


Леви-Стросс.

Мелькнуло где-то, Леви-Стросс,
Сто один год прожил и умер,
И двум столетиям вопрос
Оставил рассуждений умных,

Что человек есть в мире том,
Который сам создал из тлена,
И лишь абстрактностью простой
Не отделял души от тела.

Кто этот антропос и мозг,
Неоцененный так богами,
Сумевший перекинуть мост
В рациональность сверхсознаний,

Где жизнь подтверждала мысль,
И утверждала смысл жизни,
Сменив природный тотемизм
На прогматизм связи с ближним,

Кто он, сумевший пренебречь
Всем, историзмом объяснимым,
И мудрость сделать местом встреч
Наук естественных и мнимых.

Нашел и метод, и модель,
Конструктор, видевший реальность,
И нас заставил одолеть
Природой созданные тайны.


Натуралистическое.

Возьмешь одно, за ним другое
Потянешь неводом из тины,
Или клубятся звездным роем,
Одной концепцией едины.

Закон научного гештальта,
Ассоциацией зачатый,
Психологичностью расшатан
В примате целого над частью,

Где целым сущее, не сущность,
Такой сплошной натурализм,
С глазами яростными суки
В борьбе оправданной за жизнь,

Такая расовая слитность
Антропологии природной,
Экстраполярностью элитной
Установить миропригодность.

С правами старая гуманность
Пустой оправдывает пафос,
И потребительской программой
Пропагандируется фаллос.

Концептуальность поворота
К натурализму продуктивна,
И философия не против
Иметь осмысленности стимул,

Самокоррекция конвенций
При экспликации проблем
Не отрицала вред селекций
На генетический обмен,

Где сформулированный тезис
Значеньем быть или не быть
Физиологией протеста
Сливался с модулем судьбы.


Я не прошу каких-либо амнистий.

Когда ты говоришь со мной о смысле,
Вопросами забрасывая грубо,
Я не прошу каких-либо амнистий,
Лишь выхода из замкнутого круга,

В тех доводах твоих артикуляций
Всего лишь часть озвученная фактов,
Которыми не стоит прикрываться,
Благодаря их сущности абстрактной,

Но вопреки способности конкретной
В руках непревзойденного умельца,
Ты осмысляешь знанием секретов
Скрываемое в образе концепций.

Ты постигаешь непонятность текста
Инструментальной логикой вещей,
Как для себя идущего процесса,
Но для других в неявности своей.

Найди, нащупай ось конфигураций
Бессмысленных на вид дихотомий,
В политике закон, дели и властвуй,
А в жизни - надо всё объединить.


Членясь и смешиваясь сразу.

Субъект исчез у нас из жизни,
Вот прямо взял так и исчез,
А был такой дородный, жирный,
Имел теорию и вес.

А тут еще структурализм
(И все, что следовало post),
Осиротел в пылу коллизий,
Интерпретируя вопрос.

И в результате деконструкции
В репрезентации проблем,
Свои любимые округлости
В зеркальной сущности узрел.

Эффект вторичных узнаваний,
Вживаясь в образ двойником,
Не отрекался, создаваясь
В преображении таком.

Членясь и смешиваясь сразу,
И соответствиями втиснут,
Гиперболической развязкой
Он достигал суровых истин.

Ну, например, двойник и жертва
В антропологии желаний,
Модель всегда приоритетна
Для трансцендентных подражаний.

Или вот, общество и кризис,
На замещении удвоясь,
Галлюцинациями сблизив,
Предмет насилия и войн.

И тема тонкого разбора
Конструкций радужных вершин,
Зверьем, наученным работать,
Планету всю опустошил.

Борясь за вечное господство,
Субъект действительно исчез,
И только тягостное сходство,
Еще надеемся, что есть.


Урок воспитанности трудный.

О человеке много сказано,
Да и изучено не мало,
И каждый раз, как будто заново,
Интерпретируем анналы,

И, как сговорчивую тайну,
Приоткрываем, осмысляя,
Его душевную ментальность,
И наполняем парусами.

Куда, в традиции, в культуру,
В среду былого обитания,
Урок воспитанности трудный,
И труд общественного знания,

И предугадываем пропасти,
И неизвестные пространства,
Переключаемые скорости
И заторможенные страсти,

Все пережитые эмоции,
Глубокой матрицы создания,
В социологии аморфной
Преобразуем в ожидания.


Гуманизм насыщенной патетики.

Как-то так с историей обходимся,
Уповая больше на случайность,
Прошлым наполняясь неохотно,
За себя порой не отвечаем.

Легче обвинить всегда кого-то,
И решать ему же предоставить,
Промолчать в позиции исходной,
Поменяться в будущем местами.

Отойти, реальность не усвоив,
Простотой напуганными вспять.
Чтобы опосредованно в слове
Эту же реальность и понять.

Чтобы из-под мистики столетий
Наконец-то вытащить на свет
Гуманизм напыщенной патетики,
Ореолом окружившей смерть.


Тактильность.

Чтобы достать любимый фрукт,
Макаке палка помогала,
Как удлинитель цепких рук,
Мотив культуры, и начало.

Коммуникация, как вещь,
Причина целостности обществ,
Попробуй кабель пересечь,
И ты - охранник одиночеств.

Мир слуха звук изобразил
В сенсорно чуткую фонему,
И магнетизмом эксплозий
Объемность перевел на время.

Гипертрофированный глаз
Наскальный знак увековечил,
Печать упрочил как массаж,
И визуальность вместо речи.

Такой галактикой из букв
Мир распознал национальность,
Сгруппировав в одну судьбу
Традиционную ментальность,

И нервной клеткой ощутив
Глобальность новой паутины,
Пространством сжатых имплозий
Переключился на тактильность.


Так в чем же истина.

Так в чем же истина, а в том.
Владея логикой суждений,
Философ, кажется, готов,
Принять реальность за идею,

Уйти от видимости в факт,
Условий усмотрев единство,
Где образ - то же, что и знак,
В неисчерпаемости смыслов.


Автономность.

Историкам вопросы на засыпку,
Не инцидент в случайности винить,
А в той закономерности ошибок,
Ведущей к неизбежности войны.

В печах экономического века
Как дым ушло служение богам,
И примиряет всех теперь не вера,
А право в присвоении богатств.

Как разуметь сознанием нетрезвым,
Без иступленной верности иконам,
Что к Богу путь давно уже отрезан,
Как пуповина бесполезна клонам,

Не обмануться архаичным видом,
Не спрятаться от горя за крестом,
Прощением зомбируя обиды,
И зрелищем карающих костров.

Решиться и обречь на автономность,
Вне Бога, без вины, без ритуалов,
Средневековьем разродиться новым
Но вне себя не мыслить идеала.


Противодействие - не средство.

Как мог ваш Бог создать животных,
Лишенных мыслей и души,
И нашу дикую жестокость
Над ними смертный суд вершить,

Какой программой озадаченный,
Мог видеть что-то дальше нас,
И в уникальности растраченной
Нам предлагать последний шанс,

Но человек, создавший слово,
Одной извилиной дошёл,
Чтоб тварью выжить образцовой,
С мозгами легче, чем с душой.

Противодействие не средство,
И всю страну не исцелить,
Рассудку памятник посмертно
Воздвиг таинственный инстинкт.


Звезда горела и не гасла.

Сверкнула звездочка, горела
Одно мгновение в ночи,
Как освещенная арена,
Земля откликнулась почтить,

Смягчить огонь воображения
Всей анатомией любви,
Как метафизики движением
Из неосознанных глубин,

Как не евклидовые линии,
И не ньютоновский закон,
Диалектическими плитами
Сдвигался в точку кругозор,

Изъяв разумность содержания
Несостоятельностью форм,
Феномен творческого знания
Нам интегрировал простор,

И на реальности конструктов
Математических наук,
Традиционности как будто
Порочный разрывая круг,

Звезда горела и не гасла
Всей архетипикой планет,
И в ирреальности прекрасной
Открытий оставался след.


Сегодня утром истина была.

Сегодня утром истина была,
Случайно ли взяла и заглянула,
Но ждать ли мне от этого добра,
Или свернуть во след тугую дулю.

Смотрю, писала что-то мне,
Зигзагами и даже не на русском,
Бру повернула светом по стене,
Отметилась иронией напутствий,

Открыв все тайны, можно умирать,
Оставил нам в наследие Конфуций,
Но если истина заявится с утра,
Достаточно того, чтобы проснуться.


Надвигаясь эрой примирения.

Мы по жизни пробегаем мимо,
Успевая мельком разглядеть
Тех закомплексованных, ранимых,
Чтобы не обидеть, не задеть.
.
Мы летим на яркое, живое,
И, достигнув, понимаем вдруг,
Что одни мы ничего не стоим
Без поддержки незнакомых рук,

Без того немого одобренья
Тех, которых увлекаем мы
В небосвод кометой озаренья
Из заиндевелости и тьмы,

Чтобы отступающее время,
Не смело величественность поз,
Надвигаясь эрой примиренья
Для больших и незаметных звезд.


Чем отличается дикарь.

Чем отличается дикарь
От современного сказителя,
Где историческая грань
Не отразилась положительно,

Где нечувствительный тотем
Традиционной очевидности
И нежелательность дилемм
Соединились в коллективности,

Кем опыт каждого из нас
Не принимался за священное,
Причинно-следственная связь
Была сравнима с извращением,

Партиципация племен
На ритуальности мистической
Внушала трепетный закон
Непроницаемости личности,

И под воздействием речей
Знамен и свастик монология
Не отличается ничем
От первобытной аналогии.


Миг все оставил позади.

Никто нас целью не снабдил,
И планов никаких не строил,
Миг все оставил позади
Задачей без условий.

Исходный творческий порыв
В ментальности остался,
Своей первичностью парил
Над жизненным пространством.

Какой-то массовый психоз
И бунт перерождения
На нигилизм не похож,
И на выздоровление.

Такой беспомощный скачок
В бесплодность и депрессию,
Неудержимостью влечет
На подвиги, естественно.

И в этом кризисе причин,
И поиске последнего,
Давно потеряны ключи,
Надежды на спасение.


Предел вырождения.

Легче просто поверить наличию версий,
Не морочить мозги подготовкой программ,
В конкурентности их не увидеть последствий,
Не отметить себе, что ты тоже упрям.

Догадаться о том, что нельзя опровергнуть,
Обобщенной концепцией объединить,
И научно представить, как рост планомерный,
Где ответы вопросам еще не даны.

Эвристической мощью напрячь поколение
Обнаружить ядро в череде перемен,
Завести любопытство свое до каления,
До кипения, вовремя исключив перегрев.

Чтоб нащупать предел или пункт насыщения,
Когда факты уже протестуют и мстят,
Несогласная логика прет из ращелин,
Парадоксами формы покрытая вся.

И тогда неизвестность случайных сравнений
Предсказанием нам обернется простым,
Обнаружив себя и в пространстве, и времени,
Где предел вырождения нас еще не настиг.


Наше сознание.

Наше сознание трансцендентально,
Мир понимаем почти идеально,
Не отражаем, как фотооткрытки,
А в негативе находим ошибки.

Время выводим на срез эволюций,
Смысл находим в черте конституций,
Ищем пассивную темную личность,
Чтобы активную действием вычесть.


Двойник.


Он приходил и ждал, когда ему
Положат мяса от костра на камень,
Еще не бог, не ушлый демиург,
Но разбирался в механизме дани.

Сегодня кризис, мяса больше нет,
Но есть война со всеми против всех,
И поиск новых ритуальных жертв
Для выживания приоритетных сект,

Найти себе замену на костре
Общественной беспомощности мысли,
В тень отойти от ядовитых стрел,
Укрыться двойниковым мимесисмом,

Взрастить в себе соперника в лице,
Чтобы потом, оправдывая зависть,
Похоронить в торжественном венце
Не сдавшего потешности экзамен.

Сегодня мяса нет, а ты пришел,
Звериностью своей нам угрожая,
Чтоб человечий жертвенный костер
Спасал нас от великого пожара.


Дерево.

Жизнь похожа на дерево.
Может быть и похожа,
Кем-то умелым сделана,
Но это ему не поможет.

Кто-то придет с топориком
И срубит его под самый...,
И сделает кухонный столик,
И будет ужинать с мамой.

Или, необеспеченный,
Только чтобы согреться
Зимним, холодным вечером
Костер устроит из деревца.

Или, придет богатый,
Спилет, разрубит на части,
Страну обеспечит бумагой
И хвойной, полезной пастой.

Или, мы все - деревья,
А тех, с топориком, нету,
В кольцах считая время
Размножимся по планете,

И будем мы состязаться
За место своё под солнцем,
И снова будет казаться,
Что кто-то придет и сломит.


Терпимость.

Что мне Карнап и дух противоречий,
Терпимостью грозил еще Евклид,
Там не разумно опыту перечить,
Где синтаксиса хватит для интриг.

Всё держится на выборе концепций,
На простоте условностей и схем,
Где поиску действительных процессов
Возможность допускаем мы взамен,

Формальностям таких обоснований
Достаточно грамматики одной,
Чтоб обеспечить истину познаний,
Не угрожая мнениям войной.


Черный квадрат.

Квадратом черным за окном
Внезапность тишины,
Испуг, что каждому знаком,
Когда приходят сны,

И твердь уходит из-под ног,
Проваливаясь в тьму,
И стрелок одинокий вздох
Застрял почти к утру.

Но, кто-то звучно обратясь,
Идти мне говорит,
Как будто ветер или страх
В наручниках интриг,

А я наивен и стыдлив,
Мне трудно без друзей,
Как может покориться мир
Тому, кто не созрел,

Недостаёт мне стати льва,
И бутафорский меч,
И только громкие слова
Способны вызвать смерч,

И только мысли из глубин
Взорвать способны век
И возвести барьер плотин
Над превосходством рек.

И хохот был ответом мне,
Бледнел ночной квадрат,
Я не пошел, и в тишине
Остался умирать.


Креативность.

Смотрю в окно и вижу снег,
Идущий медленно и густо,
Какой трактовкой вразуметь
Процесс творящего искусства?

Был Фрейд такой, он говорил,
Что креативность сексуальна,
И сублимации порыв
В нас порождает гениальность.

Есть возникающий поток
Психологических теорий,
Ассоциации простор
На комбинациях построен,

Есть ситуация структур
И трансформация предметов,
На симметричности фигур
С натурализмом незаметным,

Есть экзистенция среды
В коммуникации проблемной,
Где не окрепший индивид
Не согласуется с системой,

Бывает, творческий процесс
Для назидательности строгой
Нам открывает ту же цель
На переносе аналогий,

А креативность репродукций
Пробелов матирицы мозгов,
Освобождает от инструкций
Восстановлением без слов,

Потребность вечных диалогов,
Общенье творчеством сменив,
Приспособляемость на пробах
И на ошибках новизны.

Итог абстракциями сужен,
Трактовки сходятся в одном,
В окне случайно обнаружить,
Что снег прошел уже давно.


Кентавры.

Философской мысли парадоксы,
Скрытые в хранилище сокровищ,
Обступая вечностью вопросов,
Выродились в немощных чудовищ,

Подавляя зрелостью абстракций,
Истину приравнивают к лжи,
Поиск натуральных адаптаций
В недоступной плоскости лежит,

С лошадиным телом, как кентавр,
С головой и торсом человека,
Существо обороняться перестало
От мифологических набегов.

Торжество теорий Маринетти,
Срощенных в мозгу цивилизаций,
С логикой амебы интертной,
Символом безвыходных мутаций.

Образ сочетаемости странной,
Лишь на первый взгляд недоказуем,
Взаимоисключающая данность
Наших здравомыслящих безумий.


2.

Мы тут заспорили с одним,
В сюрреализм облаченным,
Он рисовал стихами сны,
Причудливостью увлеченный,

Он уходил в миры богов
В домашних тапочках фантазий,
Считал количество шагов
До неизбежности фатальной,

Он поглощал сырым намек,
Приправив кетчупом абстракций,
Он медитироваол, как йог,
Шурша набором иллюстраций,

В нем сочетались бред и явь,
Паранормальностью скептичной,
Полумифический кентавр,
Модифицированный в личность.

Упрямством порожденный, он
Не верил любопытным фактам,
Что был наполовину конь
С нетерпеливостью азартной.


Диалог с Сократом.

Зачем ты принял яд, Сократ,
И отказался от побега?
Так мне Афины не простят,
Что я испоритл человека,

Что я внушил ему вопрос
Сомнений, разлагая веру,
И догматический склероз
Исправил собственным примером.

Ты всё на площади сидишь,
Босой и в рубище убогом,
А мог бы быть одним из них,
Когда бы захотел немного?

В том власть беспорно хороша,
Где я свободен безраздельно,
А жизнь не стоит ни гроша,
Когда в ней стоят только деньги.

Ты мудрость странную постиг,
Когда ты знаешь, что не знаешь,
Скажи, в чем смысл этих книг?
Скажу, бессмысленная зависть,

Открыл ты способ обучать,
Беседе следуя нестрогой,
Где целому соизмерима часть,
Твои с Платоном диалоги?

Той части ценность высока,
Я соглашусь на роль простую,
Платон мне друг, но я - Сократ,
Я мыслю, значит, существую.


Символы.

Нас окружают, нет, не вещи,
А формы, символы вещей,
Природе здесь сравниться не с чем,
Мир отвлеченности не щедр.

Способность есть у нас такая,
Самим придумывать себе,
Весь опыт в символы ввергая
Спонтанным виденьем проблем.

Отсюда, магия искусства
И власть грамматики морфем
Нам открывают тайны чувства
И восхожденье таинств вер,

Одним лишь методом научным
Из трансформации огня,
Одной семантикой подручной
Создать творящееся Я,

Внедрить туда функциональность,
Добавить принципов набор,
Чтобы логический анализ
Нашел другое божество.


Абсолют.

Согласно Шеллингу и Гегелю,
В определении реальности
Лежит неповторимость гения
В его сплошной универсальности,

Но при дальнейшей эволюции
Аргументаций абсолюта
Его фиксируют отсутствие
Из-за абстрактности как будто.

Предмет рефлексии мышления
Нащупал в нем противоречие,
В порочном круге обновления
И обусловленности вечного.

В единстве истина находится
Существования и сущности,
И соглашается охотно
На нереальное содружество.

В предустановленной гармонии,
В любви мистических персон
Той гениальности угодники
К творцу спешили на поклон.


Этюды о Галилее.

От Птоломея до Коперника
К Декарту рвался Галилей,
Чтобы единственным и первым
Создать природную модель.

Не просто критик и философ,
Но - доказать причинность тел,
Где центром мира было Солнце
В инерционности систем,

Своей механикой движений,
Путем ошибок или проб,
Избавил нас от подношений
Жрецам под жертвенный топор,

Глубин сознания не меря,
Интуитивно, словно крот,
Засомневаться на мгновенье
И отказаться он не мог.

Но эстафету взял Картезий,
Познав уверенности кросс,
Материальность не исчезнет,
Кто начал первым, был вопрос,

Вот так великие порывы
В контексте с сумраком эпох
Нам озарения дарили,
Во тьму же скатывался бог.


Фрейдовское.

Фрейд прославился триадой:
"Я", "Сверх-Я" и что такое
"Бессознательное" взглядов,
Если не языковое,

На каких таких структурах
Авангард стихов ютился,
Обрывая вечно струны
Эволюцией лингвиста.

Все искали эту форму,
Комплексующую с речью,
Извращенности и порно,
Но с символикой конечной,

Где понятие "Другого"
Уходило в смысл отцовства,
Где тембрирующий голос
Наводил на это сходство,

Хаос, образ, неприступность,
Означающих цепочка,
Человеческие судьбы
Отправлялись в одиночку,

Децентрированность связей,
Опосредованность ролью,
В бессознательное вязли,
Чтобы вычлениться снова,

В символизм сюрреалиста
Стихотворного экстракта,
Непосредственностью мысли,
Метонимий и метафор,

Подражать его работе
Объективностью условий,
Ощущая время плоти
В каждом высказанном слове.


Марксистское.

Говорят, марксизм в моде,
Чем же, спрашиваю я,
Тем, что заключил с народом
Политический альянс,

Показал, на что способна
Философия вообще...
Да таких сколько угодно
Эмпирей, абстракций, схем!

Показать себя на деле
Прагматизмом революций,
То, чего не понял Ленин,
Но учел Луи Альтюссер.

Зрелость Маркса в "Капитале"
В суверенности теорий,
Не какой-то обыватель
Взял и с Гегелем поспорил,

А возвел антигуманность
Капитала в абсолют,
Индивид - не путь у Маркса,
А законченный продукт,

Синтез всех противоречий,
Показательный симптом,
Доминантой искалечен,
Экономикой взбешён,

Но, подкованный в основе
Философией своей,
Принцип собственности сломит,
Кроме собственных цепей.


Фридрих Ницше.

Взвалив себе на спину тяжкий груз
Трудов, учёбы и забот семейных,
Величественно шествует верблюд,
Уверенный, что нет ему замены.

Куда идет нагруженный творец,
Туда, где рос, где колыбель качала,
Горбов верблюжьих сказочный дворец,
И миражей пустынные причалы.

Идет понять бессмысленность судьбы,
На бездорожье озарений тщетных,
Туда, где выживают только львы,
Хранители плодов запретных.

Оазисы ума в забытых городах,
В непостоянстве движущейся плоти,
Младенца страх наивности в глазах,
Где время бесконечностью уходит

Сквозь пальцы неокрепших рук,
Песок надежд, от засухи поникший,
На пустыре выводит вечный круг
Философ одинокий, Фридрих Ницше.


Доктор Фауст.

В тёмной келье доктор Фауст
В книгах истину искал,
Но нашёл вражду и зависть,
Безразличия оскал,

Стал друзей искать повсюду,
Верным сердцем не скупясь,
Лишь предателей иудных
Обретал он всякий раз,

Стал любви искать у женщин,
Обрести в семье покой,
Но не встрелил он нежнейшей
И единственной одной.

И тогда пошёл он к морю,
И подавленный стихией,
Возмущенный скромной ролью,
Посвятил ему стихи.

Море гордо посмеялось,
И волнов его отбросив,
В пене выплеснуло ярость
На непрошенного гостя,

И тогда он вышел в поле,
И лицом к траве приник,
Мать-земля, услышав горе,
Расступилась перед ним.


Кант.

Тут Кант был кем-то упомянут,
Но показалось, ни к чему,
На априорных формах втянут,
В ущерб структурному уму,

Философ четко видел грани
Несовместимости сердец,
С достаточностью оснований
Построил здание мудрец,

Не то, что есть, а то, что видим,
То что пытливо познаем,
Эгоцентриченость индивида
Приспособленчеством зовем,

Конфликтный принцип иерархий,
Объективируясь в среде,
Сводил таинственности страхи
В пессимистический предел,

Нирваной тощей аскетизма
Страдальцам умножая боль,
Путь к созерцательности жизни
Готовил собственной судьбой.


Камю.

Лауреат литературный
И премий Нобелевских член,
Хотел в истории абсурдной
Хоть каплю мудрости прочесть,

Но видел только труд Сизифа
Вокруг бесправия и зла,
И равнодушие всесильных,
И обреченности глаза,

Идущих тенью "посторонних"
Перевозмочь свою судьбу,
И тех, кто молчаливой ролью
Играл действительности бунт.

Бывает бунт метафизическим,
Когда на боге ставят крест,
Или мятежно-историческим,
Основанном на смене мест,

Но есть художественный всполох,
Подобный вечному огню,
Когда бунтует честь и слово
В трудах философа Камю,

Он говорил, талант дается
Сломать запутавшийся мир,
И осветить, подобно солнцу,
Путь изоляции и тьмы,

И солидарным гуманизмом
Совсем не к счастью повести,
А к той осознанности жизни,
Поэт которую постиг.


Диаген.

В ветхой бочке поселившись,
Жил философ Диоген,
Лучшей пищей были мысли
Для него в остаток дней,

Весть о мудрствующем старце
Разнеслась по всей округе,
Подрывая суть богатства,
Алчность уравняв с недугом,

Сам однажды император
По пути к нему подъехал,
Облаченный в медь и злато,
Весь в сверкающих доспехах,

Чем помочь? -воскликнул громко
Александр Македонский,
Отойди чуть-чуть в сторонку,
Загораживаешь солнце.


Человек.

Полу-инстинктами пронизан,
Полусознательный гибрид,
Продукт беспомощности жизни,
Но агрессивен и открыт,

То в интеллект, то на природу,
Незавершенностьи мораль,
Гуманитарностью невзгоды
Стремится как-то прикрывать,

Эпифеномен над обрывом,
Одушевленная витальность,
Источник творческих порывов,
Плюралистическая тайна.


Как прокурор.
Как прокурор, ищу мотивы,
И место действия, и час,
Увидеть фактов несводимость
Порой достаточно в речах,

Не узнаю, а проживаю
Реальность опыта из слов,
И горизонты подражаний
Свернуть для истины готов,

Но иногда: отставить,время,
Внеисторический субъект
Идет в характер осмыслений
Характеристикой примет,

Где заостряются находки
Такой иллюзией игры,
Одной интимностью отвертки
Приоткрываются миры,

Страна вопросов и ответов,
Определений каламбур,
Интерпретация фрагментов
И аппликация культур.


Изоморфической основой.

Не так уж много этих средств,
Чтоб было как-то поприличней,
Формальной логики просвет
Преобразить стихом обычным,

Найти, кто выслушать готов
Потенциальным оппонентом,
С самим собою в диалог,
А будто - с целым светом,

Ах, эти символы, да брось,
Сейчас совсем другие темы,
Памфлет действительностью врос
В иносказательности тело,

Предметно-образный стриптиз
Отринул мистику волнений,
И трансцендентный символизм
Былых лишился поклонений,

Путь отвлеченности давно
Существованием сменился,
Мифологическое дно
Покрылось отношений смыслом,

Одной лингвистики напор
Размыл песочные постройки,
Язык сознательностью форм
Отверг мечтательности строки,

На ощупь движущийся сленг
Перерождал в слепое"нечто"
И утверждал эпоху смен
Параллелизмом просторечным,

В психоанализе трактовок
Мерцал ментальный атрибут,
Изоморфической основой
Ждал, современники поймут.


Эдип.

Крылатый сфинкс у древних Фив,
Где скал свисает мрачность,
Сложил в загадку этот миф,
Нам комплекс обозначив,

И до сих пор не знаем мы,
Каких рождений знаки
Искал в судьбе своей Эдип
Для вечных наказаний.

Не понимал, что мстит отцу,
Оставленный без ласки,
И мать свою ведет к венцу
В порыве тайной страсти,

И до сих пор загадки Муз
Хранятся на Парнасе,
От всех скрывая тяжкий груз
Семейных разногласий.